Затворник. Почти реальная история - Сергей Кузнецов

Косте в голову пришла вторая за этот день сумасшедшая идея: Санчо известно о том, что он, Костя, пишет книгу. От кого? От Оксаны, разумеется. Егоров даже тряхнул головой, отгоняя этот бред.

– Спал и читал, – сказал он. Добавил зачем-то: – Золя.

– М-м, – неопределенно отреагировал Сашка. Разговор не клеился. Егоров с удивлением осознал, что дело не в нем: Панченко отчего-то чувствует себя неловко, прячется за какой-то дурацкой маской. Такое произошло впервые; Костя пытался понять, в чем тут дело, не задавая вопросов, понимая, что правды не услышит.

– Ну-ка, давай вот так попробуем... – Сашка резко свернул и помчался по разделительной. Костя ощутил, как к горлу подкатил ком. Давно он не ездил в машине с такой скоростью.

– Сейчас мертвую зону проскочим, легче пойдет... – приговаривал Санчо. Их темно-синий «лексус» все несся по разделительной.

Столько не виделись, вяло думал Егоров, сглатывая кислую вязкую слюну. Совсем не разговариваем. Будто чужие, будто не друзья.

– Удачно промахнули, – сквозь шум в ушах услышал он голос Санчо.

– ...Моветон, – сказал Сашка, показывая на мою руку и притворно сдвигая брови. – Моветон, мон шер.

– Что, в чем дело? – забеспокоился я. – Разве я мухлюю? Кость?

– Всего лишь кольцо, – усмехнулся Сашка.

– Тьфу ты, пропасть... – Я ударил и, конечно же, промазал.

– Партия, – сказал Санчо. – Костя, соберешь шары?

– Так что насчет кольца? – спросил я.

– Ничего... Я просто хотел сказать, что в нашем возрасте обручальные кольца носят мужчины, которые уже ни на что не надеются. Остальные, даже если и выходят из квартиры окольцованные, демонстрируя дражайшей половине свою лояльность, снимают и суют кольцо в карман уже в лифте. А вечером, возвращаясь с работы, производят действия в обратном порядке. И все довольны, все смеются. – Он приложился к горлышку бутылки «Будвайзера» и встал в позу, опершись на кий. – Вы никогда не задавались вопросом, зачем люди вступают в брак? У меня есть своя, оригинальная версия.

– Кто бы сомневался... – проворчал Костя.

– Мужчины, – продолжал этот философ липовый, – женятся для того, чтобы постоянно иметь под рукой объект вожделения. А женщины выходят замуж в расчете, что их накормят, оденут и украсят цацками до, после и вместо процесса, к которому приводит мужское вожделение.

– А дети? – спросил я. Мне его плоская точка зрения не понравилась.

– Фигня, побочный продукт. Без них вполне можно жить.

– Бей, побочный продукт, – сказал Костя. – С кем играешь?

– Если кто-то обиделся, прошу извинить... – сказал Санчо, ловко разбивая пирамиду и загоняя в лузу шар. – Вы поодиночке – слишком слабые соперники для меня. Играйте вдвоем. Ваши два удара против моего одного. Так вот...

– Закрыли тему, – сердито сказал Егоров. – Не все так гнусно, как ты преподносишь.

– Как скажете. – Он ударил, промахнулся, отошел от стола и взялся за свое пиво.

Я подмигнул Костику: сейчас мы его уделаем, хмыря самоуверенного, как Бог черепаху. Нашел хорошую позицию, мягко ударил. Шар вошел в лузу, словно...

– Кость, теперь ты. Бей этим вон в тот. Не торопись.

Костик снова промазал. Он не загнал сегодня еще ни одного шара – о чем думает?

– Спишь, что ли?

Санчо двигался вокруг стола, как гиена: медленно, бесшумно, напряженно.

– Глазомер, мальчики, – сказал он. – И угол удара. Лобовой-то каждый го-разд! – ударил на последнем слове, но угол был выбран слишком большой, похвальбун несчастный. – Лекс, прошу!

Пока я примеривался, он отхлебнул пива и спросил Костю:

– Значит, на дачу ты больше не ездишь... А как же тетя Лена? Продукты ей отвезти, помочь по дому...

Ну чего лезет? Час назад, когда мы были в парилке, Костя уже дал понять, что эта тема его тяготит...

– Не могу, – сказал Костик. – Рана по отцу только зажила, теперь вот с дядькой... Не могу я там.

Я ударил и промахнулся. Костя открыл банку пива, сделал глоток.

– А если клин клином? – не унимался Санчо.

– Не для меня... – Егоров подошел к окну и вдохнул ночной воздух. – Кто бы там что ни говорил, я любил дядю Гришу. Бывал у него редко, особенно в последние годы, показывать свое отношение не умел... Но любил. Очень. Он не пытался заменить мне отца, и в этом состояло его главное достоинство. При необходимости неизменно оказывался рядом, а несколько его советов мне некогда очень помогли.

– Костя, бей, – сказал я.

