Вера для чемпиона (СИ) - Винд Дасти

Я уставилась в телевизор. Да, перед Андреем вышло неудобно. Точнее, вообще безобразие вышло.

Михаил вернулся через пять минут, в рекламную паузу.

- Еду в Екатеринбург, с двадцать восьмого по двадцать девятое. Пригласили детей наградить на спортивных соревнованиях.

- Как вовремя... - процедила княгиня. - У них нет своих чемпионов?

- Да там неприятность вышла с местной звездой, - завалившись в кресло, ответил Михаил. - Он по глупости одному барану в рыло кулаком двинул, и теперь под подпиской о невыезде и с десквалификацией. Его и решили снять с награждения.

- Так серьезно ударил? - спросила я.

- Да нет, - Михаил поморщился. - Потасовка на стоянке. Пьяный водитель встал поперек парковки, его попросили переставить, а он полез в драку. Получил в челюсть. Другое дело, что руками нам махать не положено. Все равно, если бы мы применяли оружие.

Я вытаращила глаза.

- Ничего себе.

- Да, - Михаил задумчиво потер подбородок с двухдневной щетиной. Надо сказать, что брился он почти каждый день и терпеть не мог бороду. - Есть такие... люди... молодежь в основном, которые специально провоцируют спортсменов, занимающихся борьбой или боксом. Вроде как "покажи, такой ли ты крутой на самом деле". Иногда это всего лишь петушиный вскукарек, а иногда, редко, правда, но драка имеет место быть. Эти шакалы не ходят поодиночке. Только толпой. И если их товарищ огребает, в ход идет оружие. Травмат, нож, бита... А когда мы бьем... Мы приравниваемся к тем, кто это оружие использует.

- Но если это самооборона?

Михаил горько усмехнулся.

- У нас в стране нет самообороны. Точнее, за нее сажают.

- Тебе нельзя такое говорить, - заметила Маргарита Васильевна, поднимая пульт и перематывая очередную рекламную паузу.

- Да, - Михаил отвел глаза. - Лучше держать при себе и руки, и язык. Так... Ладно...

Он хлопнул себя по коленям. - С чего начнем?

- Ты помнишь, что в Екатеринбурге живут наши родственники? - Маргарита Васильевна строго посмотрела на внука, который округлил глаза, явно не поняв, о ком речь. - Брат твоего деда с семьей. Илья Платонович Белоозеров.

- Хм... Наверное, когда-то я это знал.

- Он поздравляет меня со всеми праздниками. Очень душевный человек, - Маргарита Васильевна отвернулась и покачала головой. - Как жаль, что связь рвется. Каждое поколение все дальше и дальше. Хотела бы я его увидеть... И Инну, его дочку. Она сейчас главный врач Родильного отделения. Хорошая, умная девочка. Я ее помню совсем маленькой.

- Так поехали со мной, - Михаил потянулся за телефоном. - Попрошу Андрея взять два билета.

- Миша, это муторно. Долго.

- Два часа. Туда и обратно.

Маргарита Васильевна снова включила передачу.

- Это был мимолетный порыв. Я только попрошу тебя заехать к ним и передать подарки. И познакомиться, в конце концов.

Она хотела поехать. А отказывалась из-за меня. Я сглотнула ком в горле.

- Я полечу с вами.

Михаил, видимо вспомнив о моей фобии, нахмурился.

- Вера, это не...

- Вера, не стоит жертв. Это мое решение, - Маргарита Васильевна не смотрела на нас. - Мне будет тяжело.

- Да, не стоит жертв, - согласилась я. - Я справлюсь.

Сказала "Справлюсь", а прозвучало как "Дайте мне шанс справиться".

Маргарита Васильевна, помолчав, кивнула.

- Не возьмусь оценивать твои силы. Поэтому... Миша, закажи три билета.

Я хотела добавить - со страховкой от невылета, но промолчала. Я не оставляла себе путей к отступлению. Только деловито поинтересовалась:

- Скажи, сколько стоит. Я все оплачу.

Михаил приложил телефон к уху и рассеянно ответил:

- Не говори ерунды.

- Это мои траты и...

- Если ты так настаиваешь, - подала голос Маргарита Васильевна. - То я вычту эту сумму из твоей зарплаты. Договорились?

- Да!

- Ба! - возмутился Михаил. - Андрей, погоди... Ба, это неправильно. Я все оплачу. Вы же летите со мной.

