Не хочу быть полководцем - Валерий Елманов

Видя мое нарастающее возмущение, Тимоха, стоящий сзади, склонившись ко мне, тихонечко шепнул:

— Боярин, а можа, ему в рожу разок? Для памяти. У таких, как он, опосля ентого враз просветление наступает.

Совет мне понравился своей простотой и легкостью в применении. Я бы и сам был не прочь им воспользоваться, вот только тогда мои денежки точно плакали, во всяком случае, до приезда Ицхака.

К тому же купец неспроста вел себя вежливо, но в то же время с утонченной наглостью. И раздражает, и не придерешься. Мужик явно нарывался на скандал, и сдачи от англичанина, не говоря уж о приличной русской драке, я бы не дождался. Вместо этого он тут же потащил бы меня в Разбойную избу «по факту злостного хулиганства», и сколько штрафа впаяли бы мне судьи, неизвестно. Зато известно другое — в карманах у меня, говоря языком этого сэра, не было ни фартинга, а должника, который не в состоянии выплатить требуемое, на Руси подвергают торговой казни — выводят на Ивановскую площадь в Кремле и угощают палками. Кстати, по-моему, отсюда и пошло выражение «орать на всю Ивановскую». Правда, там еще и оглашали царские указы, но уж поверьте мне — должники вопили намного громче, чем царские глашатаи.

Вообще-то примени нынешний президент России хорошо проверенные методы пращуров, и я уверен, что все банкиры мгновенно изыскали бы нужные средства для платежей, напрочь забыв о такой замечательной отговорке, как финансовый кризис. Нет, не умеем мы все-таки беречь и хранить старые дедовские традиции, а зря. Что касаемо меня, то я тоже отнюдь не жаждал орать на всю Ивановскую, а потому с некоторым сожалением отказался от заманчивого предложения.

— Рожу пощупать мы ему всегда успеем, — многозначительно шепнул я в ответ. — Поглядим, как дальше будет.

Тимоха разочарованно вздохнул, всем своим видом показывая, что рано или поздно, но заканчивать все равно придется именно этим.

Сэр Томас Бентам, настороженно покосившись на нас с Тимохой, бросил взгляд на своих служителей, которых он представил мне в самом начале разговора и неподвижно застывших с тупым выражением лица у входа, и успокоился. Между прочим, зря. Он просто не знал Тимоху. Скрутить моего холопа могли только четверо дюжих и обязательно ловких мужиков. Ловких, поскольку Серьга, помимо того что имел недюжинную силенку, еще был чертовски изворотлив. Меня он слушался беспрекословно лишь потому, что я вел себя с ним достаточно вежливо, то есть отдавал распоряжения без презрения в голосе и спокойным тоном, не унижая его достоинства. Ну и плюс обещанная воля. Так что служители сэра Томаса — Томас Чефи и Джон Спарка — навряд ли смогли бы помочь своему господину, случись что.

Но — справа в челюсть вроде рановато, советовал поэт, и я не спешил с радикальными средствами. Вначале послушаем, что скажет господин Бентам. Однако англичанин оказался чрезмерно самодоволен, то есть посчитал себя великим умницей, а меня соответственно…

Откашлявшись, он стал скорбно рассказывать, что, к несчастью, на Руси в домах живет огромное количество мышей — не случайно московиты обожают кошек, без которых были бы несомненно сожраны этими маленькими злобными серыми тварями. А вот у них, как назло, кошка сдохла, и потому распоясавшиеся грызуны хозяйничали этой осенью на подворье Английской торговой компании как у себя дома, сожрав огромное количество всевозможных документов, в том числе и почти все его расписки — и те, по которым был должен он, и те, по которым должны ему.

Разумеется, после случившегося он, сэр Томас, как порядочный и законопослушный человек, вынужден был скорбно вздохнуть и отказаться от всяческих претензий к тем купцам, которые остались ему должны весьма значительные суммы, почти впятеро превышающие ту, что он якобы должен мне.

Сказал и замолк, выжидая, когда я его начну бить. Просто горит человек желанием, чтобы ему начистили гладко выскобленную красную рожу. Не безвозмездно, разумеется. «Любовь за деньги — это проституция, — подумал я. — А когда подставляют за деньги морду — это как назвать?»

Тимоха в таких тонкостях английского бизнеса по причине простоты русской души разбирался плохо, но поведение сэра Томаса было таким красноречивым, что даже он понял суть — надо бить.

— Пора? — склонившись ко мне, с надеждой в голосе снова шепнул он и с легким удивлением добавил: — Княже, он ить сам напрашивается, ей-ей. Можа, и впрямь разок угостить, коль он так страждет?

