Иван Калита - Николай Борисов

По окончании похода на Торжок ордынский посол в сопровождении великокняжеских бояр отправился в Ростов. Там он передал местному князю Василию Константиновичу вызов в ханскую ставку, а также, вероятно, хорошо отдохнул в кругу ростовских татар.

Опьяненные погромом Торжка, воины Таитемеря бесчинствовали в Ростове и «много зла подеаша». Вероятно, сопровождавшие посла тверские бояре умело направляли бесчинства татар против местных недругов своего князя.

Наконец татары Таитемеря ушли к себе в Орду. Жизнь на Руси стала понемногу возвращаться в нормальное русло. Очень скоро Михаил понял, что его победа над Новгородом была хотя и внушительной, но далеко не окончательной. Летом 1316 года в Новгороде вспыхнуло восстание против тверского князя. Его наместники были изгнаны из города, а доброхоты князя из числа самих новгородцев были казнены традиционным способом – сброшены с Великого моста в Волхов со связанными руками и ногами.

Узнав об этом, Михаил немедля стал готовить большой поход на непокорный город. Для начала он разграбил область Волока Ламского (современный город Волоколамск в 110 км к северо-западу от Москвы) – территорию, издавна принадлежавшую Новгороду. После этого великий князь «со всей землею Низовскою» пошел на Новгород.

Новгородские бояре поняли, что в этом бою будет решаться судьба их независимости. Забыв прежние распри и уняв спесь, они обратились за помощью ко всем городам и волостям Новгородской земли. И земля услышала этот призыв. В Новгород пришли отряды из Пскова, Старой Руссы, Ладоги, а также от неславянских племен края – корелы, ижоры, води. Готовясь к обороне, новгородцы выстроили новый острог «около города по обе стороны» (10, 95).

Михаил Тверской остановил свое войско в селе Устьяны на Ловати, не доходя верст 50 до Новгорода. Здесь он прекратил поход и велел всем возвращаться по домам.

Что было причиной столь неожиданного поворота событий? Новгородские летописцы объясняли это вмешательством небесных сил. Горожане горячо молились, каялись в грехах. «Господь же Бог и пречистая Богородица услышавше моление их, и не попустиша на них ратьным быти». Некоторые интересные подробности сообщает в своей «Истории Российской» далекий от провиденциализма В.Н. Татищев: «Князь же великий, пришед на усть Цны, первее сам заболел, потом прииде мор на кони. Слышав же, яко Юрий московский готовится на нь со братиею, хотяще волость его погуби-ти, возвратися во Тверь» (38, 74).

Обратный путь Михайлова войска был столь же неудачен. «И поиде по неведомыим местом и по незнаемым путем, и заблудишася в злых лесех, и в болотех и во озерех, дондеже приидоша на Волоть (то есть на реку Ловать. – Н. Б.), и тамо стоаше в великой печали и скръби. И бысть в них глад велий, понеже и кожи ядяху, и голенища и ремениа жваху, и мнози от глада изомроша, оставшии же много зла пострадаша, а друзии пеши едва приидоша в домы своя» (22, 180). Так рассказывает московская летопись.

Новгородский летописец, повествуя о неудаче Михаила, не только с явным удовлетворением живописует бедствия тверичей, но и проводит аналогию с событиями I века нашей эры, когда иудеи, распявшие Иисуса Христа, были наказаны Богом, пославшим на них римское войско во главе с императором Веспасианом и его сыном Титом. «Князь же Михаило, не дошед города, ста в Устьянех; и тако мира не возмя, поиде прочь, не успев ничтоже, нь болшюю рану (то есть несчастье, горе. – Н. Б.) въсприим; възвратися назад, и заблудиша во озерех, в болотех; и начата измирати гладом, и ядяху конину, а инии, с щитов кожю сдирающе, ядяху, а снасть свою всю пожгоша; приидоша пеши в домы своя, приимше рану, якоже древле иерусалимляне, внегда предасть я Бог в руце цесарю Титу Римъску» (10, 337).

История о том, как Бог наказал иудеев нашествием римлян и разрушением Иерусалима (ярко и подробно изложенная в хорошо известной в Древней Руси книге римского историка Иосифа Флавия «Иудейская война»), была прямой аналогией с нашествием татар на Русь. Это уподобление и вытекающие из него идеи, переплетаясь с темой «вавилонского плена», очень часто встречались в русской общественной мысли XIII-XIV веков.

Возвращение Михаила из-под Новгорода было столь поспешным, что он фактически бросил на произвол судьбы своих лишившихся коней воинов, которые заплутались в дремучих новгородских лесах и едва добрели домой пешком. Единственное, что могло заставить его поступить так безоглядно, – весть о движении московского войска к Твери. На это прямо указывает и Татищев: «Слышав же, яко Юрий московский готовится на нь со братиею» (38, 74). Необходимо только учесть, что сам Юрий был в это время в Орде, Афанасий – в тверской тюрьме, Борис – в Нижнем Новгороде, а Александр – в могиле. Таким образом, военную акцию против Твери (или ее имитацию) мог осуществить только Иван Данилович, оставленный Юрием в Москве. Своими действиями он спас Новгород от угрозы полного разгрома и потери независимости. Одновременно он нанес первый тяжелый удар могуществу Твери. Неудача Михаила в этом походе во многом предопределила и его дальнейшие несчастья, и в конечном счете гибель.

Судя по тому, как серьезно воспринял Михаил весть о намерениях московичей, он считал Ивана способным на быстрые и дерзкие предприятия.

Едва ли Иван за короткий срок успел снестись с Юрием и получить от него распоряжения. Видимо, он действовал самостоятельно, но при этом уже знал, что брат находится в милости у хана...

За время своего пребывания в Орде в 1315 – 1317 годах Юрий сделал неожиданный и удачный ход. Овдовевший к этому времени 34-летний московский князь посватался к сестре Узбека Кончаке. Это был далеко не первый случай, когда русские князья вступали в родственные отношения с «погаными». Еще в домонгольской Руси браки между Рюриковичами и невестами степного происхождения были довольно обычным делом. На половчанках были женаты Юрий Долгорукий и его внук Ярослав Всеволодович. Татары стали наследниками половцев в степях. И вполне понятно, что смешанные браки вскоре возобновились.

Первым среди русских князей был удостоен чести породниться с татарами ростовский князь Глеб Василькович. В 1257 году он «оженися в Орде» (25, 71). Его примеру позднее последовали племянник Константин Борисович Ростовский и внук Федор Михайлович Белозерский. Вторым браком женился на ханской дочери ярославский князь Федор Черный. Тем же путем последовал и сын великого князя Андрея Городецкого Михаил.

Конечно, для подневольных русских князей браки в Орде были как правило вынужденным, корыстным решением. Этой унизительной очевидности не могли скрыть ни обязательное крещение невесты по православному обряду, ни, быть может, прекрасные семейные отношения. Сложные, противоречивые чувства, которые вызывали у современников такие брачные союзы, как и вообще личная близость с татарами, хорошо отразились в летописном некрологе ростовского князя Глеба Васильковича, умершего в 1277 году. Его несомненное унижение летописец оправдывает как самопожертвование во имя спасения русских людей от произвола татар. «... Преставился князь Глеб Василькович Ростовский, жив от рождениа своего лет 41. Сей от уности своея, по нахожении поганых татар и по пленении от них Русскыа земля, нача служити им и многи христианы, обидимыа от них, избави и печалныа утешая, брашно свое и питие нещадно требующим подавая, и многу милостыню нищим, убогим, сиротам, вдовицам, маломощным подаваше» (25, 76).