- Но она не твоя сиделка. Уймись.

- Чего? - спросил Михаил у Андрея  отвлекаясь от нас. - Да, втроем... Так решили... С бабушкой и Верой.

Я вздохнула и скрестила руки на груди. Андрей про моих родителей не знал. То есть был в курсе, что они погибли, но как и каковы были последствия не имел понятия. Я вообще никогда не вдавалась в подробности. Маргарита Васильевна оказалась одной из немногих клиенток, которые знали о моей трагедии. Точнее, о ее первом акте. Княгиня доверилась мне, я - ей, тут все вышло по-честному. Откровения - это ведь всегда бартер. А прибедняться в мои планы не входило, я терпеть не могла давить на жалость. Только один раз мне пришлось отыграть роль жертвы на толпу, только раз я воспользовалась трагической гибелью родителей в личных целях. Оказалось, что за справедливость тоже надо платить и гораздо больше, чем за откровенность.

Послезавтра, ранним утром, мне предстояло подняться в небо - это факт я осознала только, когда осталась наедине со своими мыслями. Елка была наряжена, гирлянды развешаны, Маргарита Васильевна отправилась спать, а Михаил, заперев гостиную от Мозеса, ушел к себе.

Я сидела в комнате, на кровати, и смотрела на картину, стоящую под окном. Мне вдруг очень захотелось пойти к Михаилу, постучаться в его дверь. Он непременно откроет, а я спрошу, не помешала ли. Он скажет, что нет и пропустит вперед. Я обхвачу плечи руками и, не оборачиваясь, тихо произнесу заветные слова: "Я хочу рассказать тебе кое о чем".

Нет, не так.

"Я хочу рассказать тебе, почему боюсь летать".

Он меня выслушает, обнимет, посочувствует, мы поцелуемся, и мне будет так хорошо в его объятьях, что я не уйду от него до утра.

Я вздохнула и потянулась к телефону.

- Привет, Лин.

- Привет, Верик. Как твое ничего?

Я откинулась назад и, рухнув на кровать, уставилась в потолок.

- Я сейчас сделала большую глупость.

- Да ты что? Ты и глупость? Такое возможно?

- Возможно. Через два дня мне надо сесть в самолет и подняться в чертово небо.

Тишина. Алина вздохнула:

- Кто-то снова умер или ты все-таки серьезно влюбилась?

- Похоже на то.

- Проясни.

- Мне очень... - я снова села и огляделась. Что-то подзабыла совсем, что в комнате могут быть камеры. Или не могут?

- Короче, через два дня я лечу в Екатиринбург с клиенткой и ее внуком к их родственникам.

- А-а-а... Внук... В нем все дело.

- Не знаю. Лин, я боюсь. Я до смерти боюсь лететь. Я не боюсь упасть. Я просто не могу...

- Но ты же давно не пробовала. Теперь есть шанс. Может, ты только надумываешь?

Я подперла щеку рукой.

- Может,ты и права. Но если меня переклинит?

- Как переклинит, так и отклинит.

- Что-то я не очень в этом уверена.

- А ты об этом не думай, - беспечно ответила Алина. - Просто встань и иди. Абстрагируйся от прошлого.

- Да я не о прошлом думаю. Не знаю... Мне страшно.

- Терять тебе все равно ничего, так что чего бояться?

- Действительно, - я вздохнула и почесала шрам. - Но, чую, искать мне новую работу.

- А внук как же?

- Будет в шоке, когда я убегу со взлетно-посадочной.

- Эх... У тебя твои страхи, как драгоценности у Кощея. Ты их бережешь, как зеницу ока. Чахнешь над ними, хранишь, ото всех оберегаешь. Только это прошло уже, Вер. А остальное - выдумки твоей больной башки.

- Сама ты больная.

- Договорились. Третьего числа идем в "Померанец". В десять вечера и до утра. Никаких отговорок, поняла?

- Ага. Пойдем. Опять напьемся?

- Нет, я с Артуром буду. А ты бери этого... внука.

- Ты с ума сошла?

- Ну никого не бери. Мы тебе и так найдем, - Алина усмехнулась. - Летать она боится... Просто не прижимало ещё. А прижмет - полетишь. Поспорила бы, если было бы на что!

- Ой, да ну тебя.

Я бросила трубку, но не смогла не улыбнуться. Меня иногда следовало встряхивать. Не успокаивать, а именно ругать. Я переставала концентрироваться на своих печалях.