Алмаз, погубивший Наполеона - Джулия Баумголд

Для Сен-Симона эти встречи с Лоу были тяжелой обязанностью. Лоу постоянно озирался по сторонам, будто подозревая всех и вся. Сен-Симон никогда не был уверен, какое яйцо высиживает Лоу, и подозревал, что таланты Лоу, как и таланты регента, определяют его ошибки.

Лоу эти утренние встречи были нужны, чтобы провести своих сторонников в парламент, улучшить разговорный французский и узнать сплетни о стране, обогащением которой он был занят. То была очень полезная близость.

— Готовы ли вы дать мне урок, Monsieur le Duc,[39] — сказал он со своим ужасающим шотландским акцентом. — Что я сделал на этой неделе неправильно?

Маленький герцог взъерошился, потому что почувствовал, что его не принимают всерьез.

Как то бывало каждый вторник, Лоу попытался заинтересовать Сен-Симона предложением сделать состояние, приняв участие в его банке и в «Миссисипской компании».

— Луи, — начал Лоу, и Сен-Симона передернуло, когда его имя употребили без всяких церемоний, — я сохранил несколько акций для вас и госпожи герцогини…

Лоу приподнял локон парика и начал накручивать его на палец, — привычка, которая вызывала отвращение у Сен-Симона своим легким намеком на чувственность.

— Весьма губительная приманка, — сказал Сен-Симон и снова принялся объяснять, что он отвергает самую мысль об обогащении за счет других.

Лоу заверил его, что любой может купить акции и заработать на своих деньгах даже тысячу процентов, и он может встретиться со всеми держателями бумажных банкнот.

— То, что годится в республике, никак не может сгодиться в нашей монархии, где самые разные причины способны подорвать такую систему, — сказал Сен-Симон.

Не было большего монархиста, чем этот маленький герцог, и не было большего защитника тех, кто нуждался в этом меньше всего.

— Системы подобны крысам, которые проникают сквозь двадцать дыр только для того, чтобы обнаружить те две, сквозь которые им не пройти, — продолжал он. — Конечно, я не могу постичь этого полностью, я совсем не знаю математики.

И то правда, блестящий маленький герцог не знал даже основ арифметики.

Как всегда, он предупредил Лоу не печатать банкнот больше, чем возможно обеспечить золотом и серебром. Он подозревал, что Лоу радикал, и был, конечно, прав, ибо Лоу разрушил бы классы задолго до того, как это сделала наша революция. Затем они приступили к истинной цели визита — к слухам.

— Этого Аруэ выпустили из Бастилии, — сказал Сен-Симон, который, как и все придворные, был профессиональным снобом. — В конце концов, он сын нашего нотариуса и теперь называет себя Вольтером.

Сен-Симон, считавший весь Париж большой клоакой и собиравший рассказы о низкой нравственности своего времени, был уже готов покончить с анекдотами, когда поднял глаза и увидел на лице Лоу явное страдание.

Они сидели на двух креслах, подавшись вперед. Лоу рассматривал обстановку — змеистую, извилистую, как и ее владелец, — и блестящий пол, и словно не слушал. Он держал предмет на колене, и когда говорил, перебирал веревочку. Сен-Симон все смотрел, и, чтобы позлить его, Лоу начал перебрасывать предмет из одной руки в другую.

Сен-Симон описывал новейшие выходки дочери регента, потому что его жена служила при дворе. Молодая герцогиня де Берри притязала на королевские почести и ездила по Парижу, предшествуемая звуками тарелок, барабанов и труб.

— За исключением скупости, она — образчик всех грехов, — сказал Сен-Симон и помолчал, желая, чтобы его вопрос показался неподготовленным. — Но что такое у вас в руке?

— Теперь, когда регент отказался от него, это не имеет особого значения. — Лоу опустил свои большие синие глаза, как это могла бы сделать женщина, и Сен-Симон понял, почему, несмотря на его покрытое оспинами лицо, он так нравится дамам. Внезапно Лоу встал и, вынув шпагу — ту самую, которой убил человека много лет назад в Лондоне, — разрезал веревочку, которой был обвязан предмет.

— Un diamant? Не может быть! — сказал герцог.

— Нет, это всего лишь модель в натуральную величину. Настоящий бриллиант сейчас находится в Англии. Король Георг отказался купить его, как и другие монархи. Мы могли бы опередить всех и получить это сокровище, поскольку это, конечно… — Он хотел было сказать «лучший бриллиант в Европе», но понял, что в словах нет надобности.

Сен-Симон приложил модель к плечу и с важным видом направился к зеркалу, рама которого была заново выкрашена белой и золотой краской. Теперь он держал бриллиант у себя над головой, словно в короне.

— Это истинный размер? Это же слива! — Он подошел к серебряной чаше и поднес его к сливе сорта ренклод. — Какова цена?

Лоу назвал цену — четыре миллиона ливров, — которая потрясла герцога, знавшего, что у Лоу имеется множество грандиозных и забавных планов касательно кредита, территорий по берегам Миссисипи, бумажных денег, налогов на сельское хозяйство и тому подобного, поскольку регент отдал Лоу всю Францию, чтобы играть с ней в азартную игру.

— Я сказал агенту, что это совершенно невозможно. Думаю, мы сможем получить его за половину суммы, — сказал Лоу, знавший, что именно так и будет.

— Значит, регент должен купить его для короля (королю было тогда семь лет) — и для всех будущих королей? Какова его история?

Лоу, обладавший ко всему прочему даром рассказчика и выдумщика, поведал историю камня. Несколько лет спустя, когда Сен-Симон писал свои мемуары, он утверждал, что некий рабочий на прииске спрятал алмаз в заднем проходе и довез его до Европы, где цена камня оказалась слишком высокой для многих принцев. Тогда некий торговец сделал хрустальную копию и пошел к Лоу, который предложил камень регенту. Когда регент решил, что это слишком дорого, Лоу привлек на свою сторону Сен-Симона. Конечно, все это совершенно неверно, но показывает, какие трюки время и вымысел могут сыграть с любой историей. Или, возможно, сам Лоу придумал сей рассказ. Лоу мог продать что угодно кому угодно и в конце концов он продал регенту всю финансовую систему Франции.

— Король Франции не может упираться из-за цены; это не соответствует его величию, — сказал Сен-Симон, который уже считал эту покупку своей идеей. — Чем больше монархов отказалось от камня, тем больше оснований, чтобы он остался за Францией. Мы должны послать за бриллиантом.

— Вместе мы сможем убедить регента, мой друг, — сказал Лоу, который от восторга еще больше забылся и стал еще фамильярнее. — Мы должны пойти к нему.

Лоу изучал комбинации людей так же, как изучал карточные комбинации. Он знал, что Сен-Симон, который вырос с регентом и был почти одних с ним лет, может побудить того если не к добродетели, то к действию. Все труды, которые он потратил на Сен-Симона, окупились сторицей.