Мария в Заповеднике - Александр Пиллаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но он же уголовник, черт его подери! – возопила дочка Министра.– Он людей убивал! Это я умру от омерзения – не он – во время Обряда!
– Ну-ну, моя девочка, – Мария коснулась ей коленки, укрытой одеялом. – Не бери в голову, оставь все на волю Провидения. То, что он кончится, – гарантия, я узнавала: стопроцентный онанист...
– Господи, какие слова ты говоришь, Мария...
– Слова! Если бы только слова! – воскликнула Мария. – Я специально скопировала и показала Магнусу эту древнюю запись в нашей Священной Книге – ну, в той, где наши правители оставляют записанными свои впечатления о своих «зятьях на час». Никто до сих пор не мог расшифровать эту первую запись. Но Магнус, хотя и сразу прочел, зато долго не мог понять, что все это значит. Там отрывок на древнееврейском из Библии – это у Большого Конгресса книга такая есть. Магнус не мог понять, каким образом попал этот отрывок к нам и почему именно он? Но когда он мне его перевел и объяснил, кажется, теперь я сама все поняла. А они-то нам: женский знак! Мокошь-заступница! Тайный Промысел! А в древнейшей Книге Империи первые же слава, оказывается, вот какие: «Онан знал, что семя будет не ему; и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему», – так, кажется, и дальше: «зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил его», – вот что там написано в переводе на наш язык, я запомнила. Женский знак! Проклятье это, а не женский знак! Натурально онанистами наши мужчины быть заколдованы: и Обряд оттуда пошел, и над женщиной потрудиться не умеют, и краймеры оттого, что только бы побаловать да по ветру все пустить… А ты переживаешь, – вспомнила Мария про Ольгины страхи. – Не думай о них и вовсе. Нам, главное, Обряд претерпеть, а там уж мы с тобой заживем...
– Мария...
– Да?
– А вдруг ничего не вышло, и я правда забеременею от этого поганого Цацы...
– Выбрось такую чушь из головы, я лучших ворожей просила все просчитать, ошибка исключена, ребенок будет от Магнуса, а ради здорового ребенка я бы и не такой «обряд» перенесла.
– А Магнус здоровый? – робко спросила Ольга.
– Ты что-то заподозрила? – встревожилась Мария сразу.
– Да нет, ничего особенного, так просто спросила...
– Ольга!– строго прикрикнула на нее сводница. – Говори все, как на духу, – в конце концов, речь идет о наследнике!
– Я не знаю, говорю же тебе, – смутилась дочка Министра.– Просто я подумала... в общем... А он – нормальный?
– Что ты хочешь сказать? – опешила Мария.
– Ну, знаешь, все эти художники... просто я подумала... У него с головой все в порядке?
– Ты сама сбрендила... Такое говоришь! Что там у вас произошло, Ольга? Немедленно все рассказывай.
– Если бы я могла! – воскликнула Ольга в сомнении, но и с большой охотой поделиться впечатлениями. – Все это так странно, что я не нахожу слов. Ну, приблизительно я представляла себе, как все это будет и что именно произойдет, – я ждала терпеливо, сжав зубы, и лицо закрыла руками... И когда все кончилось, и я уже готова была благодарить судьбу, что она дала мне так легко все это вынести, весь этот кошмар, и готовилась поскорей все позабыть и уже ждала, что он вот-вот перестанет, наконец, и отвяжется от меня, то есть – от тебя, а на самом деле – от меня, как вдруг он еще пуще прежнего навалился на меня уже совершенно, как бегемот, – я даже подумала, уж не хочет ли он в меня забраться сам с ногами, – и затрясся весь, задышал... ну, думаю, – кончается. И здесь меня так облило внутри чем-то… что я от страха едва не закричала, но он сразу сам перестал дергаться и только теперь слез с меня... Я поначалу никак не могла сообразить, чем он меня испачкал там, я совершенно ничего такого не ожидала и подумала, что он просто отравил меня зачем-то через живот, вот... Я была напугана, я, конечно, представляла себе, как все будет, но только не такое! И когда меня, наконец, осенило и я поняла, что именно это было, я вдруг испытала такую злость на своего мучителя... Мало было ему лишить меня девственности, подумала я, так он же меня еще испачкал внутри этой своей жидкостью... а я такая брезгливая... У меня совершенно все это вылетело из головы, впрочем, там ничего такого и не было, я даже и не задумывалась, знала, конечно, что так должно быть, но никак не могла представить себе, что это будет так... липко – ну откуда, в самом деле, взяться там клею?..
