Человек. Книга. История. Московская печать XVII века - Ирина Поздеева

Столь значительные фрагменты текстов приведены специально, чтобы показать, насколько эти тексты близки своей невероятной конкретикой народному сознанию, насколько полно в них учтены и все вредители полей, и все типы злых сил, какие только могло представить народное воображение.

Несомненно, что с распространением печатной книги не исчезли рукописные требники, синодики, самые разнообразные народные сборники молитв-заговоров, однако в XVII в. в каждой церкви были названные выше требники, рукописные же тексты или отрицались, или воспринимались с осторожностью и, как правило, использовались в кругах старообрядцев-беспоповцев. Именно московская печатная книга, вышедшая до середины XVII в. в старообрядческих общинах и во второй половине XVII в. – в кругах Русской православной церкви стала и оставалась основным инструментом влияния, сила которого и достигалась Церковью путем литургического служения.

Вся личная и социальная жизнь человека, как уже говорилось, сопровождалась молитвой, необходимой и максимально действенной поддержкой при любом общем, природном, государственном и семейном событии. Примером может служить замечательный текст молебна в случае грозы: «Возгремел бо еси с небесе, Господи, и молния умножил еси, и смутил еси нас. Пременися гневом си благоутробне, к Тебе бо прибегаем <…> Да не сожжет ны огнь ярости Твоея, ниже да пояст нас ярость молний и громов Твоих <…> Укроти гнев Твой, и в тихий ефир воздуха преложи и солнечными лучами на лежащий мрак, и мглу разсеки, и в тихость претвори»[178].

Близка по теме и специальная молитва «О избавлении от злораствореных ветров и бури морския». В ней мы находим краткое изложение основ христианской космогонии, учения о сотворении мира и Божественном Промысле: «Владыко, Господи Боже наш, иже ипостасным и безначалным словом животворящим, единочестным Твоим Духом от несущих в бытие привед всяческая, иже морю положив предел песок, и мерилом иже падию измеривый небо, дланию же – землю, иже меры и правила, и уставы <…> и обхождения солнечная, растворенми стихий, манием Твоим си содержаи неизреченне»[179].

Скорее всего, именно молитвы, читаемые часто в сложных и даже трагичных обстоятельствах, особенно запоминались и воздействовали на средневековое сознание. Тем более когда речь идет о ветхозаветных темах: ведь тексты Ветхого Завета в Москве были напечатаны впервые только в Библии 1663 г., не считая ветхозаветных чтений Триоди. Эта печатная Библия не была принята многими русскими людьми, исповедующими старообрядчество, в кругах которого бытовала Острожская Библия 1581 г. Ивана Федорова, затем перепечатанная в 1913 г.

Попытаемся конкретизировать воздействие богослужебных текстов на складывание и утверждение только двух признанных черт русского национального характера, которые важны с точки зрения понимания как нашего прошлого, так и настоящего и будущего русского народа.

Первая из них – проблема терпения, вторая была названа в указанной статье М.М.Громыко идеей «монархизма», имевшей в народе «прочную христианскую основу».

Терпение, по учению христианства, не только одна из основных добродетелей Веры, но, по словам Тертуллиана, все остальные добродетели – смирение, кротость, воздержание – образуются в «школе терпения». В определении христианской любви (1 Кор. 13: 3–8) апостол Павел на первое место ставит именно долготерпение, образец которого – долготерпение Господне; прп. Ефрем Сирин, популярный не менее св. Иоанна Златоуста в России автор, призывает: «Потерпи Господа в день скорби, чтобы покрыл тебя в день гнева», ибо «кто приобрел терпение, тот приобрел упование и спасение». В основе христианского учения о терпении лежат точные и образные слова Писания: терпение – испытание веры (Иак. 1:3); терпение происходит от скорби (Рим. 5:3) и именно терпением люди спасают свои души (Лк. 21:19); терпение дарит людям Бог (Рим. 15:5), и оно дает человеку опытность (Рим. 5:4) и т. д.

Учение о терпении, на котором основываются все остальные христианские добродетели, очень рано вошло практически во все основные русские службы. Впервые службы русским святым были включены в печатную Минею сентябрьскую 1619 г.[180] В конце книги, «у задней доски», были напечатаны службы нескольким русским святым, в том числе при. Сергию Радонежскому, мученикам и исповедникам Михаилу, кн. Черниговскому, и боярину его Феодору, кн. Давиду и Константину Смоленским.

