По законам Дикого поля - Евгений Бажанов

К Воже подошел с поклоном старейшина кочевья, седой старик:

– Мы ваша юзюрень…

– На кой нам невольники? Нас, русичей, многие хотели заневолить, и свои, и чужие. Но сами мы невольников никогда не держали. Потому и свободны. Лишать человека свободы ради своей прихоти грех. Нельзя лишать свободы. Это завет отцов. По нему и живем.

– Ну этих-то покрошим, – предложил Дружина. – Сеструшек наших так и не нашли. Отпустим, они опять придут.

– Обменяем корсаков на других полоников, – сказал Вожа. – Дед, езжай в другие кочевья. Скажи, пусть гонят наших полоников к Яику. Там обменяют своих. Дайте ему лошадь.

Перед уходом к Яику, кто хотел из числа освобожденных полоников, тот простился с простецкими захоронениями братьев, умерших в неволе. Ни креста, ни камня, только маленькие бугорки земли да и те просядут и сравняются вешними водами. Но и от этих людей что-то невидимое останется…

К Яику возвращались большой ватагой. Спасенные полоники частью ехали верхами, частью в единственной целой двухколесной повозке, а большая часть брела пешком. Спасенные русичи впереди. За ними освобожденные полоники других народов. Кое-кто из кочевников и торговцев разбрелись по степи, но многие увязались за освободителями, опасаясь мести корсаков. Следом тянулись плененные ордынцы. В конце ехали конные табунщики…

Русичей Вожа вооружил кого дротиком, кого луком, кого дубиной и ножом. Среди полоников народ преобладал зрелый и крепкий: малых, старых и больных кочевники в полон не брали, убивали прямо в селениях.

Ватага хоть и плохо вооруженных, но натерпевшихся людей серьезно усилила отряд зверолова. Даже женщины шли не с пустыми руками, одна завладела ружьем и ни за что не хотела отдавать его мужикам. Повторно в полон живыми редко давались.

По бокам от ватаги путников Вожа выставил дозоры. По два человека ехали степью слева и справа на удалении трех-четырех верст. Дозорные всматривались в линию горизонта…

За Яиком часть полоников осталась с казаками или пошли берегом реки на юг, надеясь пробиться на родину. Оставил Вожа казакам и пленных ордынцев для мена по их усмотрению.

Сам Вожа, Васек, братья Калачевы, жители оврага Долгий с двумя освобожденными подростками и Мамон с молодкой, коей солдат оказывал знаки внимания, ушли в долину Сока. Еще десяток человек решили не расставаться со звероловом и табунщиками.

Через несколько дней показались знакомые крыши Калачевской усадьбы. Еще издалека путников увидела поседевшая Прасковья. Как-то одиноко и сиротливо стояла она на выгоне и смотрела на приближающихся всадников. Но вот она признала своих и пошла, а потом побежала им навстречу.

Чуть позже подъехал Максим с бревнами, заготовленными в ближайшем лесу. Он не забыл об обещании помочь садчику в постройке изб для новопочинков.

Старики радовались тому, что сыновья вернулись целы и невредимы, и опустили головы, когда речь зашла о дочерях.

– Дочерей ваших басурмане-ордынцы продали в Серединную Азию, – сказал Вожа. – Оттуда мало кто возвращался. Только чудо может спасти их. Жаль, что не смог помочь дочерям вашим. Придет время, и в наших краях не станет охотников до невольников. А вам спасибо за хлеб-соль. Со мной пришли освобожденные полоники. Приютите того, кто пожелает остаться. Мы – то с Васьком утром в Поле уйдем.

Прасковья с вечера замесила в деревянной кадке тесто. Еще в потьмах она встала и затопила печь. Гостей разбудил родной запах печеного хлеба и парного молока.

Караваи вышли большие круглые и очень высокие.

Хлебопеки Поля выпекали лучший хлеб на земле. Твердая пшеница, отличный хмель, заботливые руки и особая русская печь соединились и создали чудо, которое вскормило сильных людей. Каждый каравай, вынутый из печи, помазан с помощью гусиного пера сырым куриным яйцом для блеска и будто младенец покрыт льняным полотенцем. Лучшей похвалой хозяйке становилась хвала ее хлебу.

Утром Мамон с обретенной подругой отправился на кордон испросить разрешения начальства на женитьбу. Часть полоников направилась в Россию, в старые кровы. Четверо решили остаться с табунщиками на Соку. Вожа с Васьком собрались в зимовье…

Перед отъездом Вожу задержал ученый исследователь из Петербурга:

– На будущее лето или через год снова соберусь сюда с экспедицией исследовать окраинные местности для пользы Отечества. Могу ли видеть вас попутчиком, моим проводником? Припасы и плата будут достойны вашего доброго умения.

