От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы - Абрам Рейтблат

Иной характер носил «Московский листок». Создатель его, Николай Иванович Пастухов (1831—1911), родился в бедной мещанской семье. Никакого образования он не получил, научившись лишь читать и писать. В молодости Пастухов служил разъездным контролером по откупам, а приехав в Москву, занимался самой разнообразной работой – развозил из почтамта корреспонденцию по государственным учреждениям, показывал фокусы в балаганах, содержал пивную лавочку. Прославившийся впоследствии адвокат Ф.Н. Плевако, посещавший в те годы лавочку Пастухова, приобщил его к журналистике. С 1865 г. Пастухов стал помещать корреспонденции в «Русских ведомостях» и «Петербургском листке». Постепенно, благодаря своим точно и живо написанным репортажам, Пастухов стал известен как «первый репортер Москвы». В 1881 г. он начал издавать «Московский листок», творчески освоив опыт предшествовавшего периода развития низовой прессы, благодаря чему газета сразу стала пользоваться популярностью. Успех «Московского листка» позволил Пастухову приобрести в 1882 г. собственную типографию, быстро разбогатеть и стать миллионером.

С самого начала издания «Московского листка» определились жанры, которые и в дальнейшем культивировались в газете: исторический, бытовой и сенсационный роман, нравоописательная юмористическая сценка, фельетон, юмористические стихи.

Основным и постоянным (с первого до последнего года издания) поставщиком бытовых романов был Алексей Михайлович Пазухин (1851—1919), происходивший из старинного, но обедневшего дворянского рода. Под влиянием распространенных в 1860-е гг. представлений о необходимости служения народу он ушел из Ярославской гимназии, в которой учился, выдержал экзамен на звание народного учителя и восемь лет учительствовал в селах Ярославской губернии. В 1872 г. Пазухин начал печататься в столичных газетах и журналах, в 1876 г. стал чиновником особых поручений при ярославском губернаторе. Сильно нуждаясь, надежды на улучшение своего материального положения он связывал с литературными гонорарами. В своем дневнике он писал в 1878 г.: «Литература – вот мой меч, с которым я должен биться с чудовищем – нуждой!»288 В 1881 г. Пазухин переехал в Москву и начал работать в «Московском листке», где напечатал более 50 больших романов, не считая многочисленных рассказов и сценок. Он «имел свою, ценившую его как занимательного рассказчика аудиторию. Эта аудитория покупала газету в строго определенные дни, когда печаталось продолжение его романов»289. В романах Пазухина, действие которых происходит, как правило, в купеческой или мещанской среде, обычно воспевается тихая семейная жизнь и верная любовь, а угрожающая им тяга к «красивой жизни», деньгам и удовольствиям подвергается осуждению («Буря в стоячих водах», «После грозы», «Драма на Волге», «Бархатные дамы», «Вторая весна», «Заря новой жизни» и др.). Мелодраматизм, хорошее знание быта, простота и увлекательность рассказа, наконец, «мягкий всепримиряющий свет теплого оптимизма»290, непременный счастливый конец обеспечивали романам Пазухина широкую популярность. До революции было экранизировано 14 произведений Пазухина – больше, чем у любого другого современного писателя291.

Юмористико-бытовые романы печатал в «Московском листке» И.И. Мясницкий (Барышев, 1854—1911), который больше был известен как автор юмористических сценок.

Большой популярностью у читателей пользовался сенсационный («уголовный») роман, изображающий преступления, махинации, «темные дела». Пазухин нередко обращался к этому жанру, либо вводил его элементы в свои книги. Однако основным поставщиком подобных романов для газеты был не он. Сам издатель газеты, Н.И. Пастухов, в 1882—1885 гг. опубликовал в ней свой роман «Разбойник Чуркин». Умело объединив традиционный для фольклора и лубочной литературы сюжет о «благородном» разбойнике и репортерски точные описания недавних реальных событий (использовав подлинное следственное дело Чуркина), Пастухов «сделал из этого вполне заурядного преступника народного героя»292, что обеспечило роману неслыханную популярность.

Согласно имеющимся воспоминаниям, «в 1884—1885 годах рабочие с интересом читали бесконечный разбойничий роман о похождении разбойника Чуркина, который печатался в “Московском листке”»293, «в глазах фабричных Чуркин – “добрый” разбойник и разудалый парень. Он шел против хозяев, мстил им за обиженных и не трогал бедных»294. Рабочий-революционер П.А. Моисеенко использовал интерес рабочих к этому роману для антибуржуазной пропаганды295. Успех романа в народной среде привлек к нему внимание прессы, появились публикации, где отмечалось «развращающее» его влияние на «фабричный класс»296. Вскоре (25 февраля 1885 г.) обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев в письме начальнику Главного управления по делам печати писал: «Вам, конечно, известна полемика, возникшая в газетах по поводу “Разбойника Чуркина” и проч. пастуховских изданий <…>. Кажется, стоило бы подумать о средствах к ограничению распространения и публичной продажи таких изданий?»297 В результате, после полученных от властей указаний, в марте 1885 г. Пастухов вынужден был прервать публикацию романа в газете. Уголовные романы в «Московском листке» печатали также М. Рудниковский (Былов), А.И. Соколова, А.А. Соколов и др.

