Табу на женатых мужчин - Татьяна Луганцева

– Оно весьма неординарно, даже не знаю, с чего начать… – туманно ответила Муза.

– Я люблю все необычное! – подбодрила ее Алиса.

– Ладно, пошли, по дороге расскажу.

Алиса и Муза оделись в пальто-пуховики и натянули капюшоны.

– Мы прямо как сестры-близнецы, – усмехнулась Муза.

– Сейчас весь город так выглядит. Спасибо Китаю за пуховики! – засмеялась Алиса. – Говори адрес. Я же местная, быстро соображу, как нам ехать.

Они вышли в заснеженный город. Муза еще раз отметила совершенно равнодушные взгляды охранников при выходе, в отличие от цепких взглядов московских охранников, буквально дышащих тебе в затылок, словно от этого зависела их жизнь, то есть зарплата. И весь город был завален снегом, что тоже бросалось в глаза. Не наблюдалось ни одной единицы снегоуборочной техники, ни даже дворника с лопатой. Они сели в старенький трамвай на холодные и твердые пластмассовые сиденья, каких Муза не видела никогда в жизни, и тронулись в путь. Трамвай еле полз, да еще как-то подпрыгивал, словно рельсы были ухабистые и ступенчатые. Каждый такой толчок отзывался болью в копчике на твердом стуле.

– Что? – заметила Алиса. – Экзотика! Это вам не метро!

– Медленно едем.

– Так все рельсы старые и ржавые, если разогнаться больше двадцати километров в час, так трамваи сразу же сходят с рельс. Это целая проблема и ритуал в нашем городе! Дождаться трамвая, а потом доехать на нем все-таки до нужной остановки.

– Одна из достопримечательностей? – уточнила Муза.

– Так точно.

– А какие в этом городе достопримечательные места? – поинтересовалась Муза.

– Старый цирк, где выступают все приезжающие из Москвы гости, словно мартышки на арене. Он у нас такой круглый, и арена в нем круглая…

Муза засмеялась.

– Еще полностью разрушенный, но очень красивый с точки зрения архитектуры речной вокзал, куда приписаны мелкие речные суда, которые курсируют по реке. Очень необычная постройка, жалко, что все пропадает. Ну и, конечно, рынок, большой городской рынок. А! Есть еще Путевой дворец императрицы, в котором она останавливалась во время путешествий из Москвы в Петербург и обратно. Сейчас там что-то типа музея или картинной галереи, – сказала Алиса.

– То есть местные жители не ходят в картинную галерею? Про дворец ты так… вскользь… – поняла Муза.

– Да, на рынок они ходят значительно чаще, – засмеялась Алиса.

– Так мы долго будем ехать, – отметила Муза, уже начиная примерзать к сиденью.

– Очень долго. Можно еще воспользоваться маршрутным такси, но это очень опасно.

– В смысле?

– Они в еще более плохом состоянии, – усмехнулась Алиса, – да и дороги все заметены снегом, попадем в занос и вообще застрянем. А сейчас ты мне можешь рассказать, что тебя привело к нам в город? – спросила Алиса.

Муза рассказала ей вкратце всю историю, в которую попала. Алиса ушам своим не поверила.

– Не может быть! Чтобы чужой человек переписал все на тебя в надежде, что ты убедишь в дальнейшем его сына принять эти деньги? Звучит нереально. Да любой бы с этими деньгами дал деру, только бы его и видели!

– Мелькнула ли у меня мысль прибрать все себе – ты это хочешь спросить? Отвечаю – нет, потому что я никогда бы так не сделала, я жила без денег и дальше проживу. Может, дядя Федор был неплохим психологом, если разглядел это качество во мне. Теперь бы мне скинуть этот груз с плеч и вздохнуть свободно, – вздохнула Муза, у которой в неотапливаемом трамвае замерзли конечности.

– А почему этот Федор был настолько уверен, что сын не примет наследство? Почему ему понадобился посредник? – спросила Алиса.

– Он умирал, не было времени для наведения мостов. И я поняла, что он кое-что знал о своем сыне, о его характере. Был уверен, что не примет тот от блудного отца наследство, – пожала плечами Муза.

– Даже от умирающего?

– А он для него чужой человек… Это мы, бабы, такие сентиментальные, а мужчины не такие, они меньше склонны прощать и разводить сопли.

– Класс, – протянула Алиса. – А что, если он нас на порог не пустит? Мы же от его отца придем.

– Все может быть, но мы должны заставить его поговорить с нами.

– А если не возьмет? Что ты будешь делать с наследством? Тогда ведь можно и себе оставить? Ты свою миссию выполнишь, его проблема, если он не примет наследство! – почему-то радовалась за нее девушка.

