Не расстанусь с Ван Гогом - Екатерина Островская

– Да я уж сам как-нибудь…

Втроем вошли в лифт.

– Точно, сам доберусь, – повторил Холмогоров. – Сейчас еще в бар заскочу. А вдруг вы понадобитесь Багрову?

Парни переглянулись и вышли из кабины.

– Бар на втором этаже, – предупредил один.

Двери сдвинулись. Багров нажал кнопку второго этажа и сам не понял, зачем так сделал.

Помещение бара было больше похоже на ресторанный зал, посреди которого возвышалась круглая стойка, ярко освещенная, при том, что остальное пространство скрывалось в полумраке. Холмогоров оглядел зал, показавшийся ему полупустым. Больших компаний не было, за отдельными столиками сидели парочки. Или группы по три или четыре человека. То есть никак не аншлаг.

Саша подошел к стойке. Рядом на высоком барном стульчике сидела блондинка на вид лет двадцати пяти или чуть больше, перед ней стоял бокальчик с коньяком.

– Добрый вечер, – поздоровался с ним бармен. – Что желаете?

Холмогоров и сам не знал, чего хочет. Вернее, знал, только его желание было трудновыполнимым.

– Коньячку соточку, – произнес он и покосился на блондинку. – А что, кстати, девушка пьет?

– «Хенесси экселенс».

– Вот его и давайте.

– Хороший выбор, – угодливо улыбнулся бармен.

Блондинка, судя по всему, слышала весь разговор. Потому что подняла глаза на Холмогорова, потом отвернулась и тут же посмотрела снова. Узнала, видимо. А он еще раз обвел взглядом зал, словно выбирая столик. Потом взял бокальчик, отодвинул предложенное блюдце с нелепыми очищенными фисташками и бросил бармену:

– Я здесь, пожалуй, посижу. Вы не против?

– Располагайтесь, – изобразил радость парень.

Холмогоров устроился на свободном стульчике и сделал глоток. Причем особой разницы между тем, что заказал сейчас, и коньяком Багрова не почувствовал.

Блондинка сидела совсем рядом. На ней было черное коктейльное платье с гипюровой вставкой на груди. Он снова поймал ее взгляд и произнес:

– Добрый вечер.

– И вам того же, – кивнула блондинка.

Она была загорелой, если, конечно, лицо не покрывал умело наложенный тональник.

Саша сделал еще один глоток и спросил:

– Я вам не мешаю отдыхать?

Молодая женщина улыбнулась. Ее улыбка оказалась вполне обаятельной.

– Как раз наоборот.

– Вы здесь не на работе?

Собеседница смутилась.

– Что вы! Меня подруга пригласила, у нее тут романтическое свидание. Познакомилась с парнем по Интернету, тот назначил место встречи, и она попросила меня пойти с ней – вдруг парень не понравится, тогда можно отговориться, будто случайно встретилась давняя знакомая, которая в городе проездом, а потому надо пообщаться наедине.

– Судя по всему, парень вашей подруге понравился?

– Что-то вроде. Я отошла, чтобы не мешать им узнавать друг друга. Допью коньяк и, если от нее не поступит никаких сигналов, пойду домой.

Сигналов не поступало. Блондинка допила свой коньяк. Холмогоров поспешил сделать то же самое, после чего заказал еще два по пятьдесят.

– Мне чрезвычайно повезло, – сказала она, – я сразу догадалась, кто вы. И даже загадала: если Холмогоров подойдет к стойке, то мое желание сбудется, а если к какому-нибудь столику в зале, то нет.

– А что вы пожелали?

– Увы, раскрывать суть загаданного нельзя.

Они разговаривали и словно специально, чтобы продлить общение, не притрагивались к коньяку.

– Вы сказали, что если у подруги все сложится нормально, то пойдете домой. Вероятно, рядом живете?

Блондинка кивнула.

– Пять минут неспешным шагом.

– Ну, тогда пойдем, – сказал Саша и подал молодой женщине руку, помогая сойти с высокого стульчика.

Ее звали Ната.

Возле гардероба новая знакомая заскочила в дамскую комнату, доверив Холмогорову номерок. Саша получил по нему коротенькую норковую шубку и стал дожидаться. Тут к нему подкрались те двое, что доставили Холмогорова в гостиницу.

– А ты не теряешься, – произнес один, кивая на шубку. – Я вот пятый день торчу здесь и пока никого не зацепил.

– Чего же так? – спросил Холмогоров, изображая сочувствие.

– Работа была, – ответил парень, – Багров просил с одной крысой разобраться. Была, правда, одна баба, но больше по работе.

– Хоря стреляет, как бог, – встрял второй.

– Почему Хоря? – удивился Саша.

– Фамилия такая – Хорьков, – объяснили ему.

Из дамской комнаты вышла Ната. Парни заметили ее и протянули Александру ладони для прощания.

