Прикладная метафизика - Александр Секацкий

Наша «фаустовская» цивилизация реставрировала много палеолитических тенденций — нисколько не уступая в этом смысле Китаю. Иначе обстоит дело с цивилизацией ислама. Здесь, скажем, традиция требует хоронить умершего в день смерти до заката солнца (минимизируется контакт с покойниками). В исламе наиболее строг запрет в отношении спиртных напитков — а мы помним, что алкоголь является главным консервантом, субститутом, симулякром и антагонистом крови. Напротив, практика жертвенного кровопролития прочно входит в обрядовую составляющую мусульманства (курбан-байрам). Есть и другие особенности, свидетельствующие о сравнительной слабости гарлического контроля. Но в панораме даже современных человеческих обществ существуют народы, у которых реакции суперанимации по-прежнему работают, хотя и в приглушенном режиме. Вот, например, что пишет о современных чеченцах не посторонний наблюдатель, а их земляк:

«Это чувство, или понятие, не переводится. Пытаясь передать его, можно перебрать множество эпитетов. У чеченцев же оно состоит из двух букв — ях Это короткое, но емкое слово, понятное семилетнему ребенку из глухого аула, которого сегодня бомбят, не имеет адекватного обозначения на языке, на котором пишешь. Здесь можно перебрать множество слов: героизм, гордость, честь, благородство, мужество, преданность, долг, самоотверженность, храбрость, дерзость, — но и они не наполняют емкость ях. Помимо того, что выражают эти слова, в нем есть еще что-то такое, что так и остается не переданным. Скажем, определенное состояние духа и тела. Помимо различных эмоциональных и физических составляющих, присутствует также и история, и взаимоотношения чеченцев между собой, и с другими народами. Ях — суть и даже определитель чеченца — внутренний алгоритм его психологии.

Невозможно сломать дух, в котором сидит ях. Каждый день видишь парней, идущих в бой или выходящих из него, — на их лицах улыбки и они не вымученные. Те, что не могут справиться с горсткой людей, вооруженных чувством, о котором идет речь, пытаются объяснить это неким фанатизмом, когда надо бы говорить о феномене. Но это уж их проблемы, а чеченцы — люди с ях… Когда человек в таком состоянии, с ним находятся все его предки — живые и мертвые, родственники и друзья, — где бы они физически ни находились; тут же рядом все известные ему фольклорные и исторические герои, и он духовно и физически состязается с ними.

Сердце может вздрогнуть, разум заколебаться и отказаться сделать то, что кажется неисполнимым, — тогда включается ях — духовно-энергетическое реле, делающее преодолимым казавшееся невозможным. Для некоторого представления о чеченце в данном состоянии можно бы вспомнить известный миру подвиг спартанцев у Фермопил, о котором Монтень сказал: бывали поражения, не уступавшие в своей славе величайшим победам. Безусловно, эти триста греков были в состоянии ях. Что-то подобное тому совершают сегодня, в своем понимании, и воюющие чеченцы. Сознательно не сравнивается ях с кодексом европейских рыцарей — тот был условным и преходящим. Ях же — понятие неизменное, биологическое — будет жить столько, сколько сами чеченцы, или чеченцы будут жить до тех пор, пока имеют это свойство»[36].

Автор вполне справедливо возводит «свойство» к неизменным биологическим началам. Народы, сумевшие выжить при минимуме гарлических предосторожностей, занимают наиболее высокие места в иерархии духа воинственности. Таковы, например, масаи, живущие в Восточной Африке. Эти безупречные воины и стихийные рабовладельцы имеют едва ли не самую своеобразную кухню среди современных народов. Будучи скотоводами, масаи особым образом делают надрез на горле пасущегося животного и выпивают некоторое количество крови. Рана быстро заживает, и уже через несколько дней животное готово к новой «дойке». По мнению исследователя-этнографа, особенно эффектно выглядят совместные трапезы[37].

В-третьих. Вампир прочно завладел нишей в структурах бессознательного — не в смысле романтических конструкций Юнга, а в том смысле, который Фрейд придает основным табу (в книге «Тотем и табу» и ряде других работ). Спрятавшийся в самых глубинах Id вампир ведет себя, как и положено, «амбивалентно», оповещая о себе симптоматическими действиями, страхами, выпадениями памяти и тщательно избегая попыток осознания. Способ его пребывания в бессознательном действительно напоминает анабиоз или «сон в гробу», который настойчиво приписывают вампиру предание и киноэстетика.

