Масштабная операция - Валерий Рощин

— Похороните капитана Воронцова. И… устройте могилу понезаметнее. Чужие здесь края, как бы не разорили ублюдки.

Пока воины занимались погребением, а комбриг нервно дымил очередной сигаретой, майор составил донесение, зашифровал его и, связавшись с отделом «Л», неторопливо продиктовал «смертельный приговор» Станиславу Торбину.

Седьмое донесение стало венцом их многодневного изнуряющего расследования.

А по прошествии четверти часа они без труда отыскали по следам место, откуда вел слежку за лагерем эмира и сам Гросс…

4

Офицер спецназа резко обернулся — метрах в двадцати пяти несколько вооруженных людей в камуфлированной форме, маскируясь за стволами деревьев, медленно приближались к нему. Повадками и видом на сепаратистов они не походили, однако, само их появление стало полной неожиданностью.

Дальнейшие события разворачивались в том же безмолвии и столь же стремительно.

Не мешкая, он развернул готовую к стрельбе винтовку в сторону незнакомцев, на что бойцы неизвестного отряда ответили тем же — семь стволов различного автоматического оружия в тот же миг были направлены на капитана. Пятеро замерли, держа его на прицеле, а два человека продолжали движение. Вскоре в этих двоих он узнал Щербинина и Сомова.

Пока еще не понимая сути происходящего, Станислав опустил СВД…

— Ты удивлен? — поинтересовался командир бригады, подходя вплотную и вместо того, чтобы пожать руку одному из своих лучших офицеров, отчего-то пристально посмотрел на его снайперку: — Разреши взглянуть.

Полковник взял винтовку, затем извлек из кобуры Торбина «Гюрзу» и тут же передал оружие майору, который к тому времени уже вынул из-под дряхлого дерева пулемет. А вот «Дротик» Воронцова, прихваченный на всякий случай Гроссом, комбрига весьма заинтересовал. Он с легкостью выудил его из жилетного кармана Стаса, проверил наличие патронов в обойме и уточнил:

— Если не ошибаюсь, это пистолет Циркача?

— Циркача, товарищ полковник, — подтвердил оперативник.

— Отлично, — кивнул он и подал знак бойцам, разрешающий тем подойти ближе.

Капитан все еще пребывал в смятении — слишком уж неожиданной выглядела встреча с хорошо знакомыми людьми, которым по идее надлежало находиться почти в ста пятидесяти километрах от забытого богом, глухого местечка. Но это смятение не шло ни в какое сравнение с тем изумлением, которое он испытал минутой позже. Когда пятеро спецназовцев, только что спокойно наблюдавших разоружение предателя, слегка расслабились и встали за спиной комбрига, последовало нечто необъяснимое и странное, лишившее Торбина на какое-то время способности что-либо понимать.

— Что-то я не пойму, — тихо, почти на ухо полковнику прошептал майор, — почему же он не с ними? И вроде, как выслеживал кого-то с винтовкой. Даже, по-моему, стрелять собирался. Что-то не сходится…

В ответ Юрий Леонидович вдруг обхватил рукой шею Сомова, развернулся, прикрываясь им, и за считанные мгновения выпустил в бойцов из «Дротика» всю обойму. Отбросив ненужный пистолет, выдернул из ножен кинжал и, не давая опомниться Константину Николаевичу, всадил по самую рукоятку в его неприкрытое бронежилетом горло.

Словно во сне Станислав смотрел, как сквозь пальцы майора, пытавшегося зажать ладонями ужасную рану, фонтанчиками била кровь. Как обезумевший взгляд его метался по сторонам, лишь на мгновение задерживаясь на двух стоящих рядом офицерах с немыми вопросами: «Почему?! Как же так?! За что?..»

Оперативник упал навзничь. Нескладная фигура несколько раз дернулась, левая окровавленная ладонь проползла вдоль тела по молодой зеленой растительности, оставляя на длинных листочках красный след. Потом ладонь сжалась в кулак, выдернув пучок травы и, застыла. Первая же боевая операция в карьере Сомова стала для него и последней…

Выстрелы из «Дротика» скорее походили на резкие щелчки, чем на звуки, издаваемые оружием обычного калибра, а сейчас — в лесной чащобе, они прозвучали еще глуше. Вряд ли кто-то из банды их услышал… Но не это сейчас занимало мысли Торбина. Те вопросы, что несколько секунд назад отчетливо читались в глазах майора, в не меньшей степени волновали и его самого. Пока Щербинин наблюдал предсмертные судороги подчиненных, капитан успел задрать брючину камуфляжки и выхватить из чехла, крепившегося ремнями к голени, последнее остававшееся у него оружие — нож разведчика. С тыльной стороны ручки относительно скромного по размерам ножа вставлялся патрон и порой во время рукопашной рубки, когда у ближайшего противника внезапно оказывался пистолет, либо автомат, эта штуковина спасала.

