Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури - Андрей Емелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А зачарованные есть? – спросил я, вертя в руках двухклинковый метательный нож.
– А?
– Говорю, есть ли у вас зачарованное оружие? – произнес я чуть громче.
– Простите пожалуйста, – виновато покачал он головой, ответив на языке Каганата. – Не говорю на имперском.
Я повторил вопрос на знакомом ему языке.
– Ах, нет, к сожалению. Его оборот запрещен. То есть только по особому разрешению, но здесь на рынке вы торговцев таких не встретите. Если только втихую кто-то продает, но я бы не советовал.
– Отчего же?
– Зачарование проверить часто сложно, а когда человек выясняет, что приобрел в десять раз дороже обычное железо, идти требовать деньги назад уже бессмысленно. А иногда и опасно.
– Понимаю. Спасибо. Но все же досадно, потому как средства у меня в кои-то веки имеются и хотелось бы прикупить что-то особенное.
– Это Вы загляните в магазин Алая сталь, что на окраине Льняного квартала, возле фонтана. Там и зачарованное можно найти, и не обманут. Только цены очень высокие, с серебром лучше даже не заходить.
– Они продают не легально, или у них есть это особое разрешение?
Старик смущенно развел руками и улыбнулся.
– Так ведь то лавка, а заодно и мастерская пана Кесаря. Уважаемого во Льхоне человека. У него, сами понимаете, – все есть.
– Еще раз спасибо, обязательно загляну. Кстати, впервые встречаю здесь человека не говорящего на имперском.
– Никак не дается на старости лет. Сам же я с Киссира, а восточнее Закатных кряжей имперская речь – редкость.
Я попрощался с продавцом и, взглянув на ползущее к зениту солнце, отправился в сторону продуктовых лавок.
Отыскать изюм удалось без труда, так что вскоре купил нужное количество, к огромному удовольствию торговца и зависти его конкурентов, не предприняв даже попытки сбить цену.
Дом пани Трульез Тауро в точности соответствовал описанию – имея и зеленую черепичную крышу, и бронзовые статуи в палисаднике, вот только отчего Чингиль, давая ориентир, выбрал именно эти признаки, мне оставалось неясно. Словно бы надменно крича всем прочим постройкам в округе о собственной важности, огромный белоснежный особняк с мраморными колоннами и полукруглыми окнами, застекленными цветными витражами, являл собой сочетание архитектурного шедевра и вместе с тем аляпистой безвкусицы. Казалось, что в попытке продемонстрировать преуспевание, хозяин без разбора скупал все самое дорогое, до чего дотягивались руки, а затем размещал это во дворе. Вот тебе и позолоченная карета, покрытая вьюном до самой крыши, и фонтан с двумя сказочными драконами, застывшими в вечной битве, и десятки фонарей с серебряными птицами на вершинах, беспорядочно торчащие из аккуратного газона. Я насчитал трех садовников, скрупулезно обрабатывающих кусты роз, пока добирался до главных ворот. По пути размышлял, как должно быть нелепо буду выглядеть перед охраной, когда сообщу, что я, дескать, хрен пойми кто, принес родственнице королевского казначея пару килограммов чертова изюма. С другой стороны, не справиться с таким плевым заданием казалось постыдным. В конце концов, Чингиль по-своему прав и прошлые его поручения я выполнил совсем не так, как требовалось, втянув нас в истории, что грозили обернуться большими проблемами в будущем.
– Доброго дня, – произнес я с легким кивком головы, обращаясь к стражнику, изнывающему на солнце в позолоченном латном доспехе. – Я от Чингиля к пани Трульез Тауро.
Стражник, стоящий с другой стороны ворот, отреагировал первым:
– Ожидают?
– Не могу знать. Но мне обещали, что примут.
– Схожу спросить, – он было повернулся, однако тот, что находился ко мне ближе, его остановил.
– На посту оставайся! Не видишь, что ли, ко мне человек обращается? – после чего отправился за ворота.
Я улыбнулся. Ну еще бы, побыть в тени дома, да выпить прохладной воды покажется вершиной всех возможных наслаждений, если прежде жарился несколько часов на солнце в раскаленном железе.
Ответ пришел лишь через четверть часа и был, к моему огромному облегчению, положительным. Нехотя обыскав меня, стражники никак не отреагировали на кулек с изюмом и разрешили отправляться к дому.
Как и ожидалось, обстановка внутри была не менее далека от аскетичной, чем снаружи. Желтые стены завешаны картинами и гобеленами, на изящных резных столиках всевозможные статуэтки, а в массивных напольных вазах декоративные пальмы и папоротники.
Чопорный слуга, не проронив ни слова, однако всем своим видом источая пренебрежение к гостю, проводил меня на второй этаж и все также молча указал на дверь.
Я взялся за изогнутую бронзовую ручку и, припомнив все наставления Чингиля, о том, как следует вести себя с дамой столь высокого положения и очевидно не лучшего характера, вошел в комнату.
– Кто ты такой и какого черта здесь делаешь!? – раздался возмущенный вопль со стороны мягкого диванчика леопардовой расцветки.
Тучная женщина, облаченная в вычурное белоснежное платье, подскочила и продолжила кричать, не давая мне возможности ответить:
– Кто пустил сюда этого голодранца?! Сколько раз мне нужно вбивать в пустые головы слуг правила и порядки своего дома?! Этью, немедленно вышвырни его отсюда и продолжай работу!
Напротив диванчика стоял чуть растерянный улыбающийся парень примерно моих лет. Худощавый и темноволосый, в изящной белой рубахе, с рукавами, закатанными до локтей, а также кистью и палитрой в руках. Перед ним на мольберте находился холст с незавершенной картиной, где хозяйка дома полулежала на лавке в саду, поросшем розами и диким виноградом.
– Пани Трульез, прошу простить мое неожиданное появление, – проговорил я, учтиво склонив голову, когда запал женщины немного поиссяк. – Я от Чингиля. Принес для Вас небольшой подарок.
Хозяйка дома моментально изменилась в лице, однако ответила все также раздраженно:
– И какого дьявола ты тогда молчал? Хочешь, чтобы меня удар хватил? – выпалила она, подойдя ближе и выхватив у меня кулек с изюмом. На пару секунд задумалась, рассматривая странный подарок. – Как интересно. А знаете что, дорогие мои? Убирайтесь-ка оба. Этью, тебя я жду завтра в это же время. И позови слугу, пусть принесет чистый лист бумаги, перо и тушь.
Не прошло и пары минут, как мы вместе с художником оказались за воротами особняка.
– И чего так взбеленилась? У нее же про меня спрашивали.
– Поди у хозяина уточнили. К нам никто не заходил, – пожал плечами Этью, копаясь в небольшой кожаной сумке. – Пани Трульез в доме ничего не решает, оттого порой и бывает несколько… – он поискал нужное слово, вертя в воздухе ладонью. – Раздражительна. Ну надо же, кисти позабыл. Что
