Они написали убийство (сборник) - Светлана Алешина

— Книжку Марины Николаевой на труп вам посоветовал бросить Державин?

— Да, он сказал, что если уж я на такое решусь, то лучше оставить эту книжку там — чтобы на меня не подумали.

Лариса вздохнула и посмотрела на часы. У нее была назначена встреча в ресторане с деловым партнером, поэтому особо долго она засиживаться здесь не могла. Она вышла из камеры и сразу же поднялась к Карташову. Тот, выслушав Ларису, пришел к выводу, что пора арестовывать Державина и проводить очную ставку его как с Валентиной, так и с питерскими наркоманами, предварительно загримировав его под Лектора. Наркоманы были специально вызваны в Тарасов для опознания — об этом позаботился Карташов, связавшись с питерскими оперативниками.

— Хотя это вряд ли что-нибудь даст, — скептически покачал головой капитан. — Дело в том, что его можно привлечь разве что за подстрекательство к убийству Татьяны. Что касается убийства Чернышова — вы же сами читали материалы дела, там нет никаких зацепок. Татьяна как главный свидетель мертва. В случае с Владой — преступление недоказуемо. Шприца не нашли. Отпечатков его пальцев на квартире в Питере тоже нет — сегодня смотрел факс, присланный оттуда. Как нет их, собственно, и в квартире так называемой писательницы Марины Николаевой, мы это тоже проверили. Словом, парень всех потихонечку убрал и может теперь спать спокойно.

Лариса хотела было возразить, что после того, что он сделал, спать спокойно он вряд ли сможет, но подумала, что, возможно, у других людей по-иному устроена психика и они вполне на это способны.

— Ну, так дело не пойдет, — возразила она, сурово смотря на Карташова. — Как же так, главный злодей — и не наказан?

Капитан хмыкнул и кивнул на сейф, стоявший позади его стола.

— Вы знаете, сколько там нераскрытых дел? А иногда они практически раскрыты, как вот, к примеру, сейчас. Но… Доказательств прямых нет, влиятельные покровители, деньги, наконец… И мы отпускаем. Вернее, вынуждены отпускать преступников.

Лариса хотела было еще что-то сказать, но, посмотрев на часы, махнула рукой. Она встала и прошла к двери. Уже собираясь выйти из кабинета, она повернулась к Карташову и сказала:

— И все-таки он будет наказан!

Последующие события, однако, показали, что Лариса поторопилась с пророчеством. Василий был на очной ставке и с Валентиной и с двумя питерскими наркоманами. Причем на первой он присутствовал как Василий Державин, в своем обычном виде, на другой же — в парике, с пластырем от «зубной боли» и золотыми коронками на клыках.

Пластырь нужен был ему лишь для того, чтобы скрыть свою слишком заметную родинку. По этой детали Лариса догадалась, что таинственный Лектор и Василий Державин — одно и то же лицо.

Свою организующую роль в убийстве жены Василий отрицал полностью. Отказался он признаться и в убийстве Чернышова, совершенном семь лет назад. Паспорт на имя Чернышова, предъявленный им в издательстве «Аквариус», по его словам, он нашел. А перевоплощение в длинноволосого хиппи Державин объяснял тем, что не хотел, чтобы коллеги по писательскому цеху знали о его работе в «Аквариусе». Потому он и уговорил Владу Альтову, которая была его старой любовницей, вместе с ним пойти представиться Лихоимцеву странной парочкой творческих людей, любящих уединенную жизнь.

Что касается смерти Влады, то и тут Василий утверждал, что не имеет к ней ни малейшего отношения. Он, правда, признался в том, что ездил в Питер и встречался с ней, мотивируя это тем, что на него подействовали слова Ларисы о том, что Влада может быть причастна к убийству Татьяны. Державин сказал, что он хотел встретиться с Альтовой и поговорить. Но он нашел ее на квартире уже мертвой. Василий, испугавшись, быстро покинул Питер и уехал в Тарасов. Рассказывать о том, что он был в Питере, он не стал потому, что не хотел лишних подозрений в свой адрес.

Все прекрасно понимали, что Державин лжет, но неопровержимых доказательств против него не было. И после беседы с ним капитану Карташову ничего не оставалось делать, как отпустить его.

Лариса после последнего неприятного разговора с Карташовым поехала в ресторан. Однако весь день мысль о том, что Державин и дальше будет спать спокойно, не давала ей покоя.

Под вечер, завершив работу, Лариса села в свою машину и отправилась к Державину домой. Она знала, что встреча с ним не даст ей доказательств его вины, но не могла поступить иначе.

Василий открыл дверь и, похоже, нисколько не удивился, увидев ее. Он не проявлял никаких эмоций и просто сказал:

— Проходи.

Лариса прошла в гостиную и села на диван. Он устроился напротив, закинув ногу на ногу. Весь его вид говорил о том, что он чувствует себя победителем.

— Я хотела с тобой поговорить… — медленно начала Лариса.

— Я догадываюсь о чем, — усмехнулся Василий. — Но сразу хочу сказать — на это ты меня не купишь. Так что, если у тебя в сумочке диктофон, не думай, что он тебе поможет. Я ничего тебе не скажу.

Лариса молча расстегнула сумочку и высыпала ее содержимое на диван.

— Теперь ты видишь, что у меня нет диктофона? — спросила она, глядя на него в упор. — Я же знаю, что ты не дурак.

— Спасибо, — он слегка наклонил голову. — Да и о тебе этого не скажешь. Более того, могу честно признаться, что не часто встретишь такую умную женщину.

