Князь Путивльский. Том 1 - Александр Чернобровкин

– Я чувствовал, что этот рейс принесет несчастье! – продолжил скулить купец.

– Как знать! – возразил я. – Может, Венецию сейчас какие-нибудь враги штурмуют. Всех перебьют, а ты один спасешься.

– Боюсь, что будет как раз наоборот, – мрачно произнес он.

– Вполне возможно, – согласился я, – если попробуешь меня обмануть. Что в сундуке?

– Всё, – коротко ответил венецианец.

Там лежали серебряные кувшинчик, блюдо и бокал и пять больших кожаных кошелей и один маленький. В больших лежали серебряные монеты, византийские, арабские и западноевропейские, по фунту в каждом, а в маленьком – двадцать восемь золотых номисм, которые на Руси называли, подражая венецианцам, византами.

– Это всё? – спросил я и предупредил: – Если найдем еще хоть одну монету, повешу.

– У меня не найдете, – уверенно произнес купец, – а за остальных я не ответчик.

Скорее всего, не врет. Видимо, чутье подсказало ему не брать с собой много денег. Но от выкупа это купца не спасет.

– Сейчас поплывем в Херсон, на восточный берег моря, – проинформировал я. – Там могу отпустить тебя за выкуп. Возьмешь в долг у ростовщиков или своих земляков. В Херсоне бывают венецианские купцы?

– Нет, – уверенно ответил он. – В ромейские порты нас теперь не пускают. Генуэзцы заняли наше место. Но мы с ними помогаем друг другу в беде. А какой выкуп?

– Думаю, оставленный у князя груз потянет фунтов на пятьдесят серебра, – предположил я.

– Нет, что ты! – замахал купец руками. – Откуда у меня такие деньги?! Я разорен!

Он настолько хорошо играл роль банкрота, что я снизил выкуп до тридцати пяти фунтов. Из любви к искусству.

Левая дверь вела в такую же каюту, как с правого борта, только в ней обитали четыре женщины, прислуга невесты. Их барахло я даже смотреть не стал.

Дружинники обыскали остальные помещения. Ничего особо ценного не нашли. В твиндеке действительно были лошади, боевые и ездовые, а в трюме – бочки с вином и оливковым маслом. Ради такой добычи не стоило рисковать. Но и бросить ее нельзя, иначе обидишь удачу. Я остался на нефе с двумя десятками дружинников, а командовать ладьей поручил Мончуку. Оттуда передали магнитный компас, изготовленный по моему заказу, и два стакселя, которые сделали в Путивле именно на такой случай. На нефе в живых осталось тринадцать матросов. Им я и поручил ставить стакселя. У них лучше и быстрее получится, чем у моих дружинников. Один натянули между мачтами, а второй – между фоком и форштевнем. До бушприта венецианцы пока не додумались. Капитан нефа с интересом наблюдал, как я управляюсь с его судном. Видимо, не ожидал, что я умею это делать не хуже его. Ладья следовала за нами. Я приказал лечь на курс ост-норд-ост. Ветер теперь будет более благоприятным. С двумя стакселями неф разогнался узлов до пяти. Если ветер не поменяется или не стихнет, доберемся до порта назначения за четыре дня. Ночью я решил ложиться в дрейф, чтобы ладью не потерять. Слишком неопытный на ней капитан. Потом похоронили по морскому обычаю двух моих дружинников и погибших рыцарей, арбалетчиков и матросов. Шестеро дружинников были ранены, причем один тяжело, не жилец. Их перевязали и положили в каюте в носовой части судна.

