Артистка - Юлия Монакова

Данила успел ненадолго вырваться в Ялту в перерыве между съёмками и, вернувшись в столицу, прямо из аэропорта явился в общагу.

– Это тебе, – заявил он, вручая Вике восхитительный плюшевый плед, тёплый и мягонький, совершенно прекрасный. – Зима на носу, укрываться по ночам надо тщательнее.

Вика пришла в восторг от подарка. Одеяло, выданное ей в общежитии, конечно, кое-как согревало и даже было практически новым, но от него так и несло казёнщиной. А плед был пушистым на ощупь, ласковым и таким ярким, что от одного только взгляда на него становилось тепло.

– Это тоже тебе, дед гостинцы передал. – Данила принялся выгружать на стол банки с абрикосовым вареньем и яблочным повидлом. Вика взяла одну из банок в руки, закрыла глаза… и вернулась в то августовское утро. Как наяву, она почувствовала острый кисловатый запах свежевыжатого яблочного сока, услышала стрекотание сверчков в саду, плеск моря… и снова ощутила на губах вкус того незабываемого поцелуя у костра. Щёки обожгло огнём, и Вика торопливо вернула банку на место, словно та была опасной уликой.

– Малыш, в декабре, наконец, я начинаю сниматься у Тодоровича! – сообщил Данила, раздуваясь от гордости. – Целый месяц проведу в Питере… Нет, я, конечно, постараюсь иногда вырываться в Москву, хоть на денёк, но график съёмок очень плотный. Ты не поверишь – будут сцены аж в самом Зимнем дворце!

– Здорово! – порадовалась Вика, стараясь усмирить сердце, взбрыкнувшее при упоминании имени, которое вызвало закономерный ассоциативный ряд: Тодорович – день рождения – яхта – Александр.

– А у тебя с кем-нибудь из наших… старых знакомых… будут совместные съёмки?

– С кем из старых знакомых? – не понял Данила.

Вика придала голосу нарочитую небрежность:

– Ну, Золотова, там… Белецкий… Вся компашка, что была в Ялте.

– А, этих не будет. – Данила развёл руками. – Точнее, может, в Питере они тоже снимаются, но их совместных со мною сцен в сценарии нет. А почему ты спрашиваешь?

– Да просто… интересно, – Вика беззаботно передёрнула плечами. – Я же больше никого не знаю из актёрского состава этого фильма.

– О, разве я тебе до сих пор не сказал? Мне предстоит играть с самим Машкиным! Он будет в роли Николая Первого, моего отца.

– Это очень круто, Даня, правда. Я рада за тебя.

– А скучать-то ты по мне хоть будешь? – Он взял её лицо в ладони и заставил заглянуть ему в глаза.

– Буду, – ответила Вика и даже была вполне искренна. Он потянулся к ней и поцеловал – сначала нежным, а потом нетерпеливым и требовательным поцелуем. Вика инстинктивно прижалась к нему… но тут же резко отпрянула.

– Не надо, Дань. Зойка может вернуться с минуты на минуту.

– Поехали ко мне? – жарко прошептал он ей в шею. – Ну, в самом деле, малыш, я тебя сто лет не видел… Ужасно соскучился. Хочу, чтобы ты переночевала сегодня у меня, хочу обнимать и целовать тебя до самого утра!

– Извини… – Вика виновато отвела глаза. – Сегодня не получится. У меня месячные.

– Ох, чёрт, – простонал он сквозь стиснутые зубы. – Похоже, играя роль монаха в кино, я скоро реально в него превращусь!

Самое парадоксальное, что Вика не наврала – у неё действительно были те самые дни. Но отчего-то на душе после этого сделалось так гадко, будто она бессовестно обманула Данилу.

– Ладно, – сжалилась она, – поехали к тебе. Нельзя допустить, чтобы ты превратился в монаха во цвете лет.

– А как же…? – не поверил он своему счастью.

Вика лукаво усмехнулась.

– Ну, помимо традиционного, существует ещё масса способов доставить мужчине удовольствие…

– Малыш, я люблю тебя! Ты – золото! – просиял Данила. – Поехали же скорее!

Двадцать восьмого декабря, за три дня до Нового года, Вика выползла из института еле живая – репетировала этюд со своим партнёром Никитой Берестовым, готовились вместе к экзамену. Берестов беспрестанно балагурил и умотал её вконец.

– Слушай, Никитос, – в сердцах сказала она, когда они вышли из аудитории, – я вообще не понимаю, как ты умудрился в своё время сняться в такой серьёзной роли у такого серьёзного режиссёра. Ты же невыносим. Ты – полный раздолбай!

Берестов засмеялся, скорее польщённый, чем уязвлённый её эпитетом.

– Мне просто везёт, я счастливчик по жизни, – заявил он. – Обаятельный и талантливый… ну, вот таким уродился, что уж тут поделать.

