Дракон по имени Малыш - Тая Ханами

…А в руках Никола появилась шаровая молния. И, судя по всему, несказанно его удивила - с таким недоумением воззрился он на нее. В странных глазах уголовника появился страх. Всего лишь на миг.

"Не верь, не бойся, не проси", - услышала я команду его подсознания.

Технарь вертел ладонь и так и сяк, разглядывал гостью. Не мог поверить в свое счастье.

– Это первая? - Порадовалась я вместе с ним.

Никола кивнул:

– Всегда мечтал приручить электричество!

– Почему электричество? - Протянул руку металлист.

Молния послушно поплыла к его ладони.

– Помнится, - поудобнее устроился на наре технарь, - сидел я погожим весенним деньком на крылечке отчего дома. А на моих коленках лежала Морковка.

– Морковка?

– Так звали мою кошку, - улыбнулся Никола. - Шерсть у нее была невероятного цвета. Оранжевого. Так вот, гладил я Морковку, гладил, и догладился до того, что шерсть ее стала искрить. Тогда-то и пришла мне в голову мысль о том, что электричество можно приручить. Совсем как кошку.

Ослепительный шарик поплыл обратно к технарю. Маг ласково провел второй рукой в паре сантиметров над поверхностью молнии.

Мы словно забыли о том, где находимся - и об обалделом преступном авторитете, и о тюремной обстановке. Вспомнили о том, что не дома, только тогда, когда из зияющей дыры в полу начали появляться крысы. Одна, вторая, третья,… девятая. Подбежали к своим нарам, расселись на них, поблескивая глазками в нашу сторону. Одной крысе не хватило места на нарах (та, что возле зловонного отверстия, видать, у местного народонаселения не котировалась), и она осталась сидеть на полу - аккурат перед той лежанкой, на которой мы сидели. Остальные крысы с изрядной долей злорадства смотрели на ту, что лишилась законного места по нашей милости.

Я поднялась - мне показалось, что пустить крысу на ее полку будет самым правильным в создавшейся ситуации. Ребята на автомате потянулись за мной. Зуб с интересом смотрел за нашим маневром.

"И что дальше делать будем?" - Вопрошали глаза металлиста.

Я почесала маковку. Эх! Мне бы настоящие способности друида! Мигом бы пенечки всем троим сообразила. Рука потянулась к желудю.

Он не замедлил явиться молодой, нахальный, по моторике движения похожий на репера пень.

– Никак, помощь требуется? - Дернулся он. - А что взамен?

Крысы, как по команде, зашевелили носами и усами. Зуб тоже нехорошо приосанился.

Пришлось проявить твердость характера:

– Будешь выделываться, - недобро прищурилась я, - осерчаю. Мало не покажется.

– Уж и пошутить нельзя, - понял леший свою ошибку. - Чего изволите, друзья?

Крысы-уголовники уважительно закивали носатыми головами. Зуб вторил своим "питомцам".

– Бревно принеси нам потолще, - спокойным голосом ответила я. - И побыстрее. Один корень здесь - второй там.

Леший справился со своей задачей быстро. Мы и моргнуть не успели, а толстенное, покрытое кое-где снегом бревно уже нарисовалось посреди горницы.

– Куда его? - Проскрипел леший.

Я оглянулась по сторонам. "У параши" ставить было нельзя - это даже такому далекому от всяческих зон человеку, как я, было понятно. Посреди комнаты тоже не хотелось - нары за спиной, и крысы на них непонятные.

– К окошку ставь.

В торце горницы синели два разукрашенных морозцем вполне тюремных, но все же без решеток квадратика.

– Я бы к вот этому поставил, - махнул упругой ветвью леший.

Бревно медленно поплыло к левому окошку. Я всмотрелась в то, что справа: там, внизу, у самого пола распахнули пасти капканы - волку шутя лапу переломят. И нам несдобровать, попадись мы в них - калеками до друида добираться бы пришлось. И там - еще неизвестно, какими на всю жизнь остались бы.

– Спасибо, друг, - от души поблагодарила я лешего.

– Не за что, сестренка, - подмигнул мне тот. - Если что - обращайся.

И исчез.

Мы с товарищами не спеша пошли в сторону бревна. По пути металлист отрастил топор, в несколько взмахов обтесал бревнышко в трех местах - чтобы сидеть было удобнее. Я спиной ощущала любопытство и уважение, сочащееся из Зуба.

– Присаживайтесь, друзья, - сделал Илья приглашающий жест рукой, вернувшейся к человеческим очертаниям.

Зуб испустил долгий вздох. Обделенная было местом крыса юркнула на свою законную полку. Дружелюбно блеснула оттуда черными глазами.

Уголовник вновь достал свой амулет:

– Стань собой, честной пацан, - направил на ближайшую к нему крысу.

На наре материализовался рыжий верзила в брезентовом ватнике и таких же штанах.

Магия слова. "Магия понятия", как наверняка, сказал бы Зуб.

– Стань собой, честной пацан, - поворотился авторитет к следующей крысе.

Скоро на нарах восседала девятка "честных пацанов" - немытых, обросших, грязных, подозрительно, но в то же время и с любопытством косящих в нашу сторону мужиков. Вот один из них неприятно покосился в нашу сторону, хотел было раскрыть рот для каверзного вопроса, но Зуб не дал ему воли:

– Не тронь их, - сказал. - Вечерять сейчас будем. - Авторитет щелкнул пальцами, призывая домового.

Посреди комнаты материализовался стол, на нем в строгом порядке стояли миски, кружки и ложки. Когда все расселись, показался и сам домовой. Звали его Шуша, был он замкнут, подозрителен, при этом честен, и походил скорее на крысу, нежели на енота. Вопреки обычаям мелких пакостных хозяйственников, подшучивать над нами он даже не пытался. Наделил похлебкой, как и всех остальных, чай принес специально для нас - не такой крепкий, как привычным к чифирю зекам.

Это была очень странная трапеза. Первым начал есть Зуб. За ним - рыжий Верзила - тот, кого из крысы первым превратили в "честного пацана". После него - мы втроем, за нами - все остальные: Вилка, Неряха, Плечистый - бывшие зеки той самой тюрьмы, у ворот которой мы побывали всего несколько часов тому назад. Ходили над мисками туда-сюда ложки. У кого-то текло по подбородку, кто-то подозрительно косился в нашу сторону.

А еще я слушала их мысли, и понимала, что не нужна была этим людям свобода. Хотелось им обратно. Зубу - тюремным миром править, с администрацией воевать. Всем остальным - ходить под его, весьма и весьма (в прошлом) авторитетным началом.

Но самым неприятным для меня было то, что и для нас, как ни странно, нашлось место в местной иерархии. Мы с ребятами оказались "истинными пацанами", или людьми, остающимся самими собой в чуждой им среде.

– Мы просто люди, - не пожелала я ходить с наклеенным на себя ярлыком.

– Как скажешь, сестренка, - тут же отозвался Зуб (меня при его словах чуть было не стошнило, но я сдержалась!). - Слушайте, ребята, нашу историю.