Шут и император - Алан Гордон

— Может, наконец, поделишься хлебцем? — озорно спросил Клавдий.

Я вытащил из мешочка куски хлеба и протянул ему. Во время наших представлений я съел совсем немного. Если бы я всякий раз подкреплялся ворованным хлебом, то к концу дня, учитывая многочисленные повторы номера, наверное, отяжелел бы настолько, что не смог двигаться.

После окончания первого этапа очередного заезда знакомый нам императорский посланник стремительно пересек беговые дорожки рядом с актерским загоном.

— Император желает, чтобы завтра днем вы дали представление во Влахернском дворце, — возбужденно сообщил он. Потом наклонился к нам и прошептал: — Вы уже почти стали богатым шутовским дуэтом. Берегите себя.

Он убежал обратно.

— Ну, вот мы и добились своего, — сказал я, хлопнув Виолу по спине. — Отлично! Еще два выступления, и наша программа на сегодня будет завершена.

— Погоди, — сказала она, показывая вверх. — Нас еще ждет обещанный летун.

Появившийся перед Кафизмой мужчина нарядился самым диковинным образом, поразившим даже мой привычный к шутовским причудам глаз. Все его платье было обшито разными перьями, и с собой он притащил пару огромных крыльев, которые по размаху превосходили даже крылья парившего над ипподромом бронзового орла.

— Мой повелитель, император Алексей, да продлятся благословенные дни твоего правления, — крикнул он. — Я прибыл, чтобы показать вам чудо чудное. Десять лет изучал я полет земных тварей и открыл его сокровенную тайну. И вот, с пользой применив эти знания, изобрел крылья для человеческого полета. С ними ты, василевс, сможешь подняться выше любого императора, жившего в подлунном мире. Твои армии покорят любые стены, любые рвы и любые горы. Не останется преград на твоем пути.

Алексей выслушал его с бесстрастным выражением лица и жестом разрешил изобретателю показывать это чудное чудо. Как только летун отвернулся от императорской ложи, все придворные, столпившись у перил, начали оживленно заключать пари.

— Неужели кто-то из них ставит на то, что полет пройдет удачно? — удивился Клавдий.

— Вряд ли, — сказал я. — На мой взгляд, они ставят на то, как далеко он приземлится от Константиновской колонны.

Несчастный мечтатель взобрался на колонну Константина Багрянородного и закинул крылья за спину. Сунув руки в петли, он несколько раз взмахнул крыльями для проверки. Затем окинул взглядом раскинувшийся под ним мир и застыл в неподвижности.

Мне хотелось крикнуть ему, чтобы он не дурил и спустился по лестнице, но рев толпы вдохновлял его на полет. Нам оставалось лишь быть свидетелями того, победит ли страх позора в его душе страх смерти.

Победил. Он раскинул крылья и прыгнул. На какое-то мгновение действительно возникла иллюзия полета. Толпа затаила дыхание, ипподром безмолвствовал. Тишину прервал одинокий истошный крик, прерванный вскоре жутким шлепком приземления.

— Похоже, он пролетел всего шагов тридцать, — заметил один из стоявших поблизости гвардейцев. — Вряд ли ему удалось побить рекорд.

— Ты проспорил мне ужин, — с ухмылкой заметил его напарник.

Когда рабы пошли убирать останки бедолаги-изобретателя, с беговой дорожки, отовсюду доносились взрывы смеха, особенно со стороны Кафизмы. Клавдий взглянул на меня.

— Они смеялись над нами и смеются над ним. Теперь я уже не так горжусь нашими достижениями.

— Но могло быть и хуже, — заметил я.

— Куда уж хуже?

— Мы можем последовать за ним.

Остаток дня прошел менее напряженно. Отработав последние два номера, мы собрали реквизит и на прощание обменялись рукопожатиями с гимнастами и акробатами. В общем и целом мы сегодня неплохо подзаработали и пребывали в жизнерадостном настроении, несмотря на один смертельный исход. Кончина бедного летуна не особенно омрачила наше настроение, поскольку мы, в сущности, даже не знали этого человека. Подобные события считаются обычными на ипподромах.

Самуил поджидал нас, чтобы получить свою долю, но не стал донимать скрупулезными подсчетами выручки.

— Заходите в любое время, — предложил он. — Все мы от этого только выиграем.

— Спасибо, — сказал я.

Когда мы покинули конюшенный двор, к нам подошел незнакомец. На мой взгляд, ему было лет сорок, и он не выделялся ни ростом, ни телосложением. Ему удалось не обзавестись лысиной и сохранить в глазах веселый огонек. Под синей мантией он носил голубой камзол с какой-то эмблемой.