– Доживем, посмотрим, – Вожа улыбнулся. – Не след загадывать. Приезжайте, коли не намаялись у нас, а там посмотрим.

Подошел Максим и предложил Воже:

– Поживи у нас еще.

– Поле ждет, – ответил Вожа. – Подрядился отыскать жерновые камни для мельницы. Много дел спроворить надо. А там морозы, начало охоты на пушного зверя. В случае нужды какой на ближайшем зимовье оставьте знак. Коли буду там, приду.

– Может чем в дорогу пособить? – спросил Максим.

Вожа задумался:

– Зимой нам бурки потребуются. Коли есть шерсть старого пострига, то не откажемся взять.

Максим тут же принес два плотных мешка нечесаной шерсти. Зверолов связал мешки между собой и перебросил через седло вьючной лошади.

Одним часом Вожа разминулся с Мотей, возвращавшейся в отчий дом. С расстояния двух верст увидел он идущую от леса белоголовую девицу, так похожую на ту, что видел в странном мареве в типчаковой степи. Всадники застыли, всматриваясь в знакомую незнакомку.

Застыла и белоголовая девица, готовая припуститься к лесу. Она тоже всматривалась во всадников.

Вожа и Васек сворачивать не стали. Продолжили свой путь. Мало ли кто бродит в здешних долах.

В усадьбе табунщиков при появлении дочери радости не было края. Мотю затискали, зацеловали, вертели, осматривали так и эдак и снова обнимали. Мать и дочь плакали. Табунщики-мужики на радостях палили в воздух из ружей и пистолетов. Мотя рассказала о своем побеге и плененных сестрах. Радость поутихла. Вспомнили горемычных Агафью и Пелагею. Никогда уж им не вернуться в отчий дом.

– Помогал ли тебе кто? – спросила мать.

– До Яика ночами шла. За Яиком шла днем по сиротской дороге. Тамошние жители указывали путь, хлебца давали. Они и сами с опаской живут. Больше всех помог знаменитый охотник Вожа. Это он привел несколько семей починков на Иргиз и Самару. А уж они мне помогали.

– Вожа? – переспросила Прасковья. – Да не видала ли ты его в степи недалече от избы?

– Видала издали двоих конных… Он еще приедет? Хоть бы посмотреть на него…

В это время всадники мчались на рысях в новый разгоравшийся день.

ЭКСПЕДИЦИЯ НА ЗАПОВЕДНЫЕ РЕКИ ДИКОГО ПОЛЯ

1

Зверолов Вожа и его младший названный брат Васек ехали вольной сиротской дорогой к деревне починков. Сами верхами да по заводному коню сзади. Рядом бежал верный пес, похожий на волка.

Лето догорало. Лесостепь пожухла, но еще довольно нарядна. Побуревшие травы оттенялись зелеными куртинами кустарника, разбросанными по всему пространству так часто, что степного горизонта не видно. Да и сами травы в низинах поднимались так высоко, что закрывали не только коней, но и всадников. В двух шагах ничего не видно. Кузнечики и многочисленные букашки сыпались с травы на гривы коней; репьи цеплялись. А то опять травостой в колено и видно на версту… На деревьях листья поблекли, но еще не пожелтели как осенью.

До полудня звероловы встретили трех странников, трех бородатых мужиков. Один постарше и два помоложе. Из посохов они связали треногу, повесили на нее котел с похлебкой и развели костер.

Неспешно подъехав к ним, Вожа кивнул головой:

– Чьи будете, люди добрые?

– Богомольцы мы, – представился старший и показал на огонь. – Вот стали передохнуть.

Вожа улыбнулся:

– Это какие святые места обнаружились в наших пустынях? На восток бредете? Поди садчики, землю ищете?

– А и хорошей землице поклониться не грех, – сказал тот из странников, что помоложе. – Рыба ищет где глубже, а человек где лучше. Дерево и то к свету и теплу тянется. Для крестьянина земля – мать родная. Ищем плодородную.

– Зачем далеко ходить? – сказал Вожа. – Вон речушка. В Самару впадает. Спускайтесь по ней. Близко к Самаре не становитесь. Весной затопит.

– Хороша ли землица?

– Плодородная. Только одноконная и двуконная соха здешнюю новь поднять не осилит. За овражком найдете поля, заросшие бурьяном. Они от сожженной селитьбы. Пашите там.

Мужики оживленно закивали головами.

– Не боитесь, что и вас пожгут? – спросил Вожа.

– У нас говорят: будь, что будет, а будет, что Бог даст, – ответил старейший садчик.

– Только избы на погорелое место не ставьте, – напутствовал Вожа. – Плохая примета. Когда вернетесь на облюбованное место, пустите корову. Где она ляжет, там и ставьте избы, там место пригожее.

Уже отъехав от садчиков, зверолов услышал их вопрос в догонку.