Нить надежды - Яна Завацкая

Спокойствие. Выдержка. Гнев абсолютно бессмыслен в деле Воспитания Человека. Если уж ее не испугала вся эта ночь, вопли и угрозы сейчас точно не испугают. Аригайрт заговорил негромко, вкладывая в тон непоколебимую внушающую уверенность.

— Милая моя, я хочу помочь тебе. Поверь, больше никто не причинит тебе боли. Это недоразумение. Прости меня, что так получилось… Тебе сказали, кто я. Так вот, поверь, я очень хорошо отношусь к тебе. Ты красива. Все, что я хочу — сделать тебя настоящей женщиной…

Голова Синагет, между тем, медленно клонилась вбок. Синие глаза заволакивались мутью. Она слишком устала, понял Аригайрт. Слишком измучена. Ничего, потерпит. Нужно решить, что же с ней делать в конце концов… красивая девчонка, жаль просто так выбросить такой материал.

— Ну скажи мне, Синагет, ты не хочешь быть со мной? Посмотри на меня.

Она так и не отреагировала, даже головы не подняла.

— Я дам тебе все, о чем ты только могла мечтать… Поверь, у тебя все будет — деньги, дворцы… Я любое твое желание выполню. Ну? Все будет хорошо, моя драгоценная, только поверь мне. Ты веришь мне?

Девушка совсем сползла вниз, повиснув на руках стражников. Аригайрт осторожно взял ее двумя пальцами за подбородок, поднял вверх лицо.

Он никогда еще не видел в человеческих глазах такой чистой, страшной, обжигающей ненависти.

Аригайрт даже отшатнулся. Глаза девушки больше не были синими, синь исчезла, остался только светлый ослепительный блеск, и невыразимое презрение и ненависть на лице, и сквозь эту стену презрения и ненависти распухшие губы комком выдавили, выблевали хриплое:

— Иди в жопу!

Это было как удар. Как ожог. Аригайрт много видел в жизни ненавидящих глаз, и много слышал проклятий, но это, простенькое — произвело на него впечатление. Через несколько секунд великий шибаг оправился от шока и улыбнулся слегка растерянно.

Нет. С ней не стоит возиться. Аригайрт был знатоком человеческой природы. Он знал, что сломать можно практически любого человека. И эту воительницу при желании сломать можно. Только вот стоит ли возиться?

Зачем так мучиться? В Галактике огромное количество красивых женщин и даже маленьких девочек. Подавляющее большинство из них рады и счастливы, если их просто кормят досыта и редко бьют. И ради этого готовы на все, и мало того — любят ласкового и доброго мужчину всем сердцем, по-настоящему. Нет никакого смысла портить нервы противоборством с какой-то упрямой сучонкой. Будь Аригайрт помоложе, возможно, азарт бы взял вверх, ему захотелось бы заставить эту девчонку покориться… полюбить его… Она просто не знает жизни. Она считает себя победительницей и не представляет, в какой яме проводит жизнь большинство. Ну что ж, в эту же яму она и отправится — но уже без права выбора. Сегодня у нее в последний раз было это право.

Теперь оно будет передано более умным и послушным девушкам. Не раз в бараке и на плантации девочка вспомнит об этом разговоре. Вспомнит с горьким сожалением и раскаянием! Будет мечтать о том, чтобы Аригайрт вернул ее к себе, а уж она вылижет ему ноги, будет ползать перед ним по полу, лишь бы он оказал ей хоть малейшую милость, вытащил бы ее из страшного беспросветного существования… Но будет поздно!

Аригайрт брезгливо вытер о халат кончики пальцев. Бросил через плечо, возвращаясь в свое кресло.

— В общее отделение.

Корабль трясло. Меня несколько раз швырнуло на стену, и в конце концов мне удалось зацепиться пальцами за какую-то трубу. Трясло по-настоящему, и сквозь всю эту муть, заполнившую голову, сквозь вернувшуюся боль я понимала — идет космический бой. Что-то там происходит снаружи… Знать бы — что. Во всяком случае, разгерметизация всего корабля для меня, по-видимому, будет не самым худшим исходом.

