Скрипичный ключ к счастью - Дарья Александровна Калинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ноги у Саши подкосились, и она чуть не плюхнулась на пол.
– У нее должен был быть ребенок! – прошептала она. – Вот почему она ушла из дома! Анечка была беременна и боялась, что дед с матерью узнают об этом.
– Интр-р-рига! – подтвердил Яго, который с важным видом прохаживался рядом, цокая по паркету своими острыми когтями и поглядывая искоса на девочку.
Глядя на попугая, Саша снова прочла написанные неровным почерком строчки, а потом пыталась осмыслить содержание прочитанного ею только что письма. Ей хотелось понять всю глубину отчаяния, в которое погружалась эта девочка.
– Бедная Анечка! – воскликнула она. – Представляю, что она должна была чувствовать. Никифор, судя по тому, что рассказала про него Эва, придерживается патриархальных взглядов на семью. Наличие у малолетней внучки любовника возмутило бы его несказанно. Возможно, он даже выгнал бы Анечку или Анечку вместе с Хеленой. А возможно, что Анечка боялась не только гнева деда, но и нотаций матери. Поэтому она ушла из дома, ушла… и пропала!
– Др-р-раама! – добавил Яго, который выглядел очень довольным, словно понимал то, что содержалось в письме.
И тут Сашеньке пришла в голову мысль. А как Яго раздобыл это послание? Откуда оно пришло, что попало в когтистые лапы и кривой клюв?
– Не иначе как письмо было в футляре скрипки Никифора, – осенило ее. – Больше просто негде! Или… разве что Эва принесла его с собой и потеряла вместе с медальоном. Но нет, скорее всего, письмо было спрятано в скрипке. Прощаясь с родными, Анечка оставила им письмо, чтобы они знали, что с ней случилось. Возможно, она даже рассчитывала, что письмо будет найдено, родные отыщут ее, не случайно же она назвала имя Гоши и указала его фамилию. Да, она пишет, чтобы мать с дедом ее не искали, но, если бы она и впрямь хотела, чтобы ее не нашли, не стоило указывать имя любимого, у которого она собиралась жить. Конечно же, она хотела, чтобы родные разыскали ее и вернули назад. Но этого не произошло, потому что по какой-то причине письмо затерялось.
И тут Сашу осенила другая мысль:
– А если это вообще чужое письмо? Вдруг оно не имеет никакого отношения к нашему расследованию? Ведь мало ли Ань на свете! Многие беременеют. Совсем не обязательно, что это письмо написано именно нашей Анечкой.
Это нужно было проверить. Требовалось сличить почерк в письме с почерком Анечки. И Саша позвонила Никифору.
Тот ее просьбе удивился:
– Ученические тетради Анечки? Зачем они вам?
– Нужно кое-что проверить.
– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Ничего не осталось. Ни единой бумажки.
– Зачем же вы все выкинули?! – возмутилась Саша.
Никифор стал объяснять:
– Это не я! Это еще Хелена. Незадолго до того, как моя дочь окончательно повредилась рассудком, она вынесла все вещи Анечки из дома. Сказала, что они девочке теперь больше не пригодятся. Да, подумать только, почти полгода держалась, но потом все-таки моя дочь сошла с ума. Случилось то, чего я боялся больше всего на свете. И ведь почти полгода с момента исчезновения Хелена как-то умудрялась сохранять подобие спокойствия. Она все время твердила, что Анечка жива, что она чувствует, девочка в большой опасности, ей грозит опасность, но она жива. Хелена верила, что девочка вернется. Но увы…
– Анечка не вернулась.
– Я помню тот день, когда мне стало окончательно ясно, что с Хеленой мне самому не справиться, что тут нужна специальная психиатрическая помощь. Она поднялась в то утро очень рано. Была бледна и сильно дрожала. Я подумал, что она простудилась, но она сказала, что к ней ночью приходила Анечка.
– Как приходила?
– Во сне. И Хелена сказала мне, что точно знает, Анечка умерла, ее больше нет на этом свете. И что нужно вынести все ее вещи, потому что кому-нибудь они могут пригодиться, а вот Анечке уже нет. И стала собирать все вещи нашей девочки. Твердила, что отнесет все пригодное в храм за помин души Анечки. Я пытался возражать, пытался настаивать, что Анечка еще вернется, но мне не удалось поколебать уверенность Хелены. Она сделала, как и сказала, вынесла все до последней бумажки, а потом пришла, села и уставилась в одну точку. И с этого момента дочь больше не произнесла ни звука, она не ела, не пила, она просто сидела и смотрела в пустоту. И кажется, она что-то шептала, но мне не удавалось понять, что именно.
– И вы отдали ее в больницу?
– Не сразу, но мне пришлось это сделать. Я не мог осуществлять уход за такой больной. Ее муж тоже не выразил желания принять участие в судьбе Хелены. Так что единственным выходом оказалась больница. Правда, Петр предлагал свою помощь, но как бы это выглядело? Получается, что я взвалил на его плечи свою ношу? И потом Петя не врач, он не мог осуществить уход за Хеленой.
– Как это ужасно!
– Для меня да, – согласился Никифор. – А вот Хелена, как мне кажется, ничего не понимает. Вместе с разумом ее покинула и душевная боль. Теперь осталось только одно тело. Без проблеска разума, без проблеска чувств, просто тело.
Голос его зазвучал так горько, что Сашенька едва не расплакалась.
Но ее отвлек голос Никифора, который сказал:
– И все же у меня теплится крохотная надежда. Я поговорил с ее лечащим врачом, он согласен, что попробовать стоит. Хуже не будет, так он сказал.
– Что стоит попробовать?
– Вызвать у Хелены эмоциональную реакцию. Если бы это получилось, если бы она хотя бы заплакала или разозлилась, то это можно было бы считать началом исцеления.
– И что же вы придумали?
– Завтра состоятся похороны Анечки, и я хочу…
– В смысле? Какой Анечки?
– Разумеется, хоронить будут Елену, – поправился Никифор. – Но никого близких у нее не оказалось, так что тело выдали мне. Я оплачу церемонию похорон, а присутствовать на них будет Хелена. Мы похороним эту женщину, а изобразим все так, словно хороним Анечку.
– Но Елена – это не Анечка! Елена – это мошенница, которая обманом прокралась в ваш дом!
– Я все понимаю. Мне следователь уже все в подробностях объяснил, показал и привел доказательства. Я больше не заблуждаюсь на этот счет. Но для Хелены все будет обставлено так, словно это похороны Анечки. Врач
