Нелегал из контрразведки - Валерий Георгиевич Шарапов

– Что, и вербовать доверим ему?

– Думаю, не стоит. Он подведет к вербовке, а осуществлять, по легенде, должен солидный господин, желательно аристократ. Быстролетов подошел бы идеально, – помощник вопросительно посмотрел на Таранова.

– Забудь, Альберт, – оборвал его начальник. – Ты же знаешь, где он сейчас.

– Знаю, в лагерях. Просто я подумал, кто может сыграть роль немецкого графа. Ему же уже приходилось выступать в роли графа, правда, венгерского.

– Да, Дмитрий Александрович подошел бы, он вообще умел перевоплощаться. Сам из дворянских кровей, полиглот, вербовщик, как говорится, от бога. Работал в высшем свете в Германии, Англии, Италии, много где.

– Вы его лично знали?

– Пришлось столкнуться. В результате выборов в Италии в 1948 году коммунисты проиграли вдрызг, хотя мы на них так рассчитывали.

– Подвел нас тогда товарищ Тольятти.

– Не то слово. К власти пришли христианские демократы. Мы стали пробивать по нашим учетам членов нового правительства, и вдруг обнаружилось, что в тридцатых годах один из нынешних министров был на связи у Быстролетова. Тогда он проявился как только еще подающий надежды политик.

– Вот это чутье!

– Феноменальное. После ареста Быстролетова все отношения с ним были заморожены. Теперь наш сотрудник попытался выйти на контакт с бывшим агентом, но тот заявил, что будет иметь дело только с Николаем, под этим именем он его знал. Абакумов распорядился срочно доставить бывшего нелегала в Москву, лично с ним встретился и предложил чуть ли не завтра отправиться в Рим. Но Дмитрий Александрович поставил жесткое условие – никакой амнистии, только полная реабилитация. На это по политическим соображениям руководство МГБ пойти не могло. Бывший разведчик опять отправился в лагеря, а мы потеряли Источник в правительстве Италии. С тех времен на его имени табу.

– Жаль.

– Безусловно, но я думаю, что мы сможем все-таки подобрать нужную кандидатуру. Кстати, Колонист тоже отлично подошел бы.

– Николай Кузнецов? Это наш нелегал, работавший во время войны в Ровно, где наводил ужас на немецких старших офицеров?

– Да. Его тоже нет, к сожалению, с нами. Но, значит, богата земля русская талантами, значит, найдем. Что касается Севера, думаю, в целях правдоподобности роли связного между недобитыми фашистами Германии и Южной Америки надо дать ему задание освоить испанский язык.

– Согласен.

– Тогда операцию с Рихтером назовем «Гектор», а с Хофнером – «Тарантул».

Перед отъездом из Москвы в Германию для реализации намеченных планов Таранов попросил Саблина зайти к нему без Альберта Михайловича.

– Не хотелось бы тебя отвлекать, Матвей, от выполнения столь ответственного задания, но жизнь нас не спрашивает, удобно нам сейчас или нет, и подкидывает свои вводные. Догадываешься, о чем я?

– Еще она проблема, требуется мое включение. Ну, значит, меньше спать буду, товарищ полковник.

– Верно мыслишь. Задание будет контрразведывательное, а значит, очень щепетильное. Это касается нашего коллеги в Германии. Ко мне обратился генерал Великанов с просьбой проверить одного его сотрудника, – было заметно, что Дмитрий Петрович нервничает. – Как ты знаешь, у нас теперь новый председатель КГБ, товарищ Шелепин. Отношение у старых сотрудников органов к нему и его нововведениям разное. Он опытный партаппаратчик, пришел, по сути, выполнить наказ Хрущева «распогонить» и «разлампасить» госбезопасность. Ну не нравится Никите Сергеевичу большое количество генералов в КГБ. Так же и Александр Николаевич не скрывает недоверия к кадровым сотрудникам госбезопасности, убирает опытных чекистов. Сразу сократил около трех тысяч человек, заменил их молодыми ребятами из комсомола. Второе главное управление контрразведки перевел в простое управление. Впрочем, в этом можно увидеть и положительное: пришли более образованные кадры. Вместо тех, кто участвовал в сталинских репрессиях, пришли не запятнавшие себя люди.

