Изменница - Виктория Холт

— Все в порядке. Завещание у старого Розена.

— Джесси об этом не знает.

— Бедная Джесс, какой удар для нее!

— Она считает, что та бумага, которую вы подписали, дает ей право наследования вашего имущества. Не слишком-то мудро с вашей стороны, дядя Карл.

— Нет, — согласился он, — но вся моя жизнь соткана из не слишком-то мудрых поступков.

— Видите ли…

Старик посмотрел на меня одобряюще:

— Скажи точнее, что ты имеешь в виду, моя дорогая.

— Очень хорошо. Я беспокоюсь о вас. Я не могу спокойно вернуться домой, думая, что вы можете оказаться жертвой…

— Преступления?

— Несчастного случая, — смягчила я. — Дядя Карл, Джесси должна узнать о том, что вы подписали завещание и что…

— И что она мало выгадает с моей смертью, — закончил он.

Кажется, дядя Карл читал мои мысли. Я подумала, что он играет свою роль так же хорошо, как и все остальные.

— Да, — подтвердила я, — да. Он кивнул:

— Ты хорошая девочка, и я рад, что когда-нибудь все это станет твоим. Ты распорядишься всем правильно, и твои дети будут управлять этим имением в соответствии с желанием предков, которые наблюдают за нами с небес или из ада, что мне кажется более вероятным для большинства из них.

— Вы все шутите, дядя Карл.

— Жизнь — неплохая штука. Она вроде спектакля. Жизнь — это игра, а люди в ней актеры, так ведь? Вот о чем я частенько задумываюсь. Мне нравится играть. Я хотел бы стать актером. В нашем роду не было актеров. Нашим предкам уж точно не понравилось бы. Поэтому только и остается, что сидеть в ложе и смотреть на происходящее. Мне всегда нравилось это, Карлотта, прошу прощения, Сепфора. Я всегда любил наблюдать за людьми, как они собираются действовать, какую роль они хотят сыграть.

— То есть, дядя Карл, вы сами создаете ситуацию и смотрите, кто и как из нее выпутывается?

— Нет, нет, не так. События идут своим чередом, а я наблюдаю. Мне, конечно, нравится и самому приложить руку.

Старик снова засмеялся. Смех был какой-то странный, и я подумала: «Он считает жизнь пьесой, наблюдает, как мы действуем: он, сидя в своей ложе, ждет, что же люди будут делать дальше».

— Дядя Карл, — повторила я. — Я хочу, чтобы Джесси знала, что подписанное завещание хранится в конторе адвоката.

Он кивнул.

— Тогда она будет всячески угождать вам, так как сможет наслаждаться таким положением в доме, которое она, без сомнения, ценит, только пока вы живы.

— Умница, — ответил он, — и ты так добра ко мне.

— Ну так вы разрешаете мне все ей рассказать?

— Милое дитя, я никогда не указываю людям, что им следует делать. Это же испортит все представление, не так ли? Каждый должен действовать по-своему. А мне нравится за этим наблюдать.

Дядя Карл был явно со странностями… Я представила его себе несколькими годами раньше. Должно быть, дядя был абсолютно неугомонным человеком. Я уверена, что до женитьбы он жил весьма невоздержанно. А сейчас, когда состарился и практически был лишен подвижности, он создал свой собственный театр теней.

Конечно, дядя Карл многое знал про всех нас и про то, что Джесси ищет только собственную выгоду, а Эймос Керью — ее любовник. Возможно он даже догадывался о наших с Жераром отношениях. И все это представляло чрезвычайный интерес для него. Мы все разыгрывали перед ним пьесу. Страсти, разворачивающиеся перед ним, доставляли ему удовольствие, так как старость лишила его своих.

Дядя не настаивал на моем разговоре с Джесси потому, что его интересовал естественный ход вещей. Он хорошо понимал, что окажется в опасности, если Джесси поверит, что унаследует имение после его смерти. Но из интереса к пьесе он был готов на риск.

После того спокойного и заурядного существования, какое я вела прежде, жизнь в Эверсли казалась мне непредсказуемой. Я почувствовала, что вступила в мир фантазий и мелодрамы, в циничный мир, где греховность была в порядке вещей.

Кругом царили аморальность, отсутствие понятий о долге и чести, словом, не было всего того, что прежде направляло мою жизнь. Но имела ли я право порицать этот мир? Ведь я сама оказалась замешанной в интриги, как только приехала сюда.

Тем не менее, я решила поставить Джесси в известность, что в ее же интересах охранять жизнь дядюшки Карла, так как с его смертью она утратит всю ту роскошь, в которой нынче купается.

Следующим утром после завтрака я сказала Джесси, что хочу поговорить с ней. Она, весьма заинтересовавшись, провела меня в зимнюю гостиную.

— Я получила письмо от матери, — сообщила я ей. — Мой муж не вполне здоров. Я в конце недели возвращаюсь домой.

— Мне очень жаль! — воскликнула Джесси. — Вы, бедняжка, должно быть, очень расстроены.

— Мне надо возвращаться, вы же понимаете.

— А вы уже сказали об этом «хозяйчику»?

— Да, конечно.

Она покивала головой.

— Но я бы хотела еще кое-что сказать вам.

— Говорите, моя дорогая.

— Мы хотим всей семьей, чтобы лорд Эверсли пребывал в добром здравии.

— О, он отличается крепким здоровьем, моя дорогая.

— Я хочу знать мнение врача. Вы понимаете, этого ждет моя семья, и поэтому я хочу просить его пройти обследование.

— «Хозяйчику» это не понравится.

— Но я попрошу дядю Карла сделать это в любом случае.

— Для своих лет он вполне здоров.

— Неплохо бы иметь официальное подтверждение.

— Ну хорошо, как знаете.

— Я это сделаю. Теперь о другом. Вы, наверное, догадались, что лорд Эверсли пригласил меня не просто так.

— Ну, Господи, вы же все-таки родственники. Он просто хотел повидаться с вами.

— Да, но кое-что еще. Он составил завещание. И сейчас оно у стряпчих в конторе «Розен, Стид и Розен».

Я внимательно следила за ней. Ее глаза сузились, я видела, что она старается не показать мне свою злость.

— Ну вот, — продолжала я, — вы здесь живете с удобствами, и я не вижу причин, почему это не может продолжаться еще долгие годы, пока лорд Эверсли живет и здравствует. Вы понимаете…

Она все прекрасно поняла. Даже сквозь румяна было заметно, как вспыхнули ее щеки и краска распространилась вплоть до шеи. Я ей прозрачно намекнула, что считаю ее способной даже на убийство.

Джесси очень быстро удалось взять себя в руки. Все-таки она была превосходная актриса. Я была уверена, что теперь она по многим причинам будет беречь дядю Карла как зеницу ока.

— О, конечно, я позабочусь о нем. Не волнуйтесь на этот счет. Под моей опекой он в целости и сохранности доживет до ста лет.

— Я уверена, что вы приложите все старания. Думаю, и он в глубине души доволен, что завещание готово и находится в надежных руках. Я постаралась, чтобы оно должным образом было оформлено. Ведь вы знаете, что в противном случае возник бы ряд трудностей… Стряпчие знают массу лазеек.