Мент поганый - Николай Леонов

Более чем двадцатилетнее сотрудничество с компетентными органами не пропало даром, дерево было посажено и продолжало расти, цвести и давать плоды.

Гуров покусывал травинку и умиротворенно смотрел на зеленое поле и видневшийся за ним темный частокол леса.

– Я вас что-то не понимаю, – произнес Романов после долгой паузы.

Еще две минуты назад Гуров нервничал. Он не сомневался, что Романов принадлежит к преступному синдикату и именно он убил Мельника. Но что Романов владелец компьютера, главное, дискеты с картотекой, было лишь предположением. Уверенный тон сыщика был обычным блефом. Но когда Гуров увидел, как метнулся взгляд противника, а затем повисла пауза, он убедился, что попал в точку, держит Романова за горло, и дальнейшее – лишь дело техники.

– Вы что, оглохли? Я же сказал, что не понимаю вас! Какую чушь вы несете?

Романов хотел вскочить, но сыщик небрежным жестом удержал его на месте.

– Поздно, Маша, пить боржоми, когда почка отвалилась. Актерству обучаются сызмальства, Александр Сергеевич. Какое имя испоганил, паршивец!

– Не понимаю! – упорствовал Романов. – Я офицер контрразведки!

– Ах это… – Гуров взял «офицера» за отвороты модной куртки, встряхнул, словно куклу, вынул у него из кармана удостоверение, не глядя положил в свой карман. – Спасибо, что напомнили.

– Объяснитесь!

– Тебя ударить? – спросил Гуров.

– Не надо. – Романов съежился.

– Тогда сиди смирно и слушай. Твой провал начался с пачки «Мальборо», которую ты по глупости подарил девушке.

Романов скривился, словно от зубной боли.

– Ну, ладно, не дарил, она сигареты взяла без спроса, – уточнил Гуров. – Эту пачку я приметил на твоем столе, на ней пятно было приметное от кофе. Когда Нина угостила меня сигаретами, я пачку узнал, задумался, стал тебя просчитывать, и все непонятные детальки начали становиться на свои места. Например, кто и с какой целью убил Людмилу Заслонову по кличке Авария? Я понял, что некто позвонил по телефону и передал для Мельника сообщение о бриллиантах. Ты разговор услышал, и девчонка умерла.

– Чушь собачья! – сорвался Романов. – Я никого не убивал! А сигареты? Объясняю. Я трахнул девку, она у меня сперла пачку сигарет!

– Конечно, – согласился Гуров. – Заодно она у тебя сперла снотворное, которое всыпала в мой бокал, но выпила его почему-то сама. Отключенные телефоны – тоже твоя работа, ты решил лишить меня связи.

– Ага. И убил Раджива Ганди.

– Мы же не в суде, даже не на следствии, я ничего не обязан тебе доказывать, хотя Нина призналась, следователь может ее допросить. На подоконнике имеется след рифленой подошвы, думаю, от вот этих самых кроссовочек. – Гуров взглянул на ноги Романова.

– Кроссовки – не пальцы, – возразил Романов.

– И след смоет первый дождь, – согласился Гуров. – У меня еще были кое-какие сомнения, но когда в пруду, что за елками, нашли пиджак Каца, который ты снял с застреленного тобой Мельника, на каждый шурупчик навинтилась персональная гаечка. Согласитесь, гражданин контрразведчик, если бы Мельника убил человек со стороны, то, сняв с трупа бриллиантовый пиджак, быстренько убрался бы восвояси, а не стал бы его потрошить, напихивать в карманы кирпичи и закидывать в пруд. Разумно? Нравится?

– Мне очень, а прокурору не понравится, – ответил Романов.

– Всю жизнь у сыщика с прокуратурой взаимоотношения натянутые, настоящих доказательств у меня нет, потому мы и сидим на поляночке, а не в кабинете. – Гуров поднял голову и улыбнулся. – Есть только показания Нинель Алексеевны по факту снотворного, пленочка с записью телефонных разговоров, фальшивое удостоверение сотрудника КГБ, наличие оружия – в общем, если поскрести по сусекам, то наберется.

– Никаких пленок не существует, пистолет я нашел вчера вечером, один из бандитов, видимо, обронил, я сдать хотел, да не успел. Девка-проститутка какую-то чушь несет, я знать ничего не знаю. – Романов тоже улыбнулся. – В отношении удостоверения? Виноват. С детства мечтал работать в ЧК. Летом в Сочи какой-то незнакомец предложил изготовить, а я, старый дурак, согласился. На женщин завораживающе действует. За глупость готов нести наказание. Поехали?

Романов вновь хотел встать, Гуров снова его удержал и спросил:

– По Окружной или через центр?