– Так получается, что я тоже из шелепинского набора?

– Я думаю, что ты все-таки наш. Его опора – это выходцы из аппарата комсомола.

– Вот уж где я точно не был, так это в чиновниках.

– Так вот, я к чему. Чистка коснулась и аппарата уполномоченного КГБ в Германии. Старые кадры убрали, новичков прислали. Великанов, конечно, бился за своих людей, но против служебной иерархии не попрешь. Попал к нему один из приближенных «железного Шурика».

– Кого? – не понял молодой собеседник.

Полковник осекся, ему никак не хотелось навязывать подчиненному свое видение начальства. Не был он интриганом. Поэтому пояснил:

– Понимаешь, двадцатого декабря в День чекиста на Лубянской площади установили наконец-то памятник «железному Феликсу», а через неделю ЧК возглавил Александр Николаевич. По аналогии и съязвили.

– Смешно, – вполне серьезно заметил Матвей.

– В Берлин направили его хорошего приятеля. Они вместе работали в комсомоле, он окончил ускоренные курсы, сразу получил звание майора, явно с прицелом на руководящую должность. Шелепин настоял, чтобы на связь ему дали одного из самых высокопоставленных наших агентов.

– То есть без напряжения, не приложив никаких усилий, получил агента и снимает за это благодарности от начальства, – уточнил молодой коллега.

– Приблизительно так. Но дело не в этом. У Великанова в отношении него появились сомнения. Прямых доказательств у него нет, поэтому если сейчас подключать контрразведку, то Шелепин обвинит его в предвзятости по отношению к его кадрам.

– Скорее всего, так и будет.

– Но и терпеть рядом с собой сотрудника, в котором сомневаешься, Александр Михайлович не будет. У него с ними особый счет. Его первая крупная заграничная командировка была во Францию, где он работал под руководством Орлова. Александр Орлов был одним из лучших резидентов НКВД. Он многому научил новичка, передавая богатый опыт нелегала. Но в 1938 году он прихватил из кассы крупную сумму долларов и сбежал в Америку.

– Великанова после этого оставили в разведке?

– Его спасло то, что накануне он получил орден Боевого Красного Знамени. Кстати, за ликвидацию другого предателя, Георгия Агабекова. Армянин, бесстрашный товарищ, воевал и в Первую мировую, и в Гражданскую, громил басмачей, был резидентом в Афганистане, Иране, Турции. Между прочим, дела он принимал у Якова Блюмкина.

– Подождите, это тот, который убил немецкого посла Мирбаха в 1918 году, эсер?

– Точно, он.

– Так и он служил в НКВД?

– Служил, создавал сеть агентурной разведки по всему Ближнему Востоку.

– Я думал, его расстреляли.

– Так его и расстреляли, только позже, за связь с Троцким.

– Ничего себе у нас история разведки, – только и мог сказать ошарашенный Матвей. – Нам такого в школе разведки не рассказывали. Так что с Агабековым?

– Медовая ловушка. Влюбился в молоденькую учительницу английского языка, бежал. Англичане из него все высосали и так преподнесли шаху Ирана, что он страшно разозлился и приказал арестовать несколько сот человек, некоторые были казнены, многих бросили в шахские застенки, зинданы. Мы потеряли Источники и влияние в стране. Вот теперь страшно разозлилось наше руководство. Была дана команда на ликвидацию предателя. В том числе и за ликвидацию этого перебежчика Великанову вручили орден Боевого Красного Знамени.

– Хочу спросить…

– Спросишь у него самого. С подробностями Александр Михайлович познакомит тебя сам, если захочет. Надеюсь, ты понимаешь, что задание по проверке нашего сотрудника является секретным в высшей степени. Докладывать только генералу Великанову. И оно не освобождает тебя от реализации других заданий.

Через несколько дней на конспиративной квартире в Берлине руководитель аппарата представителя КГБ в Германии отдал Северу пакет с его немецкими документами и забрал советские.

– Майор Солопов Петр Авдеевич, тридцать четыре года, прикрытие – советник по репатриации. Это дает ему возможность часто