Увидев сидящего на поваленном дереве офицера с наставленным на него жерлом рукоятки, полковник вяло поморщился и присел на травянистый бугорок напротив.

— Убери, — молвил он, вытирая, забрызганную кровью правую руку об одежду мертвого Сомова. — У тебя братец, один хрен, выхода нет.

Не произнесший с момента встречи ни единого слова Гросс, продолжал безмолвствовать. Однако оружие не убрал.

— Не въезжаешь? — усмехнулся пожилой собеседник. — Что ж, не мудрено. Так и быть, объясню, только опусти свою пушку.

Не снимая большого пальца с рычажка спуска, Станислав немного отвел нож в сторону.

— Вот посмотри, — кинул комбриг к его ногам пустой шприц. — Этим был умерщвлен рядовой Тоцкий.

Заметив насмешливый взгляд молодого человека, достал из кармана другой — точно такой же и бросил его следом за первым.

— Вот тот, о котором ты только что подумал. С его помощью полчаса назад ты прикончил Циркача, верно? А эту вещицу узнаешь? — теперь в руке Щербинина появился надрезанный нейлоновый шнур со скрепером-блоком. — Правильно. И про нее ты не в курсе. Тогда послушай внимательно — уж мне-то, поверь, есть, что рассказать про твою «деятельность».

Торбин приготовился слушать, но глаз с полковника, только что убившего шестерых подчиненных, не сводил…

— Видишь ли, приблизительно за тридцать минут до того, как твоя группа покинула расположение лагеря на БТРах, фээсбэшники перехватили чей-то разговор по рации, а точнее подробный доклад об операции «Вердикт». Штаб опергруппы решил направить следом за вами второй отряд под моим командованием. И что же нам довелось лицезреть, идя по твоим следам?

Юрий Леонидович вопросительно уставился на оппонента, но опять не получив ответа, продолжал «изобличение»:

— Вначале мы отыскали беднягу Тоцкого с двумя безобидными ранками на теле. Вроде бы заурядный укус змеи… Мало ли, — с кем не бывает… А недалеко — в траве мои бойцы вдруг находят шприц с остатками яда. Сутками позже, недалеко от могилы молодого Деркача обнаруживается обрезок страховочного фала, послуживший причиной его гибели.

Командир бригады порылся в кармане, но вместо ожидаемой Стасом очередной улики, достал сигареты и зажигалку.

— Далее произошел подрыв Ивана Бояринова, — выпустил он клуб дыма. — К этому происшествию, следует признаться, оборотень отношения не имел. Как, впрочем, и к смерти сержанта Серова.

— Разве Серов погиб? — впервые подал голос Гросс.

— Да. И в докладе генералу Бондарю говорилось, что это дело рук «чертей», идущих следом за тобой. Тургенева они почему-то не тронули. Так вот… на чем мы остановились? Ах да! затем в перестрелке от пули изменника пал ефрейтор Борис Куц. Потом ножом в спину был убит прапорщик Шипилло. И, наконец, сегодня настал черед капитана Воронцова. Тебе данная хронология о чем-либо говорит?

История гибели его группы, преподнесенная в подобном ракурсе, не могла не озадачить Торбина. Мельком глянув на видневшуюся из открытого ранца Сомова аппаратуру спутниковой связи, он предположил:

— И обо всех этих домыслах вы, разумеется, исправно сообщали в штаб опергруппы.

— Куда было деться от выводов опытного оперативника!? — с плохо скрываемой издевкой воскликнул полковник и покачал головой: — Попал ты, приятель! Последнее и самое неутешительное для тебя заключение Сомов передал в отдел «Л» минут этак двадцать назад. Так что не обессудь — обратной дороги нет.

Внезапно у капитана промелькнула страшная догадка, заставившая до боли сжать рукоятку стреляющего ножа. Ошеломленный неожиданным открытием, он даже успел направить его в голову Щербинина и слегка надавить на рычажок спуска…

Но в эту же секунду Гросс получил сзади сильнейший удар по голове. Тупая боль пронзила все тело, сознание враз помутнело. Мышцы перестали повиноваться, и нож беззвучно выскользнул из руки на мягкую траву.

А следом и сам он как подкошенный свалился с поваленного дерева…

За семь месяцев до описанных выше событий, когда затянувшаяся поздняя осень на Кавказе вот-вот должна была смениться короткой ветреной зимой, а вместе с холодами ожидалось и относительное затишье на театре военных действий, подходила к концу седьмая по счету командировка Станислава Торбина в Чечню…