За хлопотами и не заметил, что пришло время ужина. Я переоделся в свой парадный кафтан и приказал накрыть мне в капитанской каюте, в которой в данный момент путешествовала несостоявшаяся невеста. Кормили на нефе всухомятку. Впрочем, на ладье тоже не было печки. Не потому, что я боялся пожара, а места на ней и так слишком мало. Нам с Алике подали копченый окорок с пшеничными сухарями, твердый сыр, вареные яйца, мед и вино. Сыр, кстати, был очень вкусный. В Путивле такой делать не умели. Девушка ела мало, хотя трястись от страха уже перестала. Без доспехов и сабли я не выгляжу отморозком. Ее больше занимало изучение меня, поиск моих слабых сторон. От меня зависело ее будущее, поэтому надо было срочно подстроиться и попытаться улучшить свою участь. Когда меня утомлял ее взгляд, я смотрел Алике в глаза. Она сразу опускала их и делала глоток вина. Несколько минут я мог есть спокойно, а потом изучение возобновлялось. Обсуживала нас пожилая женщина, ее кормилица, которую звали Перрет. Она тоже внимательно наблюдала за мной, но и не забывала строго поглядывать на свою госпожу, которая сразу начинала что-нибудь жевать. Видимо, по их мнению аппетит Алике должен был обозначать хорошее отношение ко мне. Пока ее аппетит тянул на слабовраждебное.

Насытившись, я в очередной раз поймал взгляд Алике, заставив ее потупиться, после чего сделал расклад:

– К жениху ты теперь не скоро попадешь. Скорее всего, тебя сочтут погибшей, и найдут другую. Тем более, что приданого у тебя нет. Может быть, твой отец наберет еще одно, а может, и нет. Ты какая по счету дочь?

– Последняя, – еле слышно ответила Алике.

Наверное, тоже пятая или даже шестая. Второе приданное вряд ли получит. Особенно, если потребуются именно рыцари.

– Значит, возвращаться к отцу тебе не стоит, – сделал я горький вывод и перешел ко второй части, послаще: – У меня год назад неподалеку отсюда утонули жена и дети. Море их забрало, а взамен дало тебя. Я – князь, а не пятый сын, которому ничего не светит. Мне принадлежат город и два десятка деревень. Твое приданое меня не интересует. В море больше добуду. В моей земле зимы чуть суровее, чем в княжестве отца твоего несостоявшегося мужа, но и не так холодно, как на родине твоих предков норманнов. Кстати, они и мои предки, – сообщил я, имея в виду настоящего князя, Рюриковича. – Но тебе придется поменять веру на греческую. Мне без разницы, как ты будешь молиться и креститься, но моим подданным – нет. Так что выбирай – ко мне поедешь или к отцу?

Выбора у нее, в общем-то, нет. К отцу – это выйти замуж за его поданного или податься в монастырь, а княжеский титул стоит отречения от мессы. Алике посмотрела на Перрет, ожидая не столько подсказки, сколько одобрения. Рациональное франко-норманнское мышление уже выбрало более выгодный вариант.

Алике отхлебнула вина намного больше, чем в предыдущие разы, и спросила:

– А твой город богатый?

Этот вопрос обозначал, что молодое поколение выбирает титул и достаток. Не зависимо от величины города.

– Меньше Венеции, – ответил я, потому что не знал, какие города являются столицами княжеств Ахейского и Мазовецкого. – В нем будет скучновато, зато спокойнее и богаче, чем у твоего отца.

– У него много подданных греков, которые молятся по-своему, он их не притесняет, – сообщила княжна.

– И правильно делает, – сказал я.

Мои поданные с зимы начали намекать, что мне пора бы снова жениться. Оставаться вдовцом может только пожилой мужчина. Разрешалось год носить траур, а потом надо было делать выбор. Мне перечислили всех княжон на выданье, с которыми я состоял в не очень близком родстве. Можно было породниться с каким-нибудь половецким ханом и заиметь союзника в степи. Или взять дочь боярина богатого и сильного. Меня такие варианты не устраивали. Не хотел иметь никаких обязательств ни перед кем из тех, кто живет по соседству со мной. Как-то, в самом начале княжения, обдумывая эпоху, в которую влип, я вдруг вспомнил, что скоро припрутся монголы гонять половцев, а потом во второй раз, чтобы остаться надолго. Воевать с ними не собирался, тем более, из-за родственников жены, потому что знал, чем это кончится. Если не получится договориться с монголами, придется сматываться далеко и надолго. Женитьба на Алике кажется мне более подходящим вариантом. На худой конец можно будет к отцу ее податься. Впрочем, я бы взял ее в жены и просто так. Уж больно красива…