– Ольга! – прервала ее Мария, весело глядя на свою пациентку. – Все это, конечно, очень, очень забавно, но ты хотела рассказать мне про его голову, а не...
– Замолчи! – воспротивилась Ольга. – Не желаю больше про это слышать! Хорошо еще, что все происходило в темноте и я ничего не видела.
– Что же тут хорошего? – усомнилась Мария. – Хоть бы раз не мешало взглянуть... а то, как бы завтра тебя удар не хватил от такого зрелища в первый раз.
– Я закрою глаза и не буду их открывать, пока все не кончится. Я читала в русском романе, там было чудовище, которое ничего не могло с тобой сделать, пока ты не взглянешь на него. Один монах там не выдержал от страха и взглянул, и вот – погиб. Но я ни за что не решусь посмотреть на Цацу.
– Это, конечно, мудрое решение, и, по-моему, этикет Обряда позволяет невесте закрыть глаза, во всяком случае, я попробую внушить жрецу эту идею, но... я так и не поняла, почему ты усомнилась в нормальности Магнуса? Ведь не потому, что он честно исполнил свое предназначение? Я больше всего боялась, что он выкинет что-нибудь эдакое, возьмет да испугается в последний момент и изольется на землю, как тот Онан, чтобы детей не было...
– Фу, какие гадости говоришь ты, Мария! На землю! Он бы еще мне на кожу попал, я бы тогда точно умерла от брезгливости... Нет, только не это! Такое добро – и на землю...
Они обе рассмеялись без причины.
– Ну вот, – сказала Ольга. – Я так испугалась, что он меня там испачкал чем-то, что в страхе вся сжалась и уставилась в темноту – туда, где он должен был быть передо мной. Наверное, я перестала соображать, потому что мне вдруг ясно представилось, что у него не только внутри такая липкая гадость содержится, но и внешность у него омерзительная, как часто рисуют на картинках всех этих чертей, леших и прочую нечисть. Я вдруг представила, что у него свиное рыло, копыта вместо ног, сзади хвост и на голове рога – в общем, черт самый натуральный... Вот-вот, это тебе весело! А побыла бы там на моем месте одна, в кромешной тьме. Я так истово стала молиться про себя и заклинать его не трогать меня больше, что едва не выкрикнула этих заклинаний вслух. Я мелко крестила воздух в его направлении, но он ведь не мог этого видеть в темноте! Он два раза позвал тебя, я подумала, что он опять собирается подойти ко мне, и стала просто уже умолять высшие силы не допустить этого... Я только потом поняла, что он, когда звал тебя, уже сам был чем-то напуган, а я не отзывалась, он даже спросил один раз, жива ли ты... Но я ничего не отвечала и только еще сильней заклинала воздух в его сторону, и когда меня обуял уже настоящий ужас – наверное, это он нагнал такой страх на меня, – он вдруг сорвался с места и как сумасшедший ускакал в проем в стене, разломав на пути все затемнение и загородку... Ну, не псих разве? – закончила вдруг Ольга.
«ДОНЕСЕНИЕ 4
В целях самосохранения популяции избранные особи стремятся выйти из гибнущего стада и самоизолироваться в безопасном районе Заповедника лидеров. Нахожу целесообразным не препятствовать образованию Заповедника архаической культуры для удобства научных наблюдений и исследований маргинальных культур в дальнейшем. Финансовые предложения по содержанию Заповедника будут представлены завтра, в ночь на воскресенье, когда станет известно примерное число особей в ареале. Предлагаю приступить к очеловечиванию больших империонов сразу по выходе из стада избранных, в понедельник.
– Пер».
ГЛАВА XVI
«И был вечер, и было утро: день шестой». И если Он, Тогда, увидел, что все «хорошо весьма», то слов этих не могли бы повторить вслед за Н и м на шестой день своего пребывания в Заповеднике ни Пер, ни Йоцхак, ни Уэлш – потомки более прозаических богов, выпавших, по утверждению Магнуса – сумасшедшего, по утверждению Ольги – на Землю в начале Истории, будто, кислотный дождь. Нет – и «крышка» Резиденции вместо крыши, и тень леса, и солнце над головой – все оставалось таким, как было и вчера, в пятницу, и в понедельник, в день их приезда с Министром и его свитой, но поступившая в Заповедник за ночь «фауна» (по Перу) не настраивала на прекраснодушный лад, как Его, Тогда.
Рано утром Пер остановился перед окном и, продрав глаза, позвал вдруг:
– Дермот!..
Обернувшись, он увидел офицера, выходившим из своей спальни.
– Надеюсь, прибавил Пер, ты уже зализал свои раны, как собирался вчера?