– Я думала о таком варианте, Алиса. Это не мои деньги, и мне они не нужны. В таком случае отдам на благотворительность, – ответила Муза, давно уже приняв это мужественное решение и полностью укрепившись в нем.

Они проехали еще несколько минут, Муза отвлеклась на пейзаж за окном, и вдруг Алиса повалилась на пол трамвая, закрывая лицо руками. Все тело ее дергалось в жутких судорогах, она билась руками, ногами, головой о ножки сидений и пол.

– Господи! Алиса! Что с тобой! – кинулась к ней Муза, отнимая руки девушки от лица, которое оказалось залито кровью.

– Алиса! Алиса! Помогите кто-нибудь!

Пожилая женщина с переднего сиденья метнулась к ним, крича на весь вагон:

– Что вы делаете?! Не видите, что у девушки эпилепсия?! Держите ее, не давайте ей биться о все углы! Голову! Голову хотя бы держи!

– Она в крови! – выкрикнула Муза.

– Возможно, язык прикусила! Вот ведь черт! – покачала головой женщина.

– Что там? – подошла кондуктор.

– Не видите? Остановите трамвай! Ее надо высадить! «Скорую»! Да вызовите кто-нибудь «Скорую»!

После сильных, интенсивных судорог тело Алисы перешло в противоположное состояние, то есть расслабилось и как-то обмякло. Это уже было в машине «Скорой помощи», зато она полностью пришла в себя.

– Извини, Муза, я нарушила твои планы.

– О чем ты говоришь?! Какие планы? Я рада, что ты жива! Все будет хорошо! Я так испугалась! Все так внезапно произошло, что я растерялась, спасибо одной женщине, здорово помогла! Это было страшно… – ответила Муза, естественно, поехавшая вместе с ней в «Скорой помощи». Не бросать же бедную девушку одну!

Она держала новоиспеченную подругу за руку и всматривалась с большой тревогой в ее бледное лицо в крови, которую оттирала фельдшер с помощью марлевой салфетки с перекисью.

– Извини, – еще раз вздохнула Алиса.

– Похоже на приступ эпилепсии, – буркнула фельдшер.

– Да, я знаю! – согласилась с ней Алиса.

– У тебя эпилепсия? – спросила Муза.

– Да, лет в двенадцать поставили такой диагноз. С первого же приступа, – ответила девушка, выглядевшая очень изможденно.

– Такой диагноз и ставится с первого же приступа и пожизненно, так же как и шизофрения, – снова сказала фельдшер.

– Но у меня не шизофрения, – сразу же напряглась Алиса.

– Что шизофрения, что эпилепсия – заболевания вроде и разные, но все равно – психические. Давление вроде в норме.

– У меня было несколько приступов в подростковом возрасте, а потом вроде все прекратилось. Всего два повторились во взрослом состоянии. Я уже надеялась, что больше не будет. И вот через четыре года опять. Извини, это всегда так внезапно! Я и не предупредила, что это может быть, потому что совсем не ждала. Зачем только я увязалась с тобой? Нарушила тебе все планы. Наверное, перенервничала я с этим отчислением из института да с этими приставаниями…

– Даже не думай об этом! Здоровье превыше всего! Я так испугалась за тебя! Я еще успею навестить сына Федора, – успокоила ее Муза, – меня все равно из города сейчас не выпустят.

Машина «Скорой помощи», надо было отметить, передвигалась отнюдь не быстро, как и весь транспорт в Верхневолжском.

– Черт! Черт! Черт! – сказала фельдшер. – Хорошо, хоть ты сказала, что приступы редкие, то есть второй не случится прямо сейчас?

– Не дай бог! Теперь, надеюсь, через несколько лет, так не было ни разу, чтобы два подряд… А почему вы спрашиваете? – ответила Алиса.

– Вот и славно! А то мы крепко застряли на дороге. Придется постоять в пробке.

– Не надо стоять, – вдруг села на носилках Алиса. – Я не поеду в больницу!

– Как это – не поедешь? – спросила фельдшер. – Нас же вызвали!

– Ну, во-первых, вас вызывала не я, – решительно одернула подол пуховика девушка.

– Ты была без сознания! – напомнила Муза.

– Не важно! Я не вызывала! А когда пришла в сознание – ничего не хочу! Кто сейчас насильно госпитализирует? Никто! Никто и никуда! Так что я отказываюсь! Чем мне помогут в больнице? Диагнозом? Так я его знаю! Лекарствами? Так это неизлечимо, да и есть у меня списочек… Приступ? Так теперь он будет не скоро. Я отказываюсь от госпитализации, и баста! И вы не имеете права нас задерживать, – твердо сказала Алиса.

– Да, мы не можем, это точно, – согласилась фельдшер. – Но как вы пойдете-то? Слабая совсем – после таких судорог.