В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл

— Что случилось?

— Сегодня вечером, пока я была на кухне и готовила ужин, двое мужчин ходили вокруг дома по сугробам, пытаясь заглянуть в окна.

Дом был в тупике, практически в лесу, поэтому посторонние туда не заходили.

— Вы их хорошо рассмотрели?

— Нет. Было слишком темно. Но я проверила все двери, и еще я поставила периметр на сигнализацию. Что мне делать, если они вернутся?

— Позвоните в 911, — номер полиции, — а потом мне.

Это меня напрягало. Я не уверен, что загадочных незнакомцев подослал Джон Москоу, но если он, то это уже за гранью добра и зла. К тому же если он так зациклен на мне, да еще и не стеснен в финансах, то, находясь на виду у всех в книжном туре в Нью-Йорке, я буду для него легкой добычей.

Задачка не из легких — найти способ осуществить мой книжный тур без осложнений.

В этом я очень рассчитывал на свою помощницу по кампании «Справедливость для Сергея Магнитского» — Софи Де-Селльер. Софи была выпускницей Эдинбургского университета, плюс к этому она заканчивала юридический на вечернем обучении. Несмотря на молодой возраст — двадцать девять лет, — ее отличало прекрасное знание жизни и большое внимание к деталям.

Она продумала мой график до мельчайших подробностей и договорилась с продюсерами и журналистами в Нью-Йорке об использовании разных запасных входов и выходов во избежание возможных засад. У большинства из них наша просьба нашла отклик, а те, кого она удивляла, наверное, просто не прочитали мою книгу.

Пока Софи дорабатывала график моего пребывания в Нью-Йорке, Натали позвонила вновь. Она была жутко взволнована:

— Билл, вам нужно приехать. Мне кажется, что этот час настал.

Она объяснила, что мама полностью перестала есть и пить и если это продолжится, то у нее в запасе всего несколько дней.

Я бросил всё и помчался в Нью-Джерси. К сожалению, мой брат не смог приехать, а супруге пришлось остаться в Лондоне с детьми. Поэтому мы трое: мой папа, я и Натали — по очереди дежурили у маминой кровати.

На этот раз мама была дома, а не в больнице. По старинке, у моих родителей был семейный доктор, который выезжал на дом. Он пришел в день моего приезда, и, общаясь с ним, я спросил, как нам заставить маму есть и пить.

— Никак. Она решила, что ее время пришло, — вот так просто ответил он. Доктор, как и я, знал, что она не хотела искусственно продлевать свою жизнь. Он объяснил, что ее организм будет медленно угасать без боли и дискомфорта.

Следующие несколько дней я был рядом с мамой, разговаривал с ней и напоминал ей, что она не одна. По видеосвязи через «Фейс-тайм» я соединял ее с братом, моей супругой и детьми.

Время от времени я делал перерыв и бродил по дому, чтобы отвлечься, используя лестницу для физических упражнений. Отец собрал огромную библиотеку: около 35 тысяч томов были аккуратно расставлены по полкам в подвале дома. Книги самые разные — от Аристотеля до св. Фомы Аквинского и Гоголя, по разным предметам — от геофизики до истории искусств и топологии. Книги на английском, французском и русском языках были систематизированы, как в университетской библиотеке. Он прочитал их все. Когда мы приезжали к родителям, дети обычно играли в прятки среди этих стеллажей и пропадали там часами. Блуждая по подвалу, я удивлялся тому, как завораживало папу коллекционирование книг и как мама ненавидела эту его одержимость.

В эти последние дни я смог сосредоточиться на маме, но каждый раз, когда я проходил мимо окна во двор, я вспоминал про Джона Москоу и его запрос, и тогда злость переполняла меня — злость на себя за то, как я мог думать о нем в такой момент.

В последние четыре дня дыхание мамы становилось всё более и более медленным. Вечером четвертого дня пришли две медсестры, пообещав сделать укол морфия, если поймут, что она страдает. Однако, осмотрев ее, они заверили меня, что этого делать не надо.

С закатом уходила и она. Я держал ее за руку и говорил, что люблю. Последний вздох, и ее не стало.

Есть такое выражение, «покойся с миром». И это действительно так: я видел, что она уходила с миром, без борьбы, оставив позади боль и страдания.