– Ну, удачи тебе, артист. А то давай, домчим вас? – предложил один.

– А может, поделим твою королеву на троих, а? – предложил другой.

Холмогоров покачал головой. Парни настаивать не стали.

Ната жила и в самом деле совсем недалеко. На лифте поднялись на последний этаж старого дома и вошли в квартиру.

– Оба-на! – поразился Холмогоров, не предполагавший увидеть мраморный пол и бронзовые настенные светильники.

Прихожая была просторной, заканчивалась арочным проемом, за которым находилась гостиная с белыми кожаными диванами и креслами.

– Откуда такая роскошь? – продолжал удивляться Саша. – Богатый папа презентовал?

– Сама заработала, – с грустью объяснила Ната, – года три только на нее и вкалывала, отказывая себе во всем.

– Что ж за работа такая? Ты случайно не киллер? А то я зашел, полный надежд, но вдруг…

– Я нотариус.

Ната показала ему квартиру: гостиную, столовую с кухней. В спальню не позвала, сказав, что Саша успеет еще туда заглянуть. Потом они расположились в столовой возле короткой барной стойки, и Холмогоров заметил, что подруга Наты ошиблась – надо было назначать встречу в другом баре. Хозяйка не сразу поняла комплимент, а когда сообразила, на что гость намекает, рассмеялась:

– Я к себе домой никого не приглашаю и никого не привожу: хочу, чтобы знакомые меня считали такой же, как и они сами. А мои друзья – люди с весьма средними доходами.

– Может, и они тебя не решаются приглашать в гости из тех же соображений?

Хозяйка достала из бара бутылку «Курвуазье», заметив:

– После коньяка – только коньяк.

Но выпили всего по рюмке, никуда не торопясь, впрочем. Саша рассказывал о съемках, в которых принимал участие, вспомнил несколько киношных баек. Потом оборвал себя на полуслове и удивленно спросил, обратив глаза к небу:

– Господи, ну что мы как не родные сидим? – И перевел взгляд на хозяйку. – Дай я тебя поцелую, моя хорошая…

Утром он вышел из душа, обмотав бедра легким махровым полотенцем. И в таком виде пошагал в столовую, где его уже ждал завтрак. Снова говорили обо всем подряд, и Холмогоров вздохнул, что не хочет уходить. Но съемочный день обычно начинается очень рано, он и так уже опаздывает. К тому же сегодня надо прогнать с десяток эпизодов, а потому закончить придется далеко за полночь, так что приехать вряд ли получится.

– А я и не навязываюсь, – спокойно сказала хозяйка.

– Я позвоню, – попытался соврать он.

– Звони. Кстати, пока ты спал, я записала тебе номера моих телефонов.

– И под каким именем ты значишься на моей сим-карте?

– Под именем «Нотариус», – ответила Ната. – Чтобы твоя жена не догадалась.

– Какая жена? – удивился он.

– А у тебя их много? – улыбнулась девушка. – Прости, ты меня всю ночь упорно называл Надей.

Глава 4

Ровно в семь вечера в дверь позвонили. Томас Линдмарк оказался высоким блондином лет тридцати пяти. От него так пахло одеколоном, словно инспектор освежил щеки перед тем, как нажать кнопку звонка.

– Старый дом, – приветливо улыбнулся он, просовывая ноги в шлепанцы, которые несколько дней назад принес Холмогоров для личного использования. – У меня почти такой же в Стокгольме. Самый центр – Гамластан, старый город. Только у нас пахнет морем, а здесь везде едой.

– Можно посмотреть ваши документы?

Линдмарк достал из кармана бумажник, развернул и показал ламинированный прямоугольник со своей фотографией. К бумажнику был прикреплен жестяной жетон с эмблемой и выдавленной надписью «Interpol».

– Достаточно?

Надя кивнула, хотя особо не вглядывалась.

– Где вы храните картину? – спросил инспектор, заглядывая зачем-то в кухню.

– Обычно в надежном месте.

– Если вы арендуете ячейку в банковском депозитарии, то это не лучшее место для ее сбережения. Должны быть специальные условия – определенные температура и влажность. Хотя… Вы позволите пройти?

Надя кивнула уже в спину направляющемуся в глубь квартиры инспектору и произнесла:

– Но сегодня я по вашей просьбе принесла ее сюда.

Линдмарк прошел в комнату и огляделся.

– А здесь пахнет уже духовной пищей, – заметил он и снова приветливо улыбнулся, чтобы хозяйка лучше оценила его шутку.

Гость подошел к «Едокам картофеля» и начал рассматривать картину.

– Вы очень хорошо владеете русским, – сказала ему Надя.

– Учил, а теперь приходится часто на нем общаться. Я родился в Таллине, знаете ли, но потом родители поехали на родину предков отца, в Швецию. И школу уже там окончил. – Он наклонился к холсту, потом отстранился. – Эта картина и есть. Именно.