По волчьему следу (СИ) - Демина Карина

- Найдется, - Новинский вышел и дверь попридержал. – Заедает, зараза…

И не сама собой. Петли на двери новые, Бекшеев проверил. А вот дерево старое, но крепкое. За годы прошедшие слегка рассохлось, но вовсе не так, чтобы рассыпаться от малейшего прикосновения. Чинили эту дверь, надо полагать, именно тогда, когда и крышку, погреб прикрывающую.

Зачем?

Тут и спрашивать смысла нет. Понятно. Чтобы использовать дом. И наверняка использовали, пока не пришел кто-то, кто взял да убил четверых ходоков. А затем свалил тела в погреб, прикрыл крышкой…

Кто и зачем?

Конкуренты?

Нет. Те бы товар прибрали. Да и тела не стали бы прятать, наоборот, выставили бы предупреждением всем, кто посягнет на чужие тропы. Но главное – товар.

Брезент разостлали во дворе.

- Все, - сказал Новинский, затягиваясь горьким дымом. – Последний. Ежели еще чего найдете…

- Деревню надо будет обыскать.

- Обыщете, - Новинский выдыхал сизые вонючие клубы, и этот запах, табака, раздражал куда сильнее смрада мертвецов. – Потом. С полицией…

И Бекшеев просто кивнул.

Он поставил сверток на брезент, огляделся… а солнце высоко поднялось. Ощущение, что здесь время идет иначе. Этак оглянуться не успеешь, и вечер настигнет. А ночевать в деревне, пусть бы Бекшеев в проклятье не верил, не хотелось.

- Резать? – Зима вытащила клинок. – Ишь ты… запечатали.

- Печать…

- Да знаю. Тихоня, снимай.

И Тихоня перехватил камеру. Этак скоро и кристалл подсядет. Ну да пока заряд есть, надо пользоваться. Бекшеев очень надеялся, что в этом захолустье найдется фотоателье, где не испоганят пленку. Что-то было сомнительно, чтобы при полицейском участке своя фотолаборатория имелась.

Нож перерезал волокна легко.

А вот промасленная, покрытая изнутри рунописью ткань разворачивалась нехотя, с хрустом. Она слежалась и окаменела за прошедшее время. Но Тихоня и Зима справились.

- Ишь ты… - Тихоня вытащил из свертка еще один сверточек. Положил на брезент. И еще один. Третий. Четвертый. Были они небольшими, с пачку сигарет, но перевязанными плотно. И снова же – закрытыми печатью.

- Что это такое? – Новинский придвинулся ближе и даже сигарету убрать соизволил.

- По ходу дурман, - Тихоня подбросил один кирпичик на ладони. – Если и вправду он, то тому, кто им шеи свернул, благодарность выписать надо. Та еще дрянь.

Бекшеев протянул руку, и в нее молча вложили сверток. Был тот на ощупь шероховатым и твердым. И дальше что? Вскрыть? Бекшеев читал отчеты.

Анализировал.

- Доложить придется, - он вернул сверток к другим. – И сдать.

Наверняка пришлют еще людей.

Одно дело, когда через границу таскают вина с шелками, даже золото неподотчетное куда ни шло, но это…

- Он же… дорогой? – Новинский смотрел на кирпичи с любопытством.

А ведь и он доложит.

- Весьма, - Бекшеев все-таки вскрыл пакет. Бледно-розовый с резким запахом подгнивающих яблок порошок просыпался на пальцы.

- Звиняйте, шеф. Кажись, ошибся… дурман иначе выглядит.

- Лучше бы дурман, - Бекшеев поднес пальцы к носу. Запах стал резче.

И узнаваемей.

Так пахло от рук и чемодана целителя там, на опытной базе.

- Что за… - Зима оскалилась. – Это же…

Черный чемодан.

Бархатное нутро. И стеклянные ампулы рядком, как патроны в патронташе. Ампул два ряда. Верхний – с такой вот розовой пылью. Нижний – физраствор. Пыль растворяется долго, и запах её наполняет комнату. еще когда первым идешь, то ничего, а вот однажды Бекшееву выпал черед последним в процедурную заходить, он тогда едва не задохнулся от этой вот вони.

- Одинцову надо будет… и срочно. И охрану. Чтобы ни пылинки…

Уколы были болезненными.

Но надо терпеть.

Разгон того стоит. И раскрытие дара. Пусть принудительное, но все же… главное, следовать инструкциям. И не пропускать процедуры.

Бекшеев вытер пальцы платком.

Странно, что эту четверку не искали… откуда они несли груз? Или куда? Главное, что если во всех пакетах – а другие он вскрывать не рискнет – стимулятор, то… то где его производят?

В таких-то количествах?

Ответ напрашивался сам собой. И Бекшееву он не нравился. Категорически. Он стиснул кулак и…

- Стоять! – жестко произнес Новинский и, оглянувшись, раскрыл ладонь. Сморщилась кожа, растянулась, пошла рябью, складываясь уродливым рисунком.

Мгновенье, и на внутренней стороне ладони появился имперский орел.

Появился и исчез.

Особый отдел?

- Надеюсь… не стоит говорить, что… распространяться не следует? – Новинский произнес это совсем иным голосом, и из-под маски его, привычной, прижившейся, выглянуло ненадолго истинное лицо.

- Не стоит, - Бекшеев аккуратно положил распоротый пакет на брезент. – Надеюсь… получить объяснения.

- И я, - Зима села прямо на землю и обняла Девочку, которая вот ничего не поняла, кроме того, что Новинский стал нравиться хозяйке куда меньше прежнего. А потому оскалилась. И налитые краснотой глаза следили за каждым движением офицера.

- Меньше знаешь, дольше живешь, - заметил Тихоня в сторону.

- В этом есть своя правда, но… да…

Новинский обернулся на дом, явно прикидывая, что могли видеть солдатики.

- