Тренинг мозга. Действенный метод трансформации сознания - Вячеслав Мещеряков

Идея бессмертия в Ведах сформулирована несколько иначе, чем это принято в западной культуре, в частности, христианстве. Древнеарийское бессмертие понимается как обретение способности избежать череды вечных циклов «рождение — смерть», являющихся характерным свойством всего живого на земле. Человек волей природы вовлечен в круговорот периодических посмертных перевоплощений — сансару. После смерти — очередное рождение в физическом мире. Но жизнь для человека — не подарок судьбы: это очередная порция страданий, несчастий и переживаний.

Примерно такие же представления о вечном круге перевоплощений у древних греков назывались метемпсихозом, а еще позже в западной культуре обозначались латинским термином «реинкарнация».

Для того чтобы избежать сансары человеку нужно достичь состояния тождественности, слияния своего разума или индивидуальной души — атмана с первичной вселенской субстанцией, из которой возник физический мир и сам человек. Полное отождествление с этой субстанцией обеспечивает сущности человека вечное пребывание в «ином мире», без возврата в ненавистную материальную природу.

Какой первый шаг должен сделать человек, чтобы встать на путь бессмертия? Как заставить «иной мир» исполнять свои желания? В древнейшей в Ведах Чхандогья-упанишаде есть следующие указания: «Тот, кто почитает созерцание как Брахмана (Высший разум, первичную субстанцию) может действовать по своему желанию в пределах того, что созерцание объемлет»

В этой упанишаде, созданной более трех тысячелетий тому назад, мы впервые встречаем очень важное понятие — созерцание. Оно тождественно «особому состоянию психики» и является центральным звеном всей практической деятельности человека по управлению собственным сознанием.

Созерцание не только обеспечивает проникновение человека в «иной мир», но и способствует его могуществу в нашем, материальном мире: «…Те из людей, кто достигает величия в этом мире, причастны созерцанию. Мелкие люди вздорны, злоречивы и злобны. Могущественные же причастны созерцанию».

Через несколько сотен лет после создания Чхандогья-упанишады в Катха-упанишаде, примыкающей к Яджурведе (Веде жертвоприношений), о сансаре и созерцании рассказывается словами бога смерти Ямы. К нему отцом-брахманом в качестве жертвы отправлен сын.

Здесь можно вспомнить параллельную ветхозаветную легенду о попытке патриарха иудеев, христиан и мусульман Авраама принести в жертву Богу своего сына Исаака.

«То, что за пределами этого (физического) мира, неясно только глупцу, беззаботному, обманутому блеском богатства, думающему: „Есть лишь этот мир, нет другого“, — и он непременно подпадет под мою власть, власть бога смерти.

…Другой мир мудрец постигает созерцанием самого себя и подавляет радость и печаль, то есть свои земные чувства.

…Тот, кто лишен спокойствия и сосредоточенности, тот, чья мысль неспокойна, не сможет постичь иной мир своим разумом, не сможет достигнуть его и вернется в сансару».

Обратим внимание на то, как четко в этом тексте сформулированы требования к сознанию или разуму, необходимые для достижения «иного мира». Прежде всего — это созерцание. Что же это за состояние?

Наше обыденное сознание услужливо подсказывает, что созерцание — это некий процесс «наблюдения» чего-либо. В контексте Катхи-упанишады в этом случае получается, что достижение «иного мира» тождественно с наблюдением самого себя. То есть, как говорят современные психологи, с рефлексией как свойством развитого сознания. «Иной мир», обеспечивающий бессмертие и сверхвозможности, представляется с этой точки зрения только внутренним миром человека. Так ли это? Действительно ли древние индоарийцы использовали термин «созерцание» в смысле «пассивного наблюдения обыденным сознанием»? Нет, это не так. В Ведах «созерцание» впервые выступает в качестве особого, но вполне определенного состояния психики. Причем оно имеет отношение не только и не столько к познанию внешнего мира или «самого себя», но является состоянием, в котором сознание только и может осуществлять взаимодействие с «иным миром», вплоть до оказания через него физического воздействия на материальную природу.

