Хакеры. Книга 2. Паутина - Александр Чубарьян

— А где есть они? — неожиданно спросил серб.

— Что? — Лекс, недовольный тем, что его перебили, уставился на серба. — Ты о чёем?

— Они жить ещё или отказались и всё?

— То есть?

Все уставились на серба, явно не понимая, о чём речь.

— Ну… я просто решить, что их убивать, если они знать про нас и отказаться…

— Курва-матка-чешуя, ты боевиков пересмотрел? — выругался поляк. — Мы же не с убийцами работаем.

— А с кем? — мрачно спросил француз.

Над столом повисла долгая неловкая пауза.

Лекс откашлялся.

— Я всё же расскажу вам про «Стакс». Как вы знаете, оригинальная версия использует уязвимости «Окошек», одна из которых, «нулевой день»…

— Прежде чем продолжишь, сотри, пожалуйста, «AI». — Поляк поднял руку, указывая на доску. — Это не искусственный интеллект, а удачно собранный пакет поисковых программ.

Лексу захотелось подойти к нему и отвесить хорошую затрещину. Вряд ли это троллевидное существо решится на ответку.

Всё же он стёр буквы. А потом около получаса рассказывал детали написания вируса, и ещё почти два часа после этого они до хрипоты спорили друг с другом, пытаясь определить свои дальнейшие действия.

В этот же день вечером Лекс находился в комнате для совещаний в полном одиночестве, если не считать голографического изображения Лотара Эйзентрегера.

Вайтборд был безжалостно исчёркан разноцветными фломастерами. Надписи на нескольких языках, стрелочки, кружочки-квадратики — хаос, родившийся после споров, которые, в общем-то, ни к чему толковому не привели.

Лекс делал первый доклад. Отчитался, что провели первое совещание и приступили к работе.

Завтра раздача тасков. В течение недели первые результаты. Лозунги, цифры, термины.

Эйзентрегер явно не понимал большую половину слов, которые использовал Лекс и почти наверняка плохо переводил звуковой адаптер. Тем не менее ариец терпеливо слушал, не перебивая.

Отчёт был коротким, минут на десять. Когда Лекс закончил, возникла пауза, затем Эйзентрегер неожиданно спросил:

— Кстати, ты тоже думаешь, что мы их ликвидировали?

— Что?

— Твой сотрудник, серб… Кэтчер, кажется. Он считает, что мы могли ликвидировать твоих друзей только за то, что они отказались с нами сотрудничать.

Лекс вскинул голову.

— Вы что, подслушиваете нас? — спросил он и тут же про себя выругался.

Ну конечно же, подслушивают. Переводчик в наушниках передаёт всё куда-то на базу, где записи фильтруются и анализируются.

— Проект, над которым вы работаете, стоит очень много денег. Вам платят самые высокие гонорары в мире. Ты удивлён тем, что вы находитесь под контролем?

— В общем-то, нет, — кивнул Лекс.

— Но ты не ответил на мой вопрос — ты тоже считаешь, что мы ликвидировали Симона и Тулли?

— Я считаю, что вы могли это сделать, — прямо ответил Лекс. — А сделали вы это или нет, я понятия не имею. А предположения строить я не люблю, предпочитаю факты, а не домыслы.

— Что ж… твой ответ мне понятен, — сказал Лотар Эйзентрегер. Помолчав немного, добавил: — И тем не менее я хочу, чтобы ты знал, что твои бывшие коллеги живы и здоровы.

Этот разговор имел какой-то скрытый смысл, но Лекс его не улавливал и не мог понять, чего от него добивается Эйзентрегер.

— Если это необходимо, я могу озаботиться доказательствами своих слов, — сказал Эйзентрегер.

— Не надо, — ответил Лекс.

— То есть ты веришь мне? — удивился штурмбанфюрер.

— Нет, просто меня не интересует их жизнь. Но я передам Кэтчеру, что с ними всё в порядке.

— Что ж, тогда передай ему и всем остальным ещё кое-что. Каждый из вас сможет передать сообщение для родных или близких. В самое ближайшее время. Это не совсем отвечает правилам безопасности нашего проекта, но вы должны понимать, что мы делаем всё возможное.

— Мы понимаем, — кивнул Лекс.

— У тебя всё по работе?

— Насчет спутников… так называемых искусственных интеллектов. Принцип их работы — это взаимодействие со своим хозяином и Сетью, — сказал Лекс. — У нас нет ни того, ни другого. И нас интересует, возможно ли в дальнейшем свободное подключение к Интернету?

— Ты считаешь, что без Интернета вы не справитесь с исходниками компьютерной программы?

Лекс пожал плечами.

— Я считаю, что с Интернетом всё было бы гораздо проще.