– Я так перед ним виноват, – продолжал Егоров спокойно. – При жизни не ценим, пренебрегаем, а уйдет человек... Если бы я только мог, многое бы вернул, и мои взаимоотношения с дядькой в первую очередь. И повел бы себя иначе.

– А на дачу ты все-таки съезди, – сказал я. – Твой удар, Костя.

Он повернулся и в упор посмотрел на Санчо:

– Ты что-то знаешь?

Тот, не отводя взгляда, пожал плечами.

– Я не спрашиваю, откуда. – Егоров подошел к столу и уставился на шары невидящими глазами. – Наверное, потому, что ты уезжаешь. Очень хочется, чтобы там у тебя все сложилось.

Он вдруг стремительно наклонился, ударил – и сделал мастерские «штаны». Прошел вдоль стола, замер, наклонился – еще шар. И еще. И еще.

– Я бы не стал играть, – сказал Санчо хрипло.

– Партия, – сказал я.

Костя выпрямился, осторожно положил кий на стол. Он тяжело дышал, а руки слегка дрожали.

– Что-то меня познабливает, – сказал он. – Пошли погреемся.

– Привет, Стани́слав! – крикнул Олежа и отступил, пропуская фургон на территорию. Проводил его взглядом, повернулся и бдительно оглядел окрестности. По эту сторону было пусто и относительно спокойно. С той стороны и с платного пляжа неслась музыка и неразборчивые крики.

Олежа покачал головой, вошел следом за машиной во двор и нажал кнопку на пульте. Ворота с тихим жужжанием, как бы нехотя, сошлись и замкнулись с отчетливым щелчком.

Стас сидел в кабине, откинувшись на спинку водительского кресла. Было видно, что он изрядно вымотался за прошедший день.

Олежа посмотрел на часы:

– А ты чего так поздно-то? На какое время договаривались?

Стас открыл дверцу и почти вывалился наружу.

– Очень много заказов на доставку, – сказал он, пожимая руку охраннику. – Начальство торопит: быстрее, быстрее! А куда быстрее – не самолет же... Помотайся-ка по области в такое пекло... Кипел два раза... Да и у вас тут на подъезде авария, автобус перевернулся...

– Слышал, – сказал Олежа, – в новостях передавали. Что делать будем? Мы вдвоем с напарником. Он дрыхнет. Я разгружать не стану, мне за это не платят.

– Мне платят, – сказал Стас. – Но я тоже не хочу. Натаскался сегодня.

Олежа оглядел его мощную, словно высеченную из камня фигуру, увенчанную большой головой с длинными и черными, как смоль, волнистыми волосами, одетую в старые кроссовки на босу ногу, шорты и грязную желтую футболку, всю в пятнах пота. От Стаса несло взмыленным мустангом. «Опять Черный Викинг приедет?» – недовольно спросил сегодня днем в телефон начальник снабжения; почему-то он не любил Стаса, где-то они нехорошо пересеклись...

Олежа махнул рукой:

– Загоняй машину вон туда, вглубь, по навес, и пошли к нам. Чаем напою, потрындим...

– Ча-аем... – протянул Стас недовольно и, кряхтя, полез в кабину.

Олежа подождал, пока он припаркуется в глубине двора и все запрет. Спросил:

– А ты чего хочешь?

– Пиво есть?

Олежа поскучнел. Он поглядел на окна дежурки, потом в сторону набережной и неожиданно предложил:

– А хочешь – поезжай домой! Завтра утром привезешь. Я подтвержу, что ты успел в оговоренные сутки, только разгружать некому...

– Я тебе что, биоробот? – добродушно сказал огромный Стас, переминаясь. – Да и соляра сейчас – ого-го... Фирма мои вояжи не оплатит: генеральный просто не поймет. Перекантуюсь до утра, не взыщи. И не темни со мной, вещий Олег, я сам темнила. Что насчет пива?

Олежа тянул паузу, сколько мог. Потом сморщился, как от сильной зубной боли, и, глядя в сторону, неохотно признал:

– Два баллона.

– На пару глотков, – вздохнул Стас.

– Ты не понял, – еще медленнее и неохотнее протянул Олежа. – Два баллона по пять литров. Вообще, я их домой везу, отцу и брату. Завтра сменюсь, хотел побаловать. Хорошее пиво, самовар. Тут неподалеку, у умельцев отовариваюсь.

– А я рыбца́ везу. Воблу, леща, тараньку. И прочую корюшку. Утром мебель клиенту доставили, а ему, как на грех, расплатиться за доставку и сборку нечем: зарплату задержали. Вот мы ящик рыбы и забрали.

– Деньгами-то лучше было бы...

– У него хорошая рыба, – сказал Стас мечтательно. – Сам ловит, технология вяления какая-то особенная... Потом его ребята на рынке продают. Даже в Севастополь возят. Нежная, подкопченненькая. В деньгах вышло б дешевле...

Беседуя, они вошли в здание отеля, пересекли темный холл. Пахло известью, краской и клеем. В углах угадывались мешки с цементом, коробки с плиткой, рулоны обоев, банки с краской, строительный инвентарь. Период строительства маленькой элитной гостиницы у самого входа в бухту перемещался к стадии отделки.