Отель «Танатос» (сборник) - Андре Моруа

Больше всего нас удивило незначительное число избранных крестьян. Возможно, при данных необычных обстоятельствах избиратели решили довериться тем, кто, по их мнению, мог выпутаться из любого положения и располагал для этого необходимыми знаниями, а может быть, они просто не очень доверяли друг другу и предпочли выбрать людей, далеких от местных склок.

Мы хотели избрать председателем Альфреда Шарнье как получившего большинство голосов, но он отказался, и в конечном счете эту должность по очереди занимали учитель и кюре. В тот же вечер Луи, поселившийся в одной комнате со мной и Мишелем, сказал нам:

— Теперь мы должны держаться вместе. Ваш дядя будет с нами, и на учителя, я думаю, тоже можно рассчитывать. Значит, нас будет в Совете пятеро, то есть большинство. Нам придется отстаивать свою точку зрения, что будет не всегда легко. Но рабочие нас поддержат, инженеры, наверное, тоже, а может быть, и часть деревенских жителей. И дело здесь не в самолюбии! Я говорю так потому, что, на мой взгляд, только мы до конца понимаем, что именно нужно делать для спасения этого клочка земного мира.

— Выходит, ты хочешь установить диктатуру? — спросил Мишель.

— Диктатуру — нет, но сильное правительство — да.

— Особой разницы не вижу, — проговорил я. — Не думаю, что это действительно необходимо. Недовольные сразу появятся…

— Кюре… — начал было Мишель, но Луи его прервал:

— Не обязательно! Кюре достаточно умен, а поскольку в религиозные дела мы не собираемся вмешиваться, можно будет даже привлечь его на свою сторону. Крестьяне? Земли у них будет вдоволь — бери сколько сможешь! А что касается коллективного производства — промышленность и ремесла нам придется в какой-то степени обобществить, — то это наше новшество их пока не затронет. Нет, я думаю, что труднее всего придется, когда мы начнем ломать старые привычные представления. Во всяком случае, сначала будет нелегко. Потом, через несколько поколений, встанут новые задачи, а сейчас нам надо выжить. И если мы начнем со взаимной вражды или допустим анархию и беззакония…

— Согласен! Я с тобой.

— Я тоже, — сказал Мишель, — хотя, честное слово, в жизни не думал, что стану когда-нибудь членом директории!

Первое заседание Совета было посвящено распределению «министерских портфелей».

— Начнем с народного просвещения, — сказал Мишель.

— Я предлагаю избрать министром мсье Бурна. Любой ценой мы обязаны сохранить наше научное наследие. Каждый из ученых должен выбрать себе среди школьников наиболее способных учеников и для начала передать им свои практические знания. Теорию будем преподавать потом, самым талантливым, если такие найдутся. Одновременно нужно будет написать учебники, чтобы пополнить библиотеку обсерватории и школы. К счастью, в обсерватории сохранилось достаточно научных трудов по самым различным вопросам.

— Прекрасно! — согласился Луи. — Предлагаю министром промышленности назначить Этранжа, сельское хозяйство поручить Шарнье, а ты, Жан, будешь министром геологии, — это очень важное дело. Мсье кюре будет нашим министром юстиции, а учитель — министром финансов: он на досуге изучал политическую экономию. Нам придется выпускать деньги, чтобы было какое-то средство обмена.

— А я? — спросил Мишель.

— Ты организуешь полицию.

— Чтобы я стал полицейским?!

— Да. Дел у тебя будет много, и самых трудных: описи, реквизиции, поддержание порядка и прочее. Тебя уважают, это тебе поможет.

— Ну, этак я все симпатии быстро растеряю! А какой пост займешь ты?

— Погоди. Мари Прэль будет министром здравоохранения; ей помогут доктор Массакр и доктор Жюльен. А я, если вы не против, займусь армией.

— Армией? Может быть, заодно и флотом?

— Может быть. Кто знает, что ждет нас на этой планете! К тому же я буду весьма удивлен, если тот мрачный субъект из замка не даст вскоре о себе знать.

Луи как в воду глядел! На другой день на всех стенах появились листовки, напечатанные типографским способом. Текст их гласил:

«Крестьяне и горожане! Так называемый Комитет общественного спасения захватил власть, прикрываясь видимостью демократии. Кто входит в этот комитет? Из девяти членов только четыре местных жителя! Рабочий, три ученые крысы, инженер, учитель — вот уже шесть голосов против трех крестьян и голоса мсье кюре, которого против воли втянули в эту грязную историю. Что все эти люди понимают в ваших законных требованиях? Только я, крупный землевладелец, могу их понять и разделить до конца. Примыкайте к моей партии! Разгоните клику самозванцев! Идите к моему замку в Долине!

Луи торжествовал:

— Ну, что я вам говорил? Вот видите! Придется принять меры.

Первой такой мерой стала немедленная конфискация всего оружия, которое затем раздали наиболее надежным добровольцам. Их набралось пятьдесят человек: командиром стал лейтенант запаса Симон Бевэн. Этот зародыш армии, несмотря на самое пестрое вооружение, был уже значительной силой.

К тому времени окончательно выяснилось, что мы на планете одни. Инженерам с помощью Мишеля и моего дяди удалось собрать достаточно мощный передатчик, Радио-Теллус. В память о Земле мы дали нашему новому миру латинское имя родной планеты — Теллус. Самую большую луну мы назвали Феб, среднюю — Селена, маленькую — Артемида. Голубое солнце получило имя Гелиос, а красное — Соль. Все эти имена прижились и сохранились до сих пор.

С понятным волнением Симон Бевэн отправил в эфир первые позывные. Мы вели передачи пятнадцать дней, пробовали волны разной длины, но не получили никакого ответа. Эфир безмолвствовал. Угля было мало, поэтому дальнейшие передачи мы вели только раз в неделю. И с тем же успехом. Нужно было смотреть истине в глаза: мы были обречены на одиночество. На Теллусе, кроме нас, не оказалось людей, разве что какие-нибудь маленькие группки без приемников и передатчиков.

Гидры

Если не считать появления новых листовок примерно такого же содержания, Хоннегер нас больше не беспокоил. Поймать расклейщиков пока не удавалось. Но вскоре владелец замка напомнил о своем существовании самым трагическим образом.

Вы помните Розу Феррье, ту самую девушку, которую мы вытащили из-под развалин в первый день после катастрофы? Несмотря на молодость — ей едва исполнилось шестнадцать лет, — она была самой красивой девушкой деревни. Учитель предупредил нас, что до катастрофы за ней усиленно приударял Шарль Хоннегер. И вот однажды — (была красная ночь) — мы проснулись от выстрелов. Мишель и я мгновенно вскочили, однако Луи оказался еще быстрее, и мы выбежали за ним на улицу. Навстречу нам из багрового полумрака выскакивали обезумевшие люди. С револьверами в руках мы бросились к месту перестрелки. Там уже действовал ночной патруль: раздавались выстрелы охотничьих ружей и сухой треск винчестера папаши Борю, который вступил в нашу армию в прежнем чине сержанта. Взметнулись языки пламени, освещая улицу: один дом горел. Перестрелка была беспорядочной, суматошной. Едва мы высунулись на площадь, как пули засвистели над нашими головами и послышались автоматные очереди: у нападающих были автоматы! Ползком добрались мы до папаши Борю.