Черная вселенная - Макс Максимов

Еврин вновь замолчал и пошел вдоль стены.

– Я бы тоже хотел кое-что сказать, – произнес Марк.

Все повернулись к сейсмологу. Он сидел в последнем ряду.

– Сейсмическая активность здесь практически постоянная, – начал он свою речь. – Как только мы вернулись, я проверил показания с датчиков. Активность в один балл была и в районе второго датчика. Сейсмические волны, вызванные этой активностью, проходя через недра Гавани, преломляются и отражаются на акустических границах раздела пород и возвращаются к поверхности. Скорость распространения сейсмических волн в разных породах различна. Тут все, как и на Земле, – принципы те же. На Земле, например, в рыхлых слоях, в глине, допустим, скорость распространения сейсмоволн меньше, чем в твердых и плотных породах. Определяя скорости распространения упругих волн с учетом времени их регистрации, мы судим о форме и глубине залегания акустических границ. На Гавани единственная акустическая граница находится на глубине от семисот до восьмисот километров под тем местом, где мы потерпели крушение, и далее к расщелине.

– А теперь можно так, чтоб все поняли? – сказал Пельчер. – Я врач и я понятия не имею, что такое акустические границы.

– Можно, – сказал Марк. – На глубине примерно восьмисот километров заканчивается слой экранов и начинается пустота, и это не какая-то локальная полость, а огромная область, раскинувшаяся по протяженности минимум на несколько тысяч километров, но, скорее всего, под экранами везде такая ситуация.

– От расщелины и до второго датчика сколько километров? Тысяча? – спросил Еврин.

– Да, примерно, – ответил Марк.

– И на протяжении всего этого расстояния под слоем экранов пустота? – спросил Храмов. – Такая же, как и та, в которой летали Толя и Гена?

– Да.

– А мы так и подумали, когда были под этой коркой, – сказал Толя.

– Значит, теперь увеличилась вероятность того, что экраны – это какая-то надстройка над планетой, – сказал Еврин.

– Да. Но чтобы знать точно, нам, как и прежде, необходимо поставить сейсмодатчики на противоположной стороне Гавани.

– Я думаю, что и так все понятно, – сказал Храмов.

– Понятно, что под экранами настоящая поверхность? – уточнил Пельчер.

– Да, – сказал Храмов.

– Откуда у экранов может взяться сейсмоактивность? – спросил Андрей.

– Не знаю, – сказал Марк, – я могу лишь констатировать факт. Они движутся. Трескаются.

– Может, так эта корка растет? – предположил Толя.

– Может быть что угодно, – Марк пожал плечами.

Звезда ощутил, что в столовой стало жарко. Он расстегнул молнию на кофте. Посмотрел на Гену. Тот вытер пот со лба.

– Если под экранами в том месте, где были Толя и Гена, вся поверхность покрыта этими черными созданиями, то можно вернуться к предположению, что они покрывают всю настоящую поверхность планеты, – сказал Еврин.

– Да, – сказала Юля, – такое возможно, но, чтобы выстроить эту теорию, надо ответить на ряд вопросов. К примеру – откуда они там черпают энергию? Почему на планете только один вид существ, которые, судя по моему мнению, являются роботизированными бактериями?

– Чего так жарко? – тихо произнес Храмов и встал. Подошел к вентиляционному отверстию.

– Они вытеснили все формы жизни, – сказал Гена.

– Юля, ты можешь уже что-то сказать касаемо поведения этого существа? – спросил Храмов.

– У меня запланировано много опытов с ним. Но для полноты картины необходимо исследовать их в месте их естественного обитания.

Когда жара стала невыносимой, все повскакивали со своих мест. Это случилось внезапно. Температура стремительно росла, и уже через несколько секунд среди команды началась паника. Люди бросились бежать через узкий лестничный проем на первый этаж. Сквозь крики нельзя было разобрать отдельных фраз. Толя миновал давку возле лестницы, потому что смог просочиться вниз одним из первых. Его лицо горело. Он сделал очередной вдох, и горячий воздух обжег легкие. Звезда заскочил в свою комнату, схватил кислородный баллон, прижал маску к лицу и побежал по заполненному людьми коридору к шлюзу, который уже был открыт. За спиной он слышал крики. Впереди увидел Юлю и Храмова, также с баллонами в руках. Они выбегали из корабля. Выскочив на улицу, Звезда сразу обратил внимание, что поверхность снова имитирует зеркала, а еще сияет бледно-оранжевым цветом. Под Толей было его отражение, которое не повторяло за своим оригиналом. Отражение начало плавиться на глазах и почернело буквально за несколько секунд, а потом упало, перекатилось на бок и замерло, к этому моменту превратившись в уголь. Толя в ужасе попятился, трясущимися руками удерживая кислородную маску на лице. Сияние исчезло.

– Закройте кто-нибудь шлюз, – услышал он крик Еврина из коридора корабля.

Толя глубоко дышал, сердце колотилось, голова кружилась, а лицо теперь горело не от огня, а от холода. Оглянувшись, он увидел, что неподалеку стоят еще человек десять и также прижимают кислородные маски к лицу. Люди не отображались как положено. Вместо этого экраны показывали лежащих в разных местах сожженных до углей членов экспедиции.

Из шлюзового отсека высунулся Еврин, оттопырил маску и крикнул:

– Все сюда! Быстро!

На изображении «Гефест» был черный и обугленный, в отличие от реального неповрежденного корабля.

13. Как же на самом деле устроен мир?

Тридцатидвухлетний Еврин сидел за столом в кабинете своего загородного дома и перечитывал статью, которую только что закончил писать. Статья называлась так: «Разум пришел к нам из параллельной Вселенной».

«Вселенная идеально приспособлена для появления в ней наблюдателей, то есть нас. Мы – зеркало Вселенной, в которой она отражается, и при этом же мы являемся ее частью.

Наша Вселенная неустойчива относительно фундаментальных физических постоянных. Небольшое изменение физических констант – силы взаимодействия элементарных частиц, их массы, отдельных уровней энергий атомных ядер (перечислять можно долго), приведет к тому, что привычная нам материя не сможет существовать.

Тонкая настройка потребовалась для того, чтобы из первичного водорода и гелия могли возникнуть такие тяжелые элементы, как углерод, азот, кремний, железо, без которых невозможны планеты каменного типа и невозможна жизнь. Советский и российский физик, доктор физико-математических наук, профессор Иосиф Леонидович Розенталь в 1980 году в одной из своих научных работ назвал это чудо «принципом целесообразности». Но как такое понятие, как целесообразность, может фигурировать в хаотичной системе под названием Вселенная? А хаотична ли она? Если да, то почему? А если нет, то тоже – почему? Почему существует тонкая настройка Вселенной, благодаря которой мы есть? Почему существует гравитация? Почему атомы наших тел не распадаются? Почему скорость света постоянна?

Обычно мы слышим такой ответ – Вселенную создал Бог с такими правилами, при которых в ней могут возникнуть люди, а вернее сказать – разумные создания, способные наблюдать эту самую Вселенную. И на этом