— На данном этапе это исключено, — резко ответил Эйзентрегер. — Свободный доступ к Интернету и подключение любого из спутников к нему будет очень серьёзным нарушением безопасности. Работайте автономно. Надеюсь, вы сможете предоставить результаты, которые заставят меня увеличить ваш гонорар.

Изображение Эйзентрегера исчезло. На его месте некоторое время в воздухе висела свастика, но вскоре исчезла и она.

Лекс подошёл к вайтборду, посмотрел на то место, где утром он писал буквы «AI». Буквы-то он стер, но следы от маркера в том месте остались.

Взяв маркер, Лекс зачем-то обвёл следы от букв, посмотрел на них, затем стёр и только после этого направился к двери.

Выходя из комнаты совещаний, Лекс столкнулся с цыганом. Тот протянул руку, Лекс не сразу понял, что происходила торжественная передача ключа.

Буквально вырвав его из рук, цыган закрыл комнату и пошёл куда-то в сторону столовой.

К Лексу подошла Лиска.

— Что сказал про Интернет? — спросила она.

— Пока без него, — ответил Лекс. — Как там поляк?

— Говорит, что никакой это не искусственный интеллект. Ещё говорит, что надо писать скрипты поэтапно. Все вроде за, я против. Андерсу, похоже, пофигу — он накурился с тем типом в свитере. Что будем делать?

— Работать, — ответил Лекс. — Для этого мы сюда и приехали.

Глава 14

Вероятные друзья

Ростов‑на-Дону, весна 2007 года

Когда Ник попросил Исин сделать развёрнутый сбор информации о главе Калмыкии, он неожиданно услышал вопрос:

— Ты ищешь вероятных друзей?

— Нет, — ответил Ник. Подумав немного, заинтересованно спросил: — А что такое «вероятные друзья»?

— Вероятные друзья — это субъекты, которые имеют возможность стать твоими друзьями, — пояснила Исин. — Общность интересов, идеалов, взглядов, жизненных принципов…

— Хватит, я всё понял. Я не ищу друзей, ни вероятных, ни невероятных. Выполни поиск. Пожалуйста.

— Приступаю. Расчётное время двадцать две минуты.

На бескрайних просторах Интернета Исин собрала для Ника всё, что было связано с Кирсаном Илюмжиновым. Взлеты и падения, неудачи и победы — со слов очевидцев записано, Исин отсеяно, проверено и сформулировано.

Немного, конечно. Бесплатная информация как бесплатная медицина: вроде есть, а пользы немного.

Школа с золотой медалью, год работы слесарем-сборщиком, потом два года армии. В восемьдесят втором дембель, сразу поступил в один из самых престижнейших вузов страны, из которого в восемьдесят восьмом был исключен за распитие спиртных напитков.

Какая-то нелепая подстава, донос двух однокурсников, которые раньше в стукачестве не были замечены. Странное происшествие, наделавшее много шума.

Исин получила новый запрос, на этот раз Ника интересовало всё, связанное с институтскими годами Кирсана.

Снова не густо. Учился, хорошие отметки, четыре года был одним из лучших, — вспоминали очевидцы событий на каких-то калмыцких форумах, просканированных Исином. Вроде не пил, отмечали бывшие сокурсники в своих жежешечках.

В восемьдесят восьмом всё произошло стремительно. Донос, собрание, исключение, попытка восстановиться.

И тут началась настоящая война, длившаяся почти полгода.

К делу подключались всё новые и новые люди, которые раньше никогда не слышали про Илюмжинова. Одни его защищали, другие, наоборот, делали всё, чтобы он не смог восстановиться в институте.

Открытые письма председателю КГБ, министру иностранных дел и председателю ЦК КПСС. Шум на всю страну, и всё из-за какой-то студенческой пьянки. Нашла коса на камень, как скажет потом в одной частной беседе проректор института, отказавшись, впрочем, делиться подробностями.

Зато ими готов делиться «Синдикат Д», запросивший за более детальную информацию десять тысяч долларов.

Самый дешёвый пакет, при желании у них можно и на миллион долларов сведений накупить. У Ника денег не было, только любопытство. И теперь вполне обоснованно появилось желание заработать, чтобы потом потратить.

На следующий день после встречи с Зазой, едва проснувшись, Ник зашёл в спальню наёмника.

Одна из немногих комнат, в которых закончен ремонт. Верх дизайнерской мысли: стены, отделанные под бревно, потолок с металлическим отливом, всюду какие-то выгнутые торшеры, икеевские тумбочки. На стене плазма, правда, гораздо меньших размеров, чем в зале. Рядом с ней копия «Девятого вала» Айвазовского, а с другой стороны самурайский меч в ножнах. С потолка свисает люстра.