— Вот потому-то и не будем, — туманно пояснил я. — Ни к чему потакать дурным желаниям.

Тимоха вновь разочарованно вздохнул, выпрямился и, явно примеряясь, принялся плотоядно разглядывать пока еще целое лицо сэра Томаса.

— Если у твоих поручителей столь же плохая память, как и у тебя, то у моих видоков она значительно лучше, — вежливо заверил я англичанина. — А потому я уверен — поеле моей жалобы, подтвержденной почтенными купцами, у тебя появится предостаточно времени, чтобы вылечиться от своей забывчивости, отдыхая у себя на родине.

Сэр Томас задумался, хватит ли ему моих денег для лечения прогрессирующего склероза. Чтобы человек не заблуждался, за чей счет он станет восстанавливать память, я добавил:

— Разумеется, уедешь ты только после уплаты долга, а кроме того, на твоем примере я дополнительно позабочусь о прославлении удивительной честности и порядочности купцов Английской торговой компании. Кстати, у русских царей есть прискорбная особенность. Заботясь о справедливости, они иногда применяют чрезмерно жестокие наказания с благой и поучительной целью, чтобы другие, глядя на это, не пытались совершить что-либо подобное. Поэтому я не удивлюсь, если царь Иоанн возьмет с обидчика помимо суммы в мою пользу и остальной его товар — но уже в свою. Не исключено, что это станет для него хорошим поводом, дабы изъять товар и у прочих купцов твоей компании, тем более что он вообще раздосадован поведением королевы Елизаветы, которая всячески увиливает и от союза с Русью, и от предложения выйти за него замуж. А воздать ей по заслугам он может, только причинив неудобства ее купцам.

Однако сэр Томас еще пытался брыкаться. Очень уж ему хотелось содрать с меня хоть что-то.

— Доказательств у тебя нет, — осторожно возразил англичанин. — Мои видоки против твоих. Кого признают правым — неведомо. К чему ставить на кон всю сумму, если можно преспокойно договориться о получении половины ее, — пошел он на попятную.

Но это уже был вопрос принципа. Я бы мог расстаться и с большим — легко пришло, легко ушло, — только не в его карман.

— И ты всерьез полагаешь, что некие силы встанут на твою сторону, даже зная, на чьей правда? А ты не боишься, что они потом пощекочут тебя рогами и потребуют расплатиться за услугу? К тому же я сомневаюсь, чтобы дьявол оказался сильнее господа.

— У нас в Англии принято, что в случае отсутствия расписки должник в качестве ответной любезности великодушно уступает весь процент сверху и десятую часть суммы, — ляпнул он.

— Хорошая традиция, — согласился я. — Я непременно запомню. Но, увы. — И развел руками. — Мы с тобой не в Англии, сэр Томас, а на Руси, где есть хорошая поговорка: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». А здесь традиция возвращать все целиком, а уж потом ожидать ответной любезности.

«Мамочка, пойдемте в закрома», — предложил Юрский, игравший в «Золотом теленке» Остапа Бендера, опечаленному Евстигнееву-Корейко и вежливо взял под руку подпольного миллионера…

Стоп! Под руку, я сказал, а не за грудки. Чуть все не испортил, шельмец. Хорошо, что я успел вовремя перехватить многозначительно потянувшуюся вперед руку Тимохи. И хорошо, что сэр Томас не увидел этого инстинктивного порыва, поскольку секундой раньше поднялся со своего стула и находился к нам вполоборота, направляясь к выходу.

— Невтерпеж, боярин, — повинился мой стременной. — Душа страждет поучить малость. Уйдет ведь, стервец, как пить дать уйдет.

«И никуда он с подводной лодки не денется», — усмехнулся я, а вслух наставительно изрек, воспользовавшись отлучкой англичанина:

— Таких, как он, поучить можно только рублем, за который он сам подставит тебе правую щеку. Как в Евангелии.

— Ну?! — усомнился Тимоха. — За рубль?!

— Может, за один и нет, а за сто точно, — уверенно заявил я. — У них там на островах народец насквозь продажный.

— За сто я и сам бы рожу выставил, — вздохнул Тимоха.

— На Дону битых не принимают, — заметил я. — Так что поедешь хоть и без ста рублей, зато с чистым и светлым ликом. Как раз за это время получишься сабельному бою.

— Я и так кой-чего могу, — возразил Тимоха.

Это была правда. Чуть ли не с первого дня моего пребывания у Воротынского Тимоха, держа в голове мечту вступить в казачье братство и не желая попасть туда необученным, принялся старательно осваивать сабельный бой с помощью ратных холопов князя.