Ричард Длинные Руки — эрцгерцог - Гай Орловский

Мы двигались согласованным с Ульрихом и Готфридом маршрутом, захватывали города, наконец сэр Норберт сообщил с тревогой, что с трех разных сторон нам наперерез двигаются три многочисленные конные орды.

Граф Ришар вздохнул с облегчением.

— Я уж и не надеялся…

— Какие у них силы? — спросил я.

— Примерно впятеро больше, — сказал Норберт, — чем у нас, но все одинаковые, ваша светлость. На этот раз никаких огров не замечено.

— А кентавров, троллей?

— Вроде бы тоже нет, — сказал он, — но ручаться не буду. Среди обычной конницы их не особенно рассмотришь, да и пыль у них всегда столбом.

— Пошлите гонцов к герцогу Ульриху, — сказал я, — и к герцогу Готфриду. Мы ударим первыми, они пусть поддержат с флангов.

Разведчики донесли, что отряды варваров медленно и неспешно, чувствуя полное превосходство, стягиваются на той стороне гигантской долины, куда мы вступили. Раньше я назвал бы их орды войском, теперь уже знаю, что это разные племена, их вожди договорились на короткое время отложить смертельную вражду и ударить по чужакам вместе. Когда начнется бой, все будут больше следить друг за другом, чтобы никто не увиливал, все должны нести потери, а не отсиживаться за чужими спинами…

Асмер вывел вперед лучников, всего три шеренги, однако вдоль всего длинного строя, это не меньше двух тысяч человек. Растет Асмер, хоть и поневоле, но в роли военачальника он мне важнее, чем лучший на всем Севере стрелок из лука.

За его людьми расположились плотными рядами тяжеловооруженные всадники, а уже за ними стоят наготове пока невидимые для варваров копейщики Макса.

Ришар снова пожертвовал своих знаменитых скакунов для посыльных, носятся быстрее, чем голодные стрижи над озером. Исполинское войско выстраивается медленно, однако без привычной феодальной вольницы, где граф не изволит стоять рядом или позади барона, тем более — виконта. У меня титулами можно мериться только за столом, но не перед лицом противника.

Со стороны войска варваров донеслись слабые звуки рожков. Пропел один, тут же подхватили в разных концах, я подосадовал, что не заметил, откуда пришел сигнал, туда надо бы нацелить удар в первую очередь.

Граф Ришар сказал нервно:

— Началось…

Я ощутил дрожь во всем теле, но сказал натужно бодро:

— Граф, мы уже били их в Сен-Мари.

Он ответил недовольно:

— Тогда была неожиданность на нашей стороне! В Сен-Мари варвары с такими воителями столкнулись впервые. А теперь, битые, что-то да придумают…

— Сплюньте, граф.

По его знаку ко мне подъехали устрашающего вида рыцари в блестящих, как солнце, доспехах и разом сомкнулись вокруг меня, словно волны вокруг утеса. Я узнал старшего, сэра Переальда, от отличился в прошлых битвах в Сен-Мари, и как когда-то Макс на Каталаундском турнире, так и этот всюду умело берег мою спину.

Как я понимаю, это моя стража или мои телохранители, знатные юноши из благороднейших семей, которым прочат великое будущее, потому и постарались впихнуть их ко мне поближе, чтобы я их рассмотрел, убедился в их преданности и самоотверженности.

Рядом с сэром Периальдом такой же молодой, едва-ед- ва усы начали пробиваться, розовощекий великан Умальд, уже успевший еще в оруженосцах одержать ряд блистательных побед в поединках, Айсватер, известный тем, что в полных рыцарских доспехах с двуручным мечом в руке и тяжелым щитом перепрыгивает любого рыцарского коня, не коснувшись высокого седла, сэр Йомильд — высокий, худой, невероятно быстрый, одержавший немало побед па турнирах, Динальд — знатный рыцарь из Сен-Мари, последний отпрыск древнейшего рода, Лионель — этого я знавал как искусного запевалу, однако он оказался еще и свирепым бойцом…

С удивлением и удовольствием увидел среди телохранителей еще двух гигантов: Хрурта и Ульмана, едва ли не первых моих рыцарей, что присягнули мне, тогда еще беститульному, в захваченном мною замке Амальфи.

Также при мне десяток гонцов на быстрых конях, в случае необходимости мигом разнесут в любой конец войска мои приказы, и отец Тиберий с требником в руках и большим крестом на груди.

Я оглянулся на копейщиков Макса. В прошлый раз копья были длиннее, тяжелее и толще, их поднимали по двое-трое, но граф Ришар после побед в Сен-Мари моментально сделал верные выводы, а Макс с жаром и молодым энтузиазмом тут же с его помощью перевооружил своих копейщиков. Для отражения атаки варваров не обязательно готовить такие же заостренные бревна, как для закованных в железо рыцарей. Сейчас копья тоньше и даже короче, зато их настолько много, что отсюда кажется, что гигантское войско ощетинилось, как испуганный еж.

Я с холма хмуро всматривался в грозные фигуры тысяч варваров, рослых и широкоплечих, полных боевого задора, нетерпеливых, готовых ринуться в бой без приказа, если вожди слишком уж будут медлить с сигналом. Напрягая зрение, я различал пояса, главное отличие воинов одних племен от других, здесь не только все цвета, но также из кожи, металла, полотна, некоторые узкие, как веревка, другие такие широкие, что закрывают весь живот, как панцирем, многие различаются по количеству ременных петель и стальных колец…

Есть отряды длинноволосых, есть с обрезанными коротко, одно племя разрисовало себя причудливой татуировкой, но я подивился, что только одно. Похоже, сюда стеклись воины со всех концов Гандерсгейма, как с гор, так и из пустынных областей, а еще вот те, судя по знакам на лице, прибыли с побережья…

Я видел, как волнуются наши воины, опытные ветераны лишь посуровели и успокаивали молодых, а те сжимают рукояти мечей и топоров, дышат часто и трудно, словно уже в схватке, дергаются, лица раскраснелись, глаза горят безумной отвагой.

Варвары не удосужились узнать, сколько нас, слишком уверенные в своем превосходстве, в силе, которую сравнивают только с жителями тех королевств, которым милостиво оставили жизнь на их землях.

Я медленно продвигался между готовыми отрядами в передние ряды, за мною, как завороженные, протискивались мои военачальники и телохранители.

Слышно было, как один из ратников, побледнев, шепнул другому:

— Как же их много!.. Тут не меньше десяти тысяч… А еще вон там на фланге… и в запасе…

— Тысяч тридцать, — согласился второй воин, но голос спокойный.

Я услышал, остановил коня и сказал первому громко:

— Не пересчитывай тех, кого побаиваешься. К твоей смерти доступ открыт только одному, сколько бы врагов ни оказалось напротив.

Он кивнул, повеселел, я поехал дальше, вот сказанул же явную глупость, но зато многозначительную, а мы всегда ловимся на многозначительность, на пышные одежды, властный голос, красивые жесты. И как этот простак сразу перестал бояться, так и мы из-за какой-то хрени можем стать хуже или лучше, всего лишь оттого, каким тоном будет сказано. И кем. А еще с коня или с земли.