Созерцание так же сильно отличается от обыденного состояния сознания, как наш окружающий мир от мира элементарных частиц, подчиняющихся квантовым законам. Поэтому некорректными выглядят попытки современных философов, особенно марксистсколенинского толка, критиковать «созерцание как пассивное наблюдение». Такое наблюдение можно отнести только к обыденному сознанию, в то время как в Ведах «созерцание» равнозначно «особому состоянию психики».

Многих людей, интересующихся восточной культурой, в том числе и профессиональных исследователей, сбивает с толку и вводит в заблуждение некорректный перевод на европейские языки термина «дхьяна». Этот санскритский термин на русский язык совершенно справедливо грамотными востоковедами переводится и трактуется как «созерцание». В то же время, несколько столетий назад на английский язык он был ошибочно переведен латинским термином «медитация», что означает «размышление». Затем эта оплошность первых переводчиков размножилась и глубоко укоренилась в других европейских языках. На нее можно было бы не обращать внимания, если бы она не искажала до неузнаваемости смысл древних методов управления сознанием. Ведическое созерцание-дхьяна на самом деле обозначает состояние, прямо противоположное медитации-размышлению. А именно, такое состояние психики, в котором в принципе отсутствует размышление как таковое, то есть активная мыслительная деятельность, присущая обыденному сознанию. В многочисленных восточных философских и духовных учениях издавна укоренилось ведическое понимание сути и содержания дхьяны как созерцания. Например, в Китай дхьяна вместе с буддизмом попала как чань, а в Японию — как дзэн. Эти древнейшие представления ничего общего с европейской «медитацией» не имеют!

В качестве примера поразительного непонимания основ духовной деятельности человека приведем цитату из текста для «медитационного сеанса», опубликованного одним из множества западных «специалистов по медитации»: «Представьте или создайте внешнюю окружающую среду в своем сознании, она должна быть приятной. Это могут быть горы, равнины или побережье. Вы должны это отчетливо видеть. Прогуляйтесь мысленно по этой местности. Тщательно обследуйте эту местность, используя все свои чувства. Вы должны увидеть цвета, формы, почувствовать их на ощупь, услышать звуки, ощутить запахи. Обратите внимание на время суток, погоду, температуру воздуха. Почувствуйте все это своим сознанием…Теперь поместите в придуманную вами среду домик…» и так далее и тому подобное…

Приведенный текст представляет собой не что иное, как сложнейшую комплексную галлюцинацию, в которой неподготовленному человеку предлагается задействовать все органы восприятия! Психически здоровый человек может освоить подобное упражнение только при ежедневных многочасовых занятиях в течение нескольких лет! На что рассчитывают авторы таких «методик»? Видимо, только на то, что наивный читатель все-таки купит книгу, польстившись на обманные обещания «стать богатым, здоровым и счастливым».

Кроме того, сами по себе галлюцинации, как мы выяснили, ни к дхьяне-«медитации», ни к «иному миру» прямого отношения не имеют. Они могут использоваться только в качестве вспомогательного средства при тренировке внимания или производстве некоторых видов сверхъестественных явлений.

И гуляет по многочисленным публикациям на разных языках и в разных странах заклинание, с которого начинается «сеанс медитации»: «Вы должны очистить свое сознание от всех мыслей…А теперь начнем медитацию…» И невдомек представителям западной культуры, что смысл дхьяны-«медитации» как раз и заключается в чистке сознания! Приведенный пример в полной мере иллюстрирует известную поговорку, когда телегу ставят впереди лошади!

Ситуация с не пониманием термина «дхьяна» осложняется еще и тем обстоятельством, что в христианском богословии «медитация» означает состояние обыденного сознания, возникающее при некоторых видах молитвы и предшествующее особому состоянию психики — созерцанию. Но об этом — чуть позже.

Трудно сказать, почему в европейской культуре с течением веков до неузнаваемости исказился образ созерцания. Однако факт остается фактом: на переломе старой и новой эр философы и богословы Средиземноморья демонстрировали понимание созерцания, близкое к ведическому.