Сказание о Мануэле. Том 1 - Джеймс Брэнч Кейбелл

— Относительно того, что происходит над головой, Мануэль, ты должен спросить других. Я знаю, что существуют некие власти, но они еще никогда не разрешали Беде подняться до их высот, ибо я среди них непопулярна: такова печальная истина.

— Понятно, но тем не менее я удивляюсь, почему Беда была сотворена, чтобы пожирать человеческий род.

— Вероятно, коровы, овцы и цыплята на ваших дворах, куропатки и зайцы в ваших силках и даже рыба на вашем крючке находит время точно так же удивляться по поводу вас, дон Мануэль.

— Но человек — высшая форма жизни.

— Допустим это замечательное предположение, но неужели любой человек может подняться над Бедой? Поэтому, как видите, логично, что я питаюсь вами.

— Все же я считаю, что земная Беда была создана в качестве испытания нас на пригодность к некоей прекрасной и вечной последующей жизни.

— Почему вы все в этом мире так думаете? — спросила голова с неподдельным любопытством.

— Потому что у меня есть бессмертный дух, сударыня, и…

— Милый мой, это замечательно. И где же он, Мануэль?

— Он где–то внутри меня, сударыня.

— Тогда давай его вынем — мне охота на него взглянуть.

— Нет, его точно нельзя вынуть, сударыня, до тех пор, пока я не умру.

— Но какой тебе от него прок? — спросила Беда. — И как ты можешь, еще ни разу не побывав мертвым, быть уверенным относительно того, что произойдет после смерти?

— В общем, я всегда слышал именно это, сударыня. Голова с сомнением закачалась.

— Интересно, от кого же из Леших ты мог услышать такие фантастические истории? Боюсь, над тобой, Мануэль, кто–то подшутил.

— О нет, сударыня, это догмат, которого придерживаются мудрейшие и наиболее уважаемые из людей.

— Понятно. Был один человек, рассказывавший вам всем эти анекдоты о вечной важности человечества, — заметила голова, теряя интерес к беседе. — Понятно. И опять–таки можешь заметить, что коровы, овцы и цыплята тоже сильно негодуют по поводу своей смерти.

— Но это лишь земные твари, сударыня, тогда как вокруг некоторых личностей в любом случае существует ореол божественности. Разве вы не находите?

Голова помрачнела.

— Да, Мануэль, в большинстве молодых людей есть божественная искра, но жизнь в основном гасит ее, не утруждая Дедушку Смерть сниманием кожуры с духа, как с банана. Нет, большинство из вас уходят в могилу с крохотным количеством духа, если вообще его имеют, и, конечно же, с недостаточным его количеством, чтобы жить вечно. Нет, Мануэль, я никогда не ссорилась с религией, поскольку это мой сильный союзник, но подобные религиозные взгляды порой вызывают у меня отвращение. Ведь, если люди были бы бессмертны, бессмертной бы была и Беда, а я никогда бы этого не перенесла.

— Вы говорите ерунду, сударыня, — решительно сказал Мануэль. — И нет ничего хуже подобного цинизма.

— Ни в коей мере, — ответила голова, — так как, очевидно, еще больший цинизм утверждать, что Всемогущий, потеряв рассудок, собрался провести с вами, людьми, всю вечность. Нет, Мануэль, боюсь, твоя странная теория о том, что вы внутри набиты неким неизменным веществом и так далее, не очень правдоподобно описывает нашу с тобой жизнь, и мы оба остаемся загадками без разгадки.

— Все же, сударыня, — сказал Мануэль, — постольку, поскольку существует только одно, что грабежи Смерти никогда не отняли у жизни, и это — земная Беда…

— Твоя предпосылка бесспорна, но какой ты делаешь из нее вывод?

Мануэль улыбнулся вяло и сонно.

— Я делаю вывод, сударыня, что вы, никогда не бывавшая мертвой, тоже не можете быть уверены в том, что происходит после смерти. И, таким образом, я остаюсь при своем мнении о грядущей жизни.

— Но ясно же, что твое мнение абсурдно.

— Вполне может быть, сударыня, но с ним намного удобнее жить, нежели с вашим, а непосредственно сейчас мое занятие — жизнь. В свое время я уделю внимание смерти, а из двух мнений с моим умирать приятнее. А впоследствии, даже если ваше мнение верно, я никогда не узнаю, что был неправ, зато могу крупно выиграть при такой точке зрения и вообще ничего не теряю, привязываясь к дурацкой, любимой, старой вере, которая до меня была у моих отцов, — сказал Мануэль так же твердо, как и всегда.

— Да, но откуда в этом мире…

— Ах, сударыня, — сказал Мануэль, по–прежнему улыбаясь, — здесь, в этом мире, люди питаются своей верой, и вполне может статься, что там еда та же самая.

Но в этот момент появился Реери (малиновый голый человек с обезьяньей головой) с петухом в одной руке и палкой в другой. И прибытие Кровавого Демона, конечно же, положило конец разговору.

ГЛАВА XXI

Плата за службу

Вот так уходила от Мануэля молодость, а его отношения с Бедой становились все ближе, и между ними возникла своего рода привязанность, и они вдвоем обсуждали все дела Мануэля. Они часто говорили об августейших особах, которых раньше любил Мануэль, а теперь уже не любил.

— Одно время, — признался Мануэль, — я определенно думал, что влюблен в принцессу Алианору, а потом я был влюблен в королеву Фрайдис. И даже сейчас они мне весьма нравятся, но ни одна из августейших особ не смогла заставить меня забыть служанку Ниафер, которую я полюбил на Врейдексе. Кроме того, принцесса и королева любили во всем поступать по–своему, и они хотели властью, богатством, высоким положением и другими подобными вещами помешать осуществлению моих помыслов и моих желаний. Я не мог вынести вечных выяснений отношений, к которым это вело, и они всегда мне напоминали, по контрасту, спокойные милые поступки Ниафер и наслаждение, которое я от них получал. Поэтому мне показалось самым наилучшим порвать и с Фрайдис, и с Алианорой.

— Что касается этих женщин, — оценила голова, — ты по некоторым причинам вполне мог от них избавиться. Однако у этой Алианоры красивые глаза и несомненная власть.

— Она — принцесса Апсар, — ответил Мануэль, — и поэтому у нее власть над бабочками, птицами, летучими мышами и всеми воздушными тварями. Я это знаю, поскольку она раскрыла мне некоторые из тайн Апсар. Но над своим языком и темпераментом у Алианоры нет никакой власти, и, если б я женился на ней, она в конечном счете сделала бы меня королем, и моя жизнь была бы отдана политике и господству над людьми.

— У этой Фрайдис прекрасные черные волосы… и несомненная власть…

— Она была когда–то королевой Аудельской и поэтому удерживала власть над всеми земляными фигурами. Я это знаю, поскольку она открыла мне несколько тайн Ауделы. Но злейший враг Фрайдис тоже ходит в красном и живет между белыми зубками Фрайдис, и именно он ее и погубил. И, если б я женился на ней, она бы вскоре уговорила меня стать великим создателем образов и отдать свою жизнь подобным искусствам.