Едва ли нужно аргументировать тезис о неоценимом влиянии на русскую духовность, русскую святость и народную русскую жизнь образа при. Сергия Радонежского, который по своей популярности в русском народном пантеоне может быть поставлен непосредственно после Николая Чудотворца. Поэтому особенно показательно, что в тексте службы прп. Сергию, в отличие даже от его жития, на первый план выдвигаются крепость веры и подвиг терпения преподобного как основы всех иных величайших его добродетелей. Уже в третьей стихире малой вечерни говорится почти в терминах народной пословицы, что прп. Сергий «угасил углие страстей потом воздержания и терпения»[181]. В прекрасных образах следующих стихир (шестого гласа) раскрывается понятие подвига терпения: «Преподобие отче, кто исповесть труды твоя и болезни, или кии язык изречет жестокое твое житие, бдение же и сухоядение, и иже на земли лягание, худость ризную и память смертную». Далее в службе многократно говорится, что прп. Сергий «показа на земли – в лощениях, в молитвах и во искушениях – образ крепкого и неленостного терпения»[182].

Исходя из текста службы видим, что именно бесконечно терпеливый отказ от всего плотского позволил при. Сергию «пощенья страданиями утвердиться и яко злато в горниле искушений сияя явитися». Самыми яркими с интересующей нас точки зрения являются включенные в текст службы в качестве прямой речи поучения прп. Сергия «ко учеником»: «Не устрашимся подвига постнаго – да страшнаго гиеньского мучения избежим»; «Согбени будут руци – да воздеются же ся к Богу. Нози же утверждены на молитве предстояти». Еще более выразительны тексты, с которыми, по словам службы, прп. Сергий «ко всем глаголюща»: «Терпяще мучения нынешняя мужьствене, веселуяся будущим… Люты скорби, но сладок рай. Болезнени труды, но присносущно восприятие. Мало стерпим, да венцы нетленными украсимся». И именно к прп. Сергию, как к непорочной душе ради «крепкого терпения», обращается, по словам службы, «Русская всеосвященная и великая Церковь с православными князи, иноки же и простые с молитвои о спасении душ верующих»[183].

Не менее подробно разработана тема терпения и в службах князьям-мученикам, терпеливо и мужественно отдавшим жизни за веру и землю Русскую. Высший подвиг христианского терпения показали юродивые во Христе или Христа ради юродивые (блаженные). Словом «урод» или «юрод» переводились греческие многозначные слова цюрод или оаХод, означающие понятия от «простой», «глупый» – до «безумный»[184].

Исторические судьбы русского общества сделали именно юродивых особо почитаемыми народными святыми. На Руси первый святой юродивый – Исаакий прославился уже в конце XI в. К концу XVI в. каждый крупный город Руси имел своих юродивых – святых заступников, которым были посвящены храмы или престолы. При этом юродивых почитали не только простые люди, но во многих аристократических домах для них находилось гостеприимное убежище. В XVII в., особенно после раскола, Русская церковь стала относиться к людям юродствующим (блаженным) подозрительно, а Синод в 1732 г. издал указ о заточении таковых в монастыри.

Наиболее разработана тема терпения как христианского подвига в службе русскому святому, само имя которого стало символом этой добродетели, – св. Василию Блаженному, Христа ради юродивому Московскому. Хотя святые – юродивые, или блаженные – известны с раннехристианского времени (св. Исидор, ок. 365 г.?)[185], однако в литературе многократно отмечалось, что обилие святых блаженных и необыкновенно высокое их почитание является особенностью именно русского православия. Все службы русским святым блаженным полны прославления подвига терпения.

Уже первая стихира малой вечерни, т. е. собственно начало службы Василию Блаженному 2 (15) августа, формулирует сущность подвига святого: «Труды и терпением готову юрод миру, но Христу мудр, в терпении и страдании тверд явися»[186]. Стихира по 50-м псалме подробно раскрывает образы терпения блаженного, в которых он явился миру «крепкостоятелен». Эти же мысли повторяются в стихирах на литии: «В народе наг ходя, не срамяся, мразы и жжения солнечнаго не уклонялся, мудрейшим юродством, терпением и страданием Христу наследова, богатство нося в душе некрадомо»[187]. В тропарях пятой песни канона, где также раскрывается понятие христианского терпения, на первом месте как самый великий подвиг названо «безыменство», т. е. отказ блаженного ради Господа от собственной личности и даже собственного имени, а также «телесное удручение, досаждение неразумных и нищета»[188]. Почти все седальны службы блж. Василию также начинаются мыслями