Все, кого мы убили. Книга 2 - Олег Алифанов

Жаром струилось не только небо, но и земля, но Беранже натужно улыбался, что выдавало его довольство произведённым на меня впечатлением.

Утолив первый голод, я более оказался расположен к беседе. На вопрос мой, почему он не объявился сразу, а выжидал почти месяц, Беранже сознался, что хотя очень дорожит временем, но не мог не дать мне почувствовать всю безнадёжность моего положения.

– Для этого и недели достаточно. Выжидали, не бросится ли Жан-Луи меня искать? Впрочем, всё равно. Отец Афанасий уже, должно быть, сообщил консулу.

– Честный малый поведал о вас, и я взялся уладить ваше дело. Вот и улаживаю, раз обещал, да вы сами противитесь. Одна дорогая вам особа, – добавил он, растягивая слова между выпускаемых дымов, – одна милая особа, которой вы некогда представили меня в качестве шута, кланяется вам и передаёт, чтобы вы не изволили беспокоиться.

Я сдержался с трудом, он курил слишком далеко от решётки, чтобы мог я дотянуться до него.

Письмо от Анны не проходило через почтамты, оно было передано кому-то лично в руки, и попало к Беранже, очевидно, для какой-то совершенно особенной формы шантажа, раз иезуитскую он отвергал. Из этого я должен был заключить, что положение дорогого мне семейства угрожаемо даже в Петербурге. Запечатанное, оно не носило явных следов вскрытия, однако это ничего не значило. Прочитав его, я предусмотрительно уяснил, что тайное общество может знать о том, что князь решился затеять новое предприятие на Арачинских болотах, а, к горечи Анны, причина визита его в Петербург лишь поиск толковых инженеров взамен разбежавшихся работников.

На другой день он явился снова, со словами, что не может ждать в этом захолустье долее конца недели.

– С вами мои обстоятельства не связаны, но я прошу вас поторопиться с решением, ибо оно у вас одно из единственно возможного.

Из вчерашнего визита я сделал лишь один вывод: Карно на свободе и имеет все основания опасаться ловушки при поиске меня. Но спрашивать у Беранже, свободен ли мой Прохор, было бы верхом опрометчивости, оставалось надеяться, что он как-нибудь проговорится сам.

– Я открою вам нахождение Карно, – ответил я. – Но расскажите, зачем он вам.

– О, конечно, – почему-то легко согласился он. – Вы ведь считаете меня иллюминатом? И заблуждаетесь. Что есть наука иллюминатов, жалкая служка генералов и пособница королей? Способная предсказать ничтожные проявления законов природы и мечтающая о том, как проникнуть за завесу законов общества? Это не моя цель. Я призван для большего. Я имею на то право. – Он задумался или просто желал возбудить о мне любопытство. – Я хочу проникнуть туда, где бушуют демиурги, где клокочет дух вселенной, где бьётся пульс мировой души, туда, где идеи и сведения о каждой вещи и каждом атоме свободно витают, и лишь ждут, пока мы охватим их своим разумом. Верно, я – гностик. Понимание, познание законов природы – это пустое. Мы верим в возможность творить миры из ничего, из чистой идеи. Попав туда, мы изменим мир целиком, сразу, вдруг. Он станет таким, каким мы захотим, а, может быть, их станет много. Мир – это шифр. Но я не желаю распутывать чужие шифры, как каббалист, я хочу творить свои. Помните: «Бог может из каменья сего воздвигнуть чада Аврааму». Одним только словом – и жизнь, и смерть. У вас есть возможно кусочек смерти, но и она – это часть жизни. Откройте мне, Рытин. Мы из одного теста.

Он говорил всё это, нещадно жестикулируя, словно собирался руками и ладонями разорвать, собрать и вылепить заново какую-то вселенную. Странно, что при таком содержании его речей у меня ни на секунду не возникло сомнения в его душевном здоровье. Ведь отчасти всё это совпадало с тем, что рассказывал и многоопытный Жан-Луи.

«Какой сумасшедший первым сообщил вам весь этот…»

– При чём же здесь Карно? – закрыв глаза, холодно спросил я. – Он владеет какими-то особенными магнетическими способностями?

– Нет, – поморщился Беранже, огорчённый тем, что не впечатлил меня. – Это длинный путь, который мы складываем из коротких отрезков. Он владеет несколькими весьма значимыми фрагментами мозаики.

– И за столько лет вы не смогли…

– Не болтайте глупостей! Всё мы смогли! Нам нужно сделать так, чтобы он не поделился своими находками с другими. Например, с вами или с вашим Муравьёвым.

– Тогда вы опоздали. Он уже поделился.

– Какими-нибудь пустяками, конечно. Ведь он не знает, от кого вы явились… раз вы и сами не знаете. А единственная его защита – всегда оставлять при себе кое-какие ценные сведения, чтобы выторговывать себе жизнь.

– Тогда тем паче вам не о чем беспокоиться.

– Пока дело с ним вели вы – возможно. Но есть ещё пославшие вас и предавшие вас. Мы с вами их не знаем, но они вовсе не безобидны.

– Вернёмся к вашим демиургам. Как вы намерены добиться связи с невещественным миром?

– Не скажу, – серьёзно ответил он. – Это уже не имеет отношения к Карно.

– Не хотите сказать, или вас ещё не посвятили в этот градус?

– На грубый вопрос грубый же ответ. Это не ваше дело, Рытин.

– Ну, если у вас есть какой-нибудь свой Келли… Или вы сами читаете на ангельском?

– Я, кажется, ничего не говорил об ангелах, – вкрадчиво прошипел он, словно опасаясь, что я не заглотил наживку.

– Я тоже. Ди и его медиум Келли были англами. На каком языке они писали свои отчёты о беседах с духами?

Он в бешенстве закусил губу:

– Итак, я жду решения?

– Выпустите меня, и я приведу вас к нему.

Он расхохотался:

– Выпустить? Вас? – он вытаращил свои странные глаза и принялся говорить, то повышая тон, то спускаясь до шёпота, то ускоряя, то замедляя речь. – Изучившего местные тропы, знающего наречия, вас, у кого на прикорме… ну, например, местные разбойники… кто даже приручил лунные затмения? Ни за что. Вы – опасный человек, Рытин. Я приказал бы убить вас давно, – он причмокнул, – но вот беда – хоть вы и помеха моим целям, вы умудрились содержать в себе нечто тоже крайне ценное для нас. Цели у нас различны, но пути совпадают уже год.

– Тогда какой смысл мне открывать вам Карно?

– Хороший вопрос, – ответил он не сразу. – Не знаю. Думаю, надежда на мою благодарность, чтобы я вновь пустил вас впереди себя размечать нашу общую дорогу. Или слово: не причинять вреда дорогому вам существу. Ведь если любишь, главное – благополучие любимого. Лично вам я ничего не обещаю, ибо весьма близких врагов, желающих расправиться с вами, помимо меня у вас предостаточно.

Путь обратно по коридору казался бесконечным. Надежды рухнули. А вскоре кузнец, сопровождаемый двумя безучастными солдатами, лишь оружием выделявшимися среди каторжников, привычно отмерил на локте кусок цепи и равнодушно заковал мои ноги в железные обручи.