— Примите поздравления по поводу вашего представления, славные шуты, — сказал он. — Я хотел бы угостить вас вином, если вы располагаете временем.

— Даже если бы близился конец света, я все равно нашел бы время на выпивку, — ответил я. — Показывайте дорогу, благородный господин.

Мы проследовали за ним по лабиринту улочек к маленькой таверне венецианского квартала. Там он заказал кувшин вина и целое блюдо моллюсков, и мы с жадностью набросились на угощение.

— Удостоимся ли мы чести узнать, кто угощает нас обедом? — спросил я.

— Простите, — извинился он, как-то сразу надувшись от важности. — Меня зовут Никита Хониат. В данное время я являюсь сенатором и логофетом секретов.

Клавдий бросил на меня взгляд и спросил:

— Нас это впечатлило?

— Не уверен, — ответил я и повернулся к нашему новому знакомому. — Вы — сенатор и глава одной из государственных служб. А это означает, что вы бессильны сразу по двум направлениям.

Откинувшись на спинку стула, он так расхохотался, что едва не задохнулся от смеха.

— Клянусь Богом, ты прав! — воскликнул он. — Я просто чиновник. Ни больше, ни меньше. Каждый божий день Сенат собирается на заседания в Большом дворце, но все действительно важные дела решаются во Влахернском дворце. — Он подался вперед и вдруг добавил тихо и серьезно: — Именно там вы оба будете выступать завтра.

— Ага, — не удивившись, сказал я. — Чего же вы хотите от нас?

— Вам дано право свободно шутить перед императором, — заметил он. — Я не слышал пока ваших традиционных шуточек, но предполагаю, что они затрагивают не только материальные стороны бытия. И за время нашего краткого разговора уже убедился, что ваше остроумие самого высокого качества.

— Благодарю.

— В связи с этим я задумался, какова цена остроумия в наши дни.

— Это зависит от его объекта.

— Допустим, оно будет направлено на ближний круг императора.

— Вы хотите заплатить нам, чтобы мы высмеяли кого-то? Кого же?

Он отрицательно покачал головой.

— Для начала надо выяснить, захотите ли вы сделать это. В ином случае я подвергнусь опасности, открыв имя своего врага. Слухи здесь разлетаются слишком быстро.

— Тогда я вынужден отказаться, — сказал я. — Если особа столь высокого положения, как вы, опасается той особы, то уж я-то определенно не собираюсь рисковать ради вас. Особенно после столь короткого знакомства. Мы прибыли в ваш город всего несколько дней назад. Не изучив все интриги этого дворца, всех тайных и явных героев, задействованных в дворцовой жизни, мы не можем позволить себе высмеивать никаких фаворитов.

— Я полностью тебя понимаю, — улыбаясь, сказал он. — Что ж, это была ценная дискуссия. Кстати, мне очень понравилось ваше выступление.

— Спасибо.

— Мне ведь не показалось, что выбранный вами материал имел сатирическую подоплеку?

— Под материалом вы подразумеваете избранную нами тему? Или сами кирпичи?

— И то и другое. На мой взгляд, ваш номер наводил на определенные ассоциации. Мы живем в городе, жизнь которого зависит от состояния защищающих его стен. Вам удалось показать и благоразумие строительства стен, и расточительность нынешней жизни, вылившейся в своеобразное сражение. Поверьте мне, эта тема немало беспокоит тех из нас, кто думает о будущем империи.

— Может, вам стоит обсудить эти вопросы в сенате?

Он поморщился.

— Только этим мы там и занимаемся. Одни разговоры. По-моему, сенат представляет какую-ту силу только после свержения очередного правительства. У нас нет никаких полномочий, пока у него не отнимут власть. После этого мы еще можем на что-то надеяться — если войска и народ захотят пойти с нами. Где вы побывали до прибытия сюда?

— В разных краях.

— Не забредали в Венецию?

— Нет.

— Гм. Жаль. Хотелось бы знать, что они там замышляют. Крестоносцы гениально умеют создавать сложности. Они всегда рассчитывают на то, что вы поверите в их святые побуждения и примете их с распростертыми объятиями, обеспечивая всем необходимым и позволяя свободный проход по вашим землям, и прежде чем вы поймете, что происходит, германская армия уже расположится лагерем на вашем дворе. Возможно, вы, шуты, захотите напомнить нашему императору, что неплохо бы ему иногда отвлекаться от праздных пиршеств и думать о надежности городских стен.

— Не желаете ли заплатить нам за такое напоминание?

— Мне казалось, что вы были готовы сделать его бесплатно.