И, наконец, триумфальное восшествие вампира на киноэкраны тоже означает некую степень присутствия — опять же, весьма амбивалентную. Понятно, с одной стороны, что сам жанр фильма ужасов требует экспликации архетипов ужасного — и тут вампир с покойником подходят как нельзя лучше. С другой стороны, видеоряд с его привычной атрибутикой можно рассматривать как способ избавления от навязчивости, как попытку «отреагирования», полного гарлического очищения.

Джелал Тоуфик в своей новаторской книге утверждает, что поведение вампира лучше всего объясняется в терминах квантовой механики. Различные состояния вампира легко уподобляются элементарным частицам, а актуализация той или иной определенности достигается через туннельный переход[38]. Образ мгновенно проскакиваемого туннеля носит скорее акустический характер (вызов из небытия с помощью зова крови, зова Океаноса), возможным же визуальным коррелятом будет конденсация кровавого тумана, тут же заменяющая обычную оптику с ее рассеянной перспективой на экран тепловизора. При этом внутренние феноменологические особенности свершившейся вампиризации практически не отслеживаемы; ближайшая аналогия — психоделический приход, только в данном случае речь идет о приходе другого существа и даже другой сущности.

Смысл туннельного эффекта в том и состоит, что «репортаж из туннеля» передать невозможно: никакие приборы не регистрируют «инобытие» элементарной частицы в промежутках между стационарными дискретными состояниями. Особенности оптики вампира зафиксированы народным поверьем, согласно которому вампир не отражается в зеркале. Если рассматривать зеркало как рефлексивное удвоение и минимальный элемент самоотчета, то с поверьем можно согласиться. Самоотчет не просто требует времени, он порождает специфическое вязкое время, наделяемое исключительной ценностью. Речь идет о становлении, о плавном переходе, в котором почти всегда находится реальность человеческого. Но знаменитое гамлетовское зависание «быть или не быть», порождающее пространство замедления с челночным движением рефлексии, напрочь исключено для вампира. Между тем только этим замедлением и санкционируется психическое — образуется «зона психе», душа в содержательном, а не символическом смысле слова.

Как раз в таком строгом, содержательном понимании вампиры, так же как и вся прочая «нечисть», лишены души. Вампир не может быть ни душевным, ни великодушным, ни малодушным — и это простая констатация, объясняющая, в частности, разницу между анимацией и одухотворением[39]. Никакая сверханимация сама по себе не создает зону психе, ведь обладать душой (психикой) — значит не терять «себя» в движениях рефлексии, проекциях воли и манифестациях желания. Негативная бесконечность души означает, что за ее пределы невозможно выйти — форма Я сохраняется в самом прихотливом ряду отождествлений и растождествлений.

За зеркальные пределы психе выводит лишь туннельный переход: проскакивание-без-зависания, мгновенная трансформация в противоположность становлению. Такие психологические коридоры объяснимого, санкционированного перемещения, как ассимиляция, аккомодация, представление (не говоря уже о воспитании и самовоспитании), слишком медленны для овампиривания, они не достигают порога туннельного перехода. В классической схеме Фрейда различаются две первичные операции Я — идентификация и выбор объекта[40]. Мерцающее, импульсивное бытие вампира в принципе может быть описано как внезапная идентификация, при которой не сохраняется даже формальная самотождественность. Строго говоря, вампир может отвечать за свои кровожадные деяния еще в меньшей степени, чем отдельный человек за первородный грех всего человечества. Но таков важнейший принцип всех человеческих устоев — отвечать за то, что неподконтрольно повседневному режиму сознания. Туннельный эффект являет собой тип трансформации, не отвечающий даже на вопрос «откуда?»; в общем случае не фиксируется и определенность (отдельность) внезапно обретенного, захваченного тела. Возьмем какой-нибудь характерный эпизод из фильма, хотя бы из уже упоминавшегося триллера «От заката до рассвета» Родригеса.