Потом трясти перестало. Я снова впала в полузабытье. Все болит, особенно правая рука… неужели сломали, сволочи. Дали бы еще раз эту таблетку. Я так здорово заснула… и сон еще такой хороший снился. Только вот по-моему, это был сэнтак. Неважно. Сейчас все неважно. Да и что тут такого, мы и раньше сэнтак пробовали, ну приятно, и все…

Через какое-то время дверь снова открылась. Охранник в дурацкой какой-то форме — зеленом мундире с золотом — притащил мне воду, ужин (безвкусную кашицу в железной миске) и еще одну таблетку. Причем таблетку он заставил меня съесть тут же, в его присутствии. Я и не думала сопротивляться. Наоборот, я бы еще и попросила таблетку — рука болит просто жутко, я и заснуть не смогу без лекарств. И голова тоже болит. И ребра.

Хорошо еще, что у меня забрали это идиотское платьице и дали нормальную, ну пусть плохонькую, но все же удобную и человеческую одежду — серую рубашку и штаны до щиколоток, внизу висящие живописными лохмотьями. В общем, что ни говори, в этом закутке мне гораздо больше нравится, чем в компании господина Аригайрта. Когда охранник ушел, я намочила рукав водой и облепила им больное распухшее предплечье, все-таки, хоть какое-то облегчение. Я сидела у стены и по мере согревания ткани снова поливала ее холодной водой из миски. Но таблетка уже начала оказывать свое действие. Мне становилось все спокойнее… все веселее… Я засыпаю? — да нет, вроде бы… или это все-таки сон? В мою камеру вошла Мика, села напротив, поджав ноги, и весело смотрела на меня. Лицо словно сквозь туман… Это, наверное, все-таки сон? Но я все равно жутко рада. Милое, милое Микино лицо, и золотисто-рыжий, розоватый ореол волос. Как я давно тебя не видела!

— А где Лус? — спросила я, — и девчонки?

Мика ничего не ответила. Почему-то улыбнулась. Я поняла так, что с девчонками все хорошо. Мне очень хотелось увидеть Лус, объяснить ей, что я не виновата, что я не могла поступить иначе. И ведь если бы не я, Элдженет погиб бы. Но я не понимаю, почему он не пошел к командиру… Что ему помешало? А может быть, он все-таки погиб? Мне хотелось поговорить об Элдженете. А почему, собственно, я виновата? Что за глупость? Ведь я выполнила свой долг. Но мне кажется — что-то не так во всем этом. Что-то не так… Я увидела, что Мики уже нет, а на ее месте сидит почему-то грал Сабана, и требовательно, и сердито смотрит на меня. И будто он сидит за письменным столом, хотя по идее никакой стол сюда войти не может. Но при этом мои глаза на одном уровне с его лицом… Впрочем, тут все как-то не по-людски. Не будем обращать внимания на мелочи. Сабана сказал голосом Аригайрта (мерзкий такой, но при этом сексапильный, между прочим, голос):

— Все будет хорошо, моя девочка, — и подтекст такой, что наоборот, все будет хуже и хуже. Как хорошо, что я теперь умею читать мысли! Я понимаю все, что человек на самом деле думает и хочет мне сказать. И я сама могу сказать ему все, что думаю! Он мне ничего не сделает. Я ведь на самом деле очень боюсь. Аригайрт, наверное, думает, что я не боюсь… да нет, очень боюсь. Только ненавижу его еще больше. Так ненавижу, как никого и никогда. Я не просто хочу его убить. Я бы хотела его замучить. У меня еще никогда и ни к кому не было таких чувств. Сабану, по сравнению с этим гадом, я просто люблю. Сабана мне, можно сказать, отец родной. А вот и Аригайрт появился. Как хорошо! Теперь-то я смогу выцарапать ему глазки. Начнем, пожалуй, с левого… Ах, какая жалость, и он исчез. Да что же они все сегодня исчезают?