Морские гезы (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Меня Ян ван Баерле если и заметил, то не узнал. Ни монах, ни солдаты тоже не обратили на меня внимания. На перекрестке они повернули налево, в сторону центра города.

Я пропустил процессию. Достав из штанов пистолеты, догнал солдат с аркебузами. Стрелял с двух рук в упор. Целился в шею в просвете между кирасой и шлемом. Солдаты, если и услышали срежет колесиков, среагировать не успели. Левый пистолет выстрелил на доли секунды быстрее. Пламя, вырвавшееся из стволов, опалило волосы, обогатив запах сгоревшего пороха паленой шерстью. Я уронил пистолет из правой руки на выложенную булыжниками дорогу, выхватил из ножен кинжал и рванулся к третьему солдату. Он обернулся, сразу оценил ситуацию, выпустил веревку и потянулся за мечом. Я швырнул в него второй пистолет. Солдат инстинктивно отбил пистолет правой рукой, потеряв доли секунды, которых мне хватило, чтобы двинуть ему ногой по яйцам, а затем всадить кинжал в левый глаз, показавшийся в тени шлема, с черным зрачком почти во весь белок. Вогнал лезвие глубоко. Солдат левой рукой схватился за мое правое предплечье и выдохнул мне в лицо мерзкую смесь чеснока и винного перегара. Хватка была судорожная, цепкая. Я с трудом повертел кинжалом в черепушке, после чего пальцы солдата ослабли. Я выдернул кинжал, покрытый розоватой слизью, очистил лезвие о щеку солдата, поросшую курчавой черной бородой, в которую ручьем потекла алая кровь. Я оттолкнул тело, которое, расслабившись, начало оседать и наклоняться вперед, на меня. Солдат упал навзничь, раскинув в стороны руки ладонями кверху, словно показывал, что в них нет ничего. Инквизитор оказался самым шустрым. Приподняв руками полы рясы, он, не оглядываясь, уже летел по улице и кричал: «Гезы! Гезы!». Черная накидка на бегу подлетала и опадала, напоминая взмахи вороньих крыльев.

Ян ван Баерле стоял на месте, тупо глядя на упавшего навзничь солдата. Даже не попытался развязать руки.

Я разрезал веревку кинжалом, приказал:

— Подбери мои пистолеты и спрячь их под дублет.

После чего вынул из-за пояса убитого солдата третий пистолет. Он был заряжен. Я засунул его в свои штаны. Вполне возможно, что он пригодится в ближайшее время. Из домов выходили люди, смотрели настороженно на нас, то ли пытаясь понять, что произошло, то ли раздумывая, напасть или нет?

— Иди за мной, — приказал я шурину, напялив низко ему на голову шляпу Маартена Гигенгака, чтобы хоть немного прикрыть синяк.

Мы повернули за угол и побежали. На следующем перекрестке опять повернули и пошли шагом. Здесь было много мастерских шорников. Они слышали выстрелы и крики, догадались, что это наших рук дело, но все отводили глаза, стараясь не замечать нас.

Когда я остановился на перекрестке, решая, куда идти дальше, шорник из крайней мастерской, изготовлявший седло, сидя на табуретке у открытого окна, показал рукой налево и сказал:

— А потом направо и выйдете к городским воротам.

— Спасибо! — поблагодарил я.

Стража у ворот наверняка слышала выстрелы, но, поскольку крики прекратились, решила, наверное, что и без них разобрались. Двое, сняв шлемы, сидели в тени караульного помещения, играли в триктрак, еще двое солдат, опершись на гвизармы, и младший командир с коротким мечом, как у убитого мной, стояли возле открытых ворот и смотрели на заезжающую в город телегу, запряженную серым мерином, которой управляла полная пожилая женщина с красным лицом. Поклажа на телеге была накрыта старым холстом с прорехами. Наверное, пытаются угадать, что везет женщина, сколько надо взять с нее пошлины и сколько скрысить, пока отсутствует налоговый чиновник. До выходящих из города мужчины и юноши им не было дела.

Пройдя по деревянному мосту над сухим и мелким рвом, поросшим зеленой травой, я повернул в сторону реки.

— Зачем ты ходил в этот дом? — спросил я шурина.

— Меня попросили письмо передать, — ответил Ян ван Баерле.

— Всего лишь письмо? — не отставал я.

— Да, — ответил Ян, понял, что я догадался, что он врет, и наклонил голову.

— Выкладывай всё, — потребовал я.

— Меня попросили узнать, почему не отвечают на их письма. Дали еще одно. Я должен был отдать его и потребовать плату. Если пойму, что там все в порядке, передать еще кое-что на словах, — выложил он.

