Львица и лилия - Барбара Картленд

— Герцог Торрингтон и леди Луиза Велвин, ваше сиятельство.

Граф замер подле Пуриллы, подумав, что Немезида настигла его в самый неподходящий момент и что ему следовало ожидать этого.

Он отпустил руку Пуриллы и сделал шаг навстречу гостям.

— Какой сюрприз, ваша светлость! — поприветствовал он их.

Герцог слегка наклонил голову, но руки не протянул, и граф вовремя сдержал свой порыв радушного гостеприимства.

Даже не взглянув на спутницу герцога, граф знал, каким мрачным и оскорбленным взглядом одаривала его леди Луиза. Не мог он не заметить и хмурого выражения лица герцога, придававшего ему еще более грозный вид, нежели обычно.

— Я желаю говорить с вами конфиденциально, Рокбрук, — отрезал герцог.

Граф не сомневался: визит герцога не был обычным проявлением вежливости, и разговор предстоял неприятный.

Он повернулся к Пурилле, собираясь попросить ее оставить их, но, проявив обычную для нее интуицию во всем, что касалось графа, она уже сама направилась к двери.

Как только она вышла, герцог неприязненно произнес:

— Вы, Рокбрук, по моему мнению, чрезвычайно дурно обошлись с моей дочерью, и я требую от вас объяснения.

В его словах, без сомнения, крылась угроза, и он явно намеревался привести ее в исполнение.

Лишь немного поколебавшись, граф заговорил с удивлением в голосе, постаравшись придать своим словам естественность:

— Боюсь, я не понимаю вас, ваша светлость. Безотносительно того, какие чувства леди Луиза и я испытывали в отношении друг друга, я и предположить не могу, что вы приняли бы капитана без гроша в кармане, едва сводящего концы с концами, в качестве зятя.

Подобного ответа герцог, очевидно, не ожидал услышать, и лишь после длительной паузы спросил:

— Вы хотите сказать, вы женились прежде, чем унаследовали титул вашего дяди?

— Мой дядя и его сын погибли на третьей неделе марта.

— Но в оглашении говорится насчет семейного траура.

— Единственный брат моей жены погиб в Индии в прошлом году.

В комнате снова воцарилось молчание.

Затем герцог, словно растерявшись, повернулся к дочери.

Враждебность исчезла и из ее глаз, и она уже совсем иначе смотрела на графа.

— Но почему же вы не подождали? — спросила она еле слышным, прерывистым шепотом.

— Но откуда мне было знать, как мог я вообще предположить, — театрально взмахнув руками, воскликнул граф, — что мой дядя и его единственный сын погибнут так нелепо, так трагично?

Возникла многозначительная пауза.

— В сложившейся ситуации, — тщательно подбирая слова, заговорил герцог, — мне следует принести извинения за свои не правильные суждения о вас.

— Может быть, выпьете что-нибудь освежающее? — предложил граф. — Ведь вы прибыли из Лондона?

— Мы заехали к вам по пути. Мы собираемся погостить у сэра Фрэнсиса Дашвуда в Высоком Уикомбе, — объяснил герцог.

— Я не видел его уже несколько лет, — заметил граф, дабы поддержать беседу, — но надеюсь, теперь я смогу возобновить знакомство с ним.

Пока они разговаривали, Луиза прошла в глубь залы и устроилась на диване около камина, уставленного цветами.

Она оглядывалась вокруг, и граф догадывался, какие чувства обуревают ею. То наверняка была смесь злости и зависти, поскольку ей не удалось воспользоваться шансом и стать хозяйкой Рок-Хауса, как она того страстно желала.

Нетрудно было догадаться, что, как только она узнала, какое важное положение приобрел он в обществе, не говоря уже о его состоянии, она твердо решила сделать его своим мужем, о чем вовсе и не помышляла в дни их первых встреч.

Поэтому она, вероятно, очень усердно старалась, убеждая герцога действовать подобным образом.

Ни одному отцу не доставляет удовольствия принуждать кого бы то ни было вступать в брак с его дочерью, и графу было чрезвычайно любопытно, сколько правды об их близости в Виндзорском замке поведала Луиза герцогу.

Тем не менее его собственный план сработал именно так, как он на то и надеялся.

Факт его женитьбы якобы в то время, когда он ничего не представлял собой с точки зрения положения в обществе, должен был полностью подорвать позицию герцога в данном щекотливом деле. Луиза же могла теперь лишь, если она того желала, представить Рокбрука в роли влюбленного поклонника, утратившего всякую возможность удовлетворить свою страсть.

Но тут, словно ею вновь овладели подозрения, Луиза внезапно спросила:

— Но если вы были бедны, как вы говорите, почему вообще вы позволили себе жениться?

Граф ожидал этого вопроса и приготовил ответ заранее.

— Моя жена выросла в семье военных и привыкла справляться с хозяйством, не имея больших средств, — объяснил он. — У нее есть собственный небольшой доход и дом неподалеку отсюда, где мы и жили бы, когда я уезжал бы из полка.

Все его объяснения звучали более чем правдоподобно, и герцог примирительно сказал:

— Конечно, если ваша жена всегда жила по соседству, вы знали ее много лет.

В эту минуту, словно спеша хозяину на помощь, в комнату вошел дворецкий в сопровождении лакея, несущего поднос с бокалами и серебряное ведерко со льдом, в котором покоилась открытая бутылка шампанского, и графу не пришлось больше громоздить ложь.

Герцог с заметным удовольствием взял бокал.

— Я непременно должен выпить за ваше здоровье, Рокбрук, — сказал он, — и я надеюсь, что смогу иметь удовольствие познакомиться с вашей женой.

— Я уверен, для нее будет честь встретиться с вами, ваша светлость, — ответил граф, — но поскольку она довольно застенчива, я думаю, скорее всего мы отложим ваше знакомство с ней до другого случая.

Герцог был достаточно опытным в светских делах человеком, чтобы понять графа. Не стоило вынуждать леди Луизу и новоиспеченную графиню сталкиваться друг с другом.

— Что ж, вы, несомненно, правы, да и мы не можем оставаться у вас долго, — согласился герцог.

Однако он успел осушить еще несколько бокалов шампанского и обрести блаженно-миролюбивое состояние духа, прежде чем граф проводил их к карете и, стоя на лестнице, подождал, пока они скроются из виду.

Луиза задержала его руку в своей, когда они прощались, и ее взгляд заставил его насторожиться.

Выражение ее глаз слишком ясно поведало ему о ее страсти к нему, отнюдь не исчерпавшей себя. Потерпев неудачу сейчас, не сумев поймать его врасплох, она, несомненно, попытается вновь заманить его в свои сети, но уже иным способом, не так, как сделала это при первой их встрече.

Но по мере того, как карета удалялась все дальше от дома, граф с чувством невыразимого облегчения все четче осознавал — эта женщина ему больше не грозит. Страхи, мучившие его так долго, исчезли подобно туману под лучами утреннего солнца.