Позже, после того как ее тело отвезли в похоронное бюро, я поехал к озеру Карнеги, расположенному неподалеку. Там был небольшой съезд к воде, где я любил останавливаться по дороге от дома родителей до больницы, чтобы побыть одному в тишине и поразмышлять. Глядя на неподвижную массу воды, я вдруг подумал, что кончина мамы в своем доме была менее тяжелым испытанием по сравнению с тем, что я видел, когда навещал ее, еле живую, в больнице, со всеми этими подключенными трубками и аппаратами. Да, утрата мамы принесла с собой опустошение, но то, что я был рядом с ней в последние минуты, некоторым образом облегчило ее уход.

Смерть мамы стала второй тяжелой потерей в моей жизни после смерти Сергея Магнитского. Естественная, мирная смерть моей мамы, дома, среди людей, которых она любила, делала убийство Сергея еще более зловещим. У него отняли не только десятилетия жизни, но и последние минуты, в течение которых с ним не было никого, кто любил его. Он был в холодной камере, где его забивали палачи. По пути домой в Лондон я понял, что должен направить в праведное русло всю свою скорбь, вызванную утратой мамы, и всё возмущение, связанное с гибелью Сергея: через две недели я вернусь в Нью-Йорк и буду представлять читателям свою книгу «Красный циркуляр».

2 февраля 2015 года я вновь оказался на Манхэттене. Мое первое интервью было назначено на 6:45 утра на телеканале «Фокс» в шоу «Фокс и друзья». Софи попросила продюсеров не объявлять заранее о моем интервью, чтобы Джон Москоу и его команда ничего не знали о нем, пока я не выйду в эфир.

В здание «Фокс» мы должны были попасть через разгрузочный док со стороны 48-й Западной улицы, примерно в 140 метрах от главного входа на 6-й авеню. Наша машина остановилась рядом с фурой, ожидавшей разгрузки.

Рядом с ней, покуривая, стояли грузчики. Один из них крикнул:

— Ребята, вы ошиблись! Вам нужен вход с другой стороны.

— Нет-нет, — ответила Софи. — Всё правильно. Мы на месте.

Грузчик собирался сказать что-то еще, но в этот момент дверь дока открылась и появились два крепких охранника. «Господин Браудер?» — поинтересовался один из них. Я кивнул. «Идите за нами». И мы пошли. Нас провели по лабиринту коридоров прямо в фойе для гостей шоу на первом этаже.

Воспользовавшись рекламной паузой, продюсер подсадил меня к трем ведущим шоу на диван, стоявший в центре съемочной площадки. Россия в последнее время не сходила с новостной ленты: она вторглась в Украину, сбила пассажирский самолет, жульничала на Олимпийских играх — и ведущие были едины в том, что Путин оказывает вредоносное влияние на весь мир. Я рассказал им историю Сергея, как уже делал до этого много раз, но теперь подкрепил ее своей книгой, которая лежала на журнальном столике перед ними. Интервью было коротким и заняло меньше пяти минут, но прошло на ура.

Тем же путем без каких-либо проблем мы с Софи покинули шоу. Пока мы ехали на другой конец города, я представлял, как Джон Москоу смотрит мое утреннее интервью и судорожно названивает всем, пытаясь выяснить, куда я поехал дальше.

Следующее интервью было назначено в интернет-издании «Слейт». Это был не прямой эфир, а запись подкаста, поэтому Джон Москоу не мог знать, где я нахожусь, но мы все равно воспользовались черным входом.

После этого я дал еще два интервью для «Уолл-Стрит Джорнэл» и «Бизнес-Инсайдер», а вернувшись в отель — еще несколько интервью для радио, но уже из своего номера. По окончании записи я заказал поздний обед и стал готовиться к самому важному интервью моего турне — телевизионной передаче «Ежедневное шоу».

Живя в Лондоне в течение последних двадцати шести лет, я мало что знал о «Ежедневном шоу», сатирической новостной программе, которую тогда вел Джон Стюарт, остроумный комик и большая язва. Я переживал, что это всё же комедийное шоу, но Джулианна Гловер — моя знакомая и лоббистка в Вашингтоне, помощь которой в принятии закона Магнитского была неоценима, — заверила меня, что это шоу гарантирует «Красному циркуляру» статус бестселлера.