– Но, постой, – Вика вдруг стала серьёзной, – как же ты не понимаешь, что твой бесценный дар, твой талант… это же – подарок судьбы. Нельзя им так пренебрежительно разбрасываться, разменивать по пустякам. Нельзя тратить свою жизнь впустую… а ты… извини, но ты себя просто теряешь – во всех этих гулянках, курении травки, пьянках с дружками…

– Оу, май год! – Никита возвёл свои голубые глаза к тёмному небу. – У меня такое ощущение, что ты моя жена – не дай Бог, конечно, – и что ты сейчас читаешь мне мораль после двадцати лет совместной жизни.

– Идиот, – вздохнула Вика, но желание дальше спорить у неё пропало.

– Ты куда сейчас? Может, подбросить? – спросил Берестов миролюбиво, позвякивая ключами от своей модной тачки.

– Спасибо, я до общаги как-нибудь пешочком доковыляю, – улыбнулась Вика. – До завтра, Никит.

– Буду считать минуты до новой встречи! – издевательски ухмыльнулся он в ответ, но у неё уже не было сил обижаться на это юродствование.

Завибрировал её мобильный. Вика бросила взгляд на дисплей и улыбнулась: это был звонок из дома, из Самары.

– Да, бабуль, – откликнулась она, шагая по тротуару. Но вместо родного и любимого бабушкиного голоса услышала чужой, незнакомый, странно приглушённый.

– Викуля… это я.

– Кто я? – не поняла она.

– Тётя Клава… – пояснил голос, изменившийся до неузнаваемости, и стало понятно, что соседка едва сдерживает слёзы.

– Что случилось? – испугалась Вика.

– Бабушка твоя… Ей сегодня днём плохо стало, я вызвала «скорую»… Викуля, деточка, ты только не волнуйся… нету больше нашей Варвары Романовны! – Она захлебнулась плачем.

Вика остановилась как вкопанная, прямо на тротуаре. Новость буквально парализовала её.

– Вот корова! – тут же с готовностью обругала её какая-то тётка и грубо толкнула плечом. – Встала посреди дороги, людям пройти невозможно!

Вика едва ли обратила внимание на этот толчок, хотя он был довольно болезненным. Она стояла, внезапно оглохнув и ослепнув, и ничего не замечала вокруг.

– Алло, ты меня слышишь? – взбудоражилась Клавдия Михайловна. – Детка, отзовись!

– Я… – сглотнув ком в горле, заторможено отозвалась Вика. – Я слышу, тётя Клава. Я… выезжаю. Ждите.

Однако сказать «выезжаю» оказалось намного проще, чем осуществить это. Когда обезумевшая от горя Вика приехала на Казанский вокзал и ткнулась в кассу, её огорошили известием, что на сегодня все билеты в направлении Самары проданы.

– Не может быть, чтобы все… – выдохнула она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. – Девушка, миленькая, ну посмотрите, может, какой один завалящий билетик остался? Хоть на верхнюю боковушку возле туалета! Мне очень надо… У меня бабушка умерла… – Спазм сдавил горло, и Вика замолчала. Молодая кассирша глядела на неё сочувственно.

– Я бы и рада помочь, но… сами понимаете, перед Новым годом все разъезжаются, билеты улетают в секунду…

– А на завтра? – спросила Вика убитым голосом.

Кассирша послушно забегала пальцами по клавиатуре компьютера.

– Есть два места на сороковой, уфимский… Но там только СВ. – Она виновато подняла глаза на Вику.

– Сколько стоит СВ?

– Семь с половиной тысяч, – вздохнула кассирша, словно извиняясь за дороговизну билетов на российских железных дорогах.

Вика полезла за кошельком и принялась судорожно пересчитывать свою наличность. Три тысячи двести рублей. И ни копейкой больше.

– А купе… точно нет? – спросила она в отчаянии.

Кассирша снова тяжело вздохнула.

Вика, пошатываясь, побрела прочь. Нужно было достать денег… Занять у кого-нибудь. Немедленно. И купить билет на завтрашний поезд. Завтра – это, конечно, поздно… получается, что она будет в Самаре только послезавтра… Но лучше уж так, чем совсем не приехать. Оставалось только решить, у кого взять эти несчастные недостающие несколько тысяч.

Соседка по комнате?.. Но Зойка отпадала по причине своего отъезда в Пермь – она, отличница и активистка, уже автоматом получила все свои зачёты и укатила домой к родным на новогодние праздники.

Даня?.. Он сейчас в Питере, на съёмках, и едва ли чем-то сможет ей помочь.

Фунтик?.. Вика схватилась за свой мобильный, как утопающий за соломинку, и набрала номер лучшего друга. Однако металлический голос сообщил ей, что аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Больше в этом городе у неё не было ни единой родной души. Хотя… Вика вдруг вспомнила о Михальченко. Просить денег у Мастера было невероятно стыдно, но… что ещё ей оставалось делать? Однако и его мобильный, как назло, оказался вне зоны доступа. Но Вике уже нечего было терять, поэтому, поколебавшись, она всё же набрала домашний номер Алексея Яковлевича – тем более, он и сам ещё в начале учёбы продиктовал студентами все свои номера на всякие экстренные случаи. Только здесь её тоже ждало разочарование – домработница Дуня сообщила, что Михальченко с семьёй улетел на Новый год в Испанию.