Рычков - Иван Уханов

Но почему же столь ценный, нужный мировой науке новаторский труд много лет пылился в канцелярии Императорской Академии наук, а затем шестнадцать лет пробивался к зарубежному читателю?

Как известно, первую часть «Топографии» (331 стр.) в качестве пояснительного текста Рычков приложил к атласу Оренбургской губернии и 2 февраля 1755 года отправил прямо Ломоносову, с которым незадолго до этого познакомился при встрече в Петербурге. В сопроводительном письме он просил посмотреть рукопись и «удостоить меня Вашим наставлением, как впредь в продолжении сей первой и при сочинении второй части поступать, чему я по возможности следовать не премину».

Сочинение Рычкова и приложенные к нему ландкарты были рассмотрены на академических заседаниях 31 июля и 2 августа 1755 года в присутствии Ломоносова и рекомендованы к печати. Высоко оценив «Топографию», Ломоносов сообщал Рычкову, «что она от всего академического собрания аппробована», и что «приятели и неприятели согласились, дабы ее напечатать, а карты вырезать на меди».

Рычков ответил Ломоносову благодарственным письмом, выразив свою готовность и впредь сотрудничать с Академией наук: «Весьма я рад буду, ежель найдусь когда-нибудь в состоянии по Вашему, милостивого государя моего, желанию какими-нибудь натуралиями услужить, и не премину то со временем исполнить, чтоб засвидетельствовать Вам искренность и благодарность мою».

Однако русское издание «Топографии» затянулось почти на семь лет. Основная причина тому — нездоровая обстановка в Академии наук, заполненной иностранцами. По мнению Ломоносова, они всячески препятствовали тому, чтобы в знатные ученые вышли природные россияне. «Какое же может быть усердие у россиян, учащихся в Академии, когда видят, что самый первый из них, уже через нации в отечестве и в Европе знаемость заслуживающий и самым высочайшим особам не безызвестный, — писал Ломоносов, имея в виду себя, — принужден беспрестанно обороняться от недоброжелательных происков и претерпевать нападения почти даже до самого конечного своего опровержения и истребления?»

Время шло, но Рычков не терял его попусту. Пока рукопись «Топографии» лежала без движения в Петербурге, он в 1760 году написал вторую часть этой книги и послал ее в Академию наук. Наконец обе части, как уже сказано, были опубликованы в десяти номерах «Ежемесячных сочинений» за 1762 год.

Произведение вышло в свет раньше трудов академических экспедиций 1768–1774 годов в восточные и азиатские регионы страны. Некоторые ученые, участники этих экспедиций (Лепехин, Фальк), с благодарностью отозвались о сочинении Рычкова, во многом облегчившем их работу. Доктор медицины профессор естественной истории, член Российской Академии наук и Римской императорской естествоиспытательной академии Петр Паллас, совершив путешествие по Восточной России и Сибири вплоть до китайской границы, издал 775-страничную книгу: «Физическое путешествие по разным провинциям Российской империи, бывшее в 1768–1769 гг.». В предисловии к ней Паллас писал: «Мои труды не будут включены в число излишних и бесплодных сочинений, хотя бы еще и больше недоставало в оных трудах красивого слога и другого совершенства… ибо главным свойством описания путешествий почитается достоверность; и я старался по возможности наблюдать оную, не отступая нигде от истины».

И далее: «Вообще должен объявить, что не хотел тратить времени на описание лежащих ближе к главному городу мест, ибо я был бы принужден повторять по большей части известные вещи. По той же причине в описании некоторых стран Оренбургской губернии иногда ссылался я на достохвальную г. статским советником Рычковым сочиненную Оренбургскую топографию, которая по справедливости достойна быть переведена на другие языки для сведения иностранным…»

Для зарубежных и русских географов «Топография Оренбургская» несколько десятилетий служила образцом при страноведческих работах. Да и ныне действует все тот же сравнительный метод отбора и генерализации фактического материала, который Рычков впервые применил при географических описаниях еще в середине XVIII века.

В предисловии к «Топографии» он скромно заявлял, что поскольку его труд первый в своем роде, то и «от надлежащей исправности весьма еще далеко отстоит». Его мнение о том, что географию страны можно создать, лишь имея обстоятельное описание ее регионов, получит отклик и развитие в суждениях ученых последующих столетий. Так, в 1840 году известный географ и зоолог Эдуард Александрович Эверсманн в книге «Естественная история Оренбургского края» писал: «Покуда не будет у нас издана порознь естественная история разных частей огромной Русской империи, дотоле нельзя и ожидать подобного творения в отношении к целому государству. Да принесет каждый, что у него есть, что успел собрать: я приношу свое. Кому труд мой покажется слишком малым, тот покинь его; надобно было кому-нибудь приступить к началу, каждое же начало несовершенно, и мое, вероятно, также; но оно может быть полезно для появления другого, более полного и совершенного сочинения».

Подобные же мысли выскажет уже в нашем веке видный русский геолог, географ-ландшафтовед Сергей Семенович Неустроев, создатель известных трудов по изучению естественных районов Южного Урала В 1918 году он писал: «Природа страны, ее естественные условия определяют собой хозяйственную жизнь человека, а через это накладывают отпечаток и на его духовную жизнь. Понять жизнь народа невозможно без знания природы страны, где он обитает. Это знание дает нам прежде всего географическое описание страны, представляющее сводку всех явлений на земной поверхности в их взаимной связи и причинности. Есть и другая сторона в географическом изучении земли, в настоящее время никто уже не сомневается, что наиболее разумное и плодотворное использование сил природы и победа над ее неблагоприятными сторонами возможны только при тесном знакомстве с нею. Нельзя вести хозяйство, не зная частей, из которых оно состоит…»

Дав высокую оценку сочинению Рычкова, профессор Императорской Академии наук историограф Герард Миллер подчеркнул, что достоверная история и география России создана будет только тогда, когда во всякой губернии найдется человек, прилежанием и искусством подобный Рычкову. Он рекомендовал ученым при страноведческих описаниях пользоваться «Оренбургской топографией» в качестве эталона, ибо в подобных сочинениях она «верною и достаточною предводительницею служить может».

Конечно, Рычкову не всегда удавалось вскрыть причинные связи описываемых историко-географических явлений. Он шел неторенным путем. Свой труд создавал в ту пору, когда географическая наука только зарождалась, когда многие «белые пятна» в ней заполнялись неточными, недостоверными, а подчас просто абсурдными сведениями. Например, в кратком учебнике по географии, вышедшем в 1742 году, разделение Европы пояснялось до смешного упрощенно. «Как разделяется Европа? Наподобие сидящей девицы, у которой: 1. Фонтаж есть Португалия, 2. Лицо Гишпания, 3. Грудь Франция…» Известный ученый Бюшинг в руководстве по географии европейских стран считал, например, что «чем больше земля населяется, тем стужа в ней уменьшается». Подобные толкования о причинных связях в природе наполняли в те времена и книги, и умы людей.