— А они тебе не подсказали, что сперва надо последить за домом, расспросить соседей, послать туда какого-нибудь мальчишку, чтобы проверил, нет ли там засады? — язвительно поинтересовался я.

— Нет, — печально ответил Ян ван Баерле.

— Те, кто послал тебя, или подлецы, или такие же дураки, как ты. Не знаю, что хуже, — сказал я. — В следующий раз, когда кто-нибудь попросит тебя выполнить какое-нибудь поручение, даже самое невинное, направишь его ко мне. Понял?

— Да, — промямлил юноша.

Маартен Гигенгак ждал нас со стороны Речных ворот, поэтому заметил не сразу. Мы подошли по берегу, порядком испачкавшись во время пересечения ручьев с помоями и отбросами, которые вытекали в реку из города.

— Пушка заряжена, — первым делом доложил матрос.

— Хорошо, — произнес я. — Отдавай швартовы.

Иол медленно развернулся лагом к течению. Какое-то время перемещался так, не слушаясь руля. Только когда поднятый парус наполнился ветром, иол развернулся полностью и быстро пошел вниз по течению. Я смотрел на пристань, которая, как казалось, удалялась от нас. В ближайшие месяцы нам сюда хода нет. Наверняка инквизитор запомнил меня. Встретит случайно на улице, когда пойду в ратушу к главному интенданту, или выйдет на пристань, когда будем разгружать иол, — и гореть мне на костре. Как говаривал один мой однокурсник по институту, не ведавший радости матерных слов, символические парадигмы модернизации культурного пространства не соответствуют моему виденью проблемы. Так что про ренту в двести флоринов можно забыть. Будем считать, что она накрылась медным юношеским романтизмом.

21

Иол пострадал не сильно. Подконопатили его немного, просмолили — и перестал течь. В положенное время я отправился на нем в Сэндвич с грузом сыра. Обратно повез пушки для роттердамского купца, которому надо вооружить достраиваемый гукер. Заплатит он за каждую всего на пятьдесят флоринов больше, чем обойдется мне, так что на этом рейсе я заработаю в два раза меньше, чем на предыдущем. Голландские купцы, в отличие от испанских военных, в пушках нуждались не очень сильно, переплачивать не желали. Что ж, полторы сотни золотых за три-четыре дня — тоже не плохо. Если бы не продолжительные перерывы между рейсами, и вовсе было бы хорошо.

Ян ван Баерле знает о моих потерях, поэтому старается всячески угодить. Даже внимательно слушает мои наставления по судовождению и навигации. В Сэндвиче он встретился со своими единомышленниками и, как рассказал потом, передал им всё, что я о них думаю. Больше ему никаких заданий не давали. Может быть, еще и потому, что в Антверпен мы перестали ходить.

Поняв, что на иоле я теперь слишком долго буду зарабатывать на большой корабль, начал строительство среднего. Заказал Третье Шуурману. Он уже знает мои требования и не спорит, когда не понимает, зачем надо эдак, а не так, как он привык делать. Строю трехмачтовую марсельную шхуну, которую в будущем будут называть джекасс (осел). Подразумевали мула из-за смешанных парусов: все косые — я остановился на бермудских, — кроме марселя на фок-мачте, но с английским языком и тогда у многих моряков были проблемы, посему перепутали. Косые паруса легче обслуживать, надо меньше команды, и они позволяют идти круто к ветру. Главный недостаток их — на высокой волне при попутном ветре шхуна сильно рыскает. Лекарством от этого будет прямой марсель на фок-мачте. Длина джекасса будет двадцать два метра, ширина пять, осадка около полутора, грузоподъемность тонн сто пятьдесят. Такое сможет ходить довольно быстро, в том числе и по мелководью, — главные условия, которые необходимы небольшому и потому слабо вооруженному судну в этих водах. Поскольку я после женитьбы на Моник ван Баерле стал своим для роттердамских купцов, надеюсь, будет что перевозить, если у самого денег не хватит на груз. А их не хватит, даже с учетом тех, что заработаю на перепродаже пушек, пока будет строиться джекасс. Я решил вооружить его бронзовыми тремя двадцатичетырехфунтовыми карронадами и двумя полупушками с удлиненными стволами, одну из которых буду использовать, как погонную, а другая будет служить для поражения догоняющих кораблей. Плюс порох, пыжи, уксус, ядра, картечь, книппеля. На вооружение уйдет немного меньше денег, чем на само судно. Надо ведь иметь хоть какую-то защиту. Топить вражеские корабли на большой дистанции я не собирался, но перебить картечью пиратов, устремившихся на абордаж, карронады смогут.