Типичными для «малой прессы» литераторами были также Д.С. Дмитриев и Н.Э. Гейнце. Дмитрий Савватиевич Дмитриев (1848—1915) был сыном состоятельного купца, торговавшего красным деревом и скобяным товаром. Воспитывая его в строго религиозном духе, отец не позволил Дмитриеву поступить в гимназию. Читать и писать обучила его монашенка из Рождественского монастыря. В детстве «исторические романы <…> были моим излюбленным чтением, <…> Карамзин, Булгарин, Зотов, Загоскин, А. Толстой и Лажечников были мною прочитаны по нескольку раз», – вспоминал он впоследствии298. В юности Дмитриев помогал отцу в торговле и активно занимался самообразованием. После разорения и смерти отца он поступил в 1870 г. писцом в библиотеку Московского университета, где прослужил более пятнадцати лет, много читал и посещал лекции профессоров, в том числе С.М. Соловьева. В конце 1870-х гг. он начал печатать рассказы и сценки в газетах и тонких журналах, а с конца 1880-х гг. публиковал в основном исторические романы и повести в «низовых» газетах («Новости дня», «Русское слово», «Голос Москвы» и др.). В многочисленных (более 50) романах и повестях Дмитриева, написанных под влиянием не только упомянутых выше авторов, но и более близких ему по времени Е. Салиаса и Вс. Соловьева, нашли свое отражение практически все ключевые события русской истории: от крещения Руси до Отечественной войны 1812 г. (Князь Владимир Красное Солнышко. М., 1899; Иван Мазепа. М., 1899; Два императора. М., 1896; Великолепный князь Тавриды. М., 1897; Русские орлы. М., 1891, и др.). Написанные в монархическом духе, они представляли собой иллюстрации к официальной историографии.

Поставщиком исторических и сенсационных романов в петербургские газеты был Николай Эдуардович Гейнце (1852—1913). Сын онемеченного чеха, учителя музыки, и костромской дворянки, он в 1875 г. окончил юридический факультет Московского университета и после недолгой адвокатской практики поступил на службу в Министерство юстиции, а с 1885 г. занимал должность товарища прокурора Енисейской губернии. В 1886 г. он вышел в отставку и стал профессиональным литератором. С 1888 по 1899 г. постоянно печатался в газете «Свет», потом, до конца жизни, – в «Петербургской газете». Всего ему принадлежит более 60 романов, в том числе исторические: «Аракчеев» (СПб., 1893), «Князь Тавриды» (СПб., 1895), «Генералиссимус Суворов» (СПб., 1896) – и сенсационные: «В тине адвокатуры» (СПб., 1893), «По трупам» (СПб., 1895), «Герой конца века» (СПб., 1896) и др.

Хотя Гейнце определял жанр своих книг как «роман-фотография» и утверждал, что в них «отсутствует кисть художника – это исключительно работа фотографа, и даже фотографа-любителя, выпускающего из своей мастерской отпечатанные снимки без ретуши»299, однако на деле он всегда оформлял документальный материал по законам мелодраматической поэтики, разделяя героев на благородных и злодеев и нагнетая страсти до предела. В своих исторических романах он использовал не только научные труды, но и ранее написанные на ту же тему романы 1830—1840-х гг., нередко не брезгуя плагиатом. Критики находили в его книгах «что-то грубое, несуразное, глубоко-лубочное», отмечая в то же время, что «это – умственная пища всего низшего слоя российских читателей»300.

И это действительно было так. Для получившего лишь начальное, очень фрагментарное образование читателя из городских низов «малая пресса» была «окном» в мир, в окружающую современную жизнь и в прошлое. Язык изложения, формы осмысления происходящего, предлагаемые авторами «малой прессы», соответствовали уровню запросов своих читателей. В результате к концу XIX в. газета получает широкое распространение во всех слоях городского населения, даже среди рабочих. По воспоминаниям, «“Петербургский листок” усиленно распространялся в рабочей среде»301, «в пекарнях – не все, конечно, но многие – уже пристрастились к газетам. Но какие газеты обычно покупали? “Петербургский листок” и “Петербургскую газету”, которые почти все называли “Петербургский враль” и “Петербургская сплетница”»302. У московских рабочих были популярны «Московский листок», «Русское слово»303. По данным проведенного исследования, в 1899 г. на ситценабивной фабрике в Москве 19,2% рабочих-мужчин читали газеты, причем половина их делали это постоянно. Среди читателей газет 11% выписывали их единолично, 10% выписывали (или ежедневно покупали) один экземпляр на несколько человек, 20% брали по выходным у родных и знакомых, 10% покупали только по выходным дням, 19% читали иногда в трактирах и т.д. Среди читаемых газет были «Московский листок», «Московские ведомости», «Курьер», «Новое время», «Новости дня», «Русское слово», «Русские ведомости», «Русский листок», «Неделя» и «Ведомости московской городской полиции»304.