— Я хочу поговорить, — повторила Лариса. — Если ты все же мне не доверяешь, можешь меня обыскать. Никаких «жучков» в твой дом я не подсовывала, но если хочешь, мы можем выйти отсюда и поговорить в другом месте.

Василий некоторое время смотрел прямо в ее глаза, потом сказал:

— Я, честно говоря, не понимаю, зачем нужен этот разговор.

— Это нужно мне, — сказала она. — Ответь мне, когда мы с тобой познакомились, ты умышленно меня выбрал, чтобы использовать в своих целях?

Василий несколько секунд молчал, потом покачал головой:

— Нет. Тогда я действительно хотел с тобой познакомиться, потому что ты мне понравилась. А потом уже подумал, что ты можешь подойти мне для подтверждения алиби. Ведь в то время, когда убили Татьяну, я был с тобой. Какие ко мне претензии? А потом я понял, что ты всерьез заинтересовалась этим делом и стала мне мешать. Нет, не думай, я не хотел тебя убивать. Мне даже в какой-то степени было удобно — ты же держала меня в курсе всех дел, сообщала о своих действиях и планах, как, например, с Владой. И я мог делать то, что мне выгодно. Когда я узнал, что ты собираешься в Питер, я поехал туда первым. Ну и, естественно, сделал все, чтобы обезопасить себя.

— Как просто ты об этом говоришь! — невольно ужаснулась Лариса. — Убил девушку, которая была твоей любовницей, и называешь это «обезопасить себя»!

— Я честен с тобой, — улыбнулся Державин. — И не хочу казаться лучше, чем есть на самом деле. Да, у меня были свои планы. Почему я должен был их менять из-за прихоти Татьяны? Она, значит, жила, как ей хотелось, а я должен был плясать под ее дудку?

— Но ведь когда-то ты испытывал к ней чувства? Если даже решился на убийство. Я имею в виду Дмитрия Чернышова. Кстати, мне интересно знать, как там все получилось?

— Я могу тебе рассказать. Теперь-то уж что! Ты можешь мне не верить, но я действительно не хотел его убивать. Я просто хотел, чтобы он оставил в покое Татьяну, которую я тогда любил. Она встречалась с Чернышовым еще до знакомства со мной. У него были деньги, в отличие от меня. Но мне казалось, что для нее все-таки это не самое главное. Ведь стала же она встречаться со мной, с полунищим студентом. Я собирался на ней жениться и хотел, чтобы она рассталась с Чернышовым. Я просил ее об этом, она обещала, что обязательно поговорит с ним, но все время тянула. Тогда я решил действовать сам. Еще раз повторяю — я не хотел его убивать.

— Зачем же ты его ударил?

— Да я же был на взводе! Я пришел к нему, чтобы поговорить по-хорошему, а он только и делал, что издевался надо мной! Боже мой, какой же я был идиот! Наивный и импульсивный. И очень остро реагировал на все. Когда этот Чернышов меня ударил, я был вне себя. Упал, Татьяна ко мне кинулась… Я поднялся, увидел, что он стоит в комнате и смотрит в окно. Рядом стояла бутылка из-под пива. Я ее схватил и шарахнул его по голове. Я не думал, что он умрет. А когда понял, что убил, было уже поздно. А тут Танька говорит: «Нас же никто не видел. Никто не знал, что мы придем сюда. Обо мне никто не знает практически ничего, даже фамилии. О тебе вообще никому ничего не известно. Так что нужно просто сваливать, и все». И мы решили обыграть все так, словно это было ограбление. Татьяна знала, где у него хранятся деньги, вот мы их и взяли. Собственно, на них-то она потом и раскрутилась. Еще мы взяли его паспорт — просто так, я даже не думал, что он мне пригодится. А потом все стало более-менее налаживаться. Мы с Татьяной поженились, она со мной была очень ласкова, ни разу не напомнила об этой истории, и я постепенно успокоился. Я не считал себя виноватым, к тому же хотел получить Татьяну — и получил. И вроде бы все шло поначалу нормально, а потом… Потом пошла какая-то лажа. Она ударилась в свой бизнес, я мечтал о литературной карьере. Одним словом, мы стали совершенно чужими людьми. А может быть, и были таковыми изначально. У нее появились любовники, я знал, что она меня уже не любит и, наверное, не любила никогда. Да и я как-то быстро поостыл к ней. Очевидно, не мог простить, что она хоть и косвенно, но виновата в том, что я стал убийцей. Ведь если б она не тянула с объяснением с Чернышовым и сразу честно ему все рассказала, ничего бы не было. А ей и меня терять не хотелось, потому что вроде как влюблена была, и его тоже, потому что там были деньги. Одним словом, стали мы жить как квартиранты. Внешние приличия соблюдали, конечно, а так — никакой семьи! У нее свои интересы, у меня свои. И я подумал, что мне уже скоро тридцать, а я до сих пор еще ничего особенного не достиг. А рядом женщина, которая никогда не станет мне помогать в достижении цели — она о себе печется. И понял, что нужно менять эту ситуацию. Она, значит, успеха добивается в своей торговле, а я что, так и буду альфонсировать? Ведь что душой кривить — у нее денег было гораздо больше. А мне в Москву хотелось. Короче, поговорил я с ней, предложил развестись по-хорошему. А она вдруг уперлась да еще заявила, что беременна. Вот этого мне совсем не надо было. Да еще припомнила эту историю с Чернышовым. Такого я уже не мог стерпеть.