– Слушайте, полковник, вам уже сорок, почти двадцать вы провели в розыске! – закричал Романов. – Неужели вам непонятно: вы никогда ничего не докажете! Их нет в природе, этих доказательств! – Он протянул свои бледные пустые ладони и хихикнул.

Гуров произнес тихо, словно обращаясь не к Романову, а к самому себе:

– То ли дурак, то ли умело актерствует. – Затем взглянул на Романова и, четко выговаривая каждое слово, сказал: —Не валяйте дурака и отдайте дискету с картотекой. Ясно?

– Бред воспаленной фантазии, никакой картотеки не существует.

– Серьезно? А откуда вы знаете, сколько мне лет и как давно я работаю в розыске? Все, мне надоело. У меня действительно нет доказательств, что вы убили девушку и Мельника. Я пока не собираюсь обращаться в прокуратуру. Но главарям Корпорации доказательства не нужны. На девочку им наплевать, но вы убили Мельника и украли бриллианты. Когда они об этом узнают, они вас найдут, после чего вы умрете плохой, мучительной смертью, отдадите бриллианты и все равно умрете, проклиная день, когда родились. Вам ясно?

У Романова была белая кожа, видно, он и загорал плохо. Лицо бывшего сексота стало серым, губы истончились, казалось, он уже умер.

– Шантаж? Вы этого не сделаете…

– Поехали. В дороге обдумаете ситуацию, я человек опытный, но выхода для вас не вижу. Вперед!

«Мерседес» мирно урчал и быстро катился по Окружной. Сыщик и преступник молчали, каждый думал о своем. Они, конечно, были очень разными людьми, но в данный момент мысли их были схожи: и тот и другой клял свою судьбу.

«Надо всегда слушать старших», – думал Гуров. Когда-то отец сказал: «Ты выбрал свой путь, сын. Эту дорогу может осилить только настоящий мужчина, однако учти, ты не успеешь состариться, как окажешься в дерьме и крови по самую маковку. Ты можешь возразить: мол, кто-то должен идти и этим путем. Мне нечего тебе возразить, я лишь предупреждаю».

«Сегодня я изувечил двух людей, а третьего под угрозой смерти принуждаю выполнить свою волю. Можно, конечно, оправдать это тем, что люди эти – убийцы и подонки. В первом случае я защищал свою жизнь, во втором – защищаю покой и жизнь множества людей, порядочных и невинных. Все эти оправдания – только слова, я в дерьме и крови. У меня нет семьи, почти не осталось друзей. Будь я проклят, если, прихлопнув это гадючье гнездо, не уволюсь, не зашвырну наручники и пистолет к чертовой матери. Да, кто-то должен делать эту работу, но я свое прошагал, пусть на эту дорогу выходят другие».

Романов понял сыщика мгновенно и ясно представил красочную картинку. Он, конечно, отдаст чертовы бриллианты, прежде чем они тронут его пальцем. Но ведь убьют, все равно убьют. А компьютер, его гениальная идея с картотекой? Глупости, идея осуществлена, они прекрасно обойдутся и без него.

И припугнуть нельзя, что, дескать, кое-что кое на кого имеется. Лучше самому застрелиться: узнают о втором дне, повесят мгновенно.

«Как же я мог так грубо промахнуться? – думал Романов. – И так жидко? От меня воняет, и не дерьмом, а трупом».

Когда девка в номере Мельника сняла трубку и Романов услышал о золотом миллионе, то потерял ориентацию в пространстве и времени. Миллион та сумма, которую он, Александр Сергеевич Романов, заслуживает. С Кацем справиться несложно, главное, чтобы информация не достигла Мельника. Забраться через окно в номер и зарезать девчонку было делом нескольких минут.

Дело в том, что бывший сексот не только записывал телефонные разговоры, он прекрасно слышал все, что говорилось в люксовых номерах, японская электроника была совершенна и недорога. Таким образом, он находился полностью в курсе всего происходящего. Тревожило, что сыщик не спит, но с ним справились и увезли. Настал момент, когда между Романовым и миллионом остался лишь дебил Мельник.

Кроме табельного, положенного каждому «контрразведчику» «вальтера», у Романова имелся еще пистолет с глушителем. Когда Мельник, получив пулю в затылок, опрокинулся навзничь, обратившись дебильной мордой к звездам, и Романов снял с него заветный пиджак, то первым делом разобрал пистолет и разбросал его части по пруду. Он чувствовал себя в абсолютной безопасности – теперь ему не страшна не только милиция, его не сможет изобличить и могущественный Интерпол.

– Вы за кого болеете в футбол, за «Спартак»? – спросил Гуров.

– Что? Футбол? При чем тут футбол? – ошарашенно потряс головой Романов.

– Вернитесь на грешную землю, наверное, уже проехали нужный поворот.

– Допустим, я отдам дискету, какая гарантия…

– Две дискеты, – перебил Гуров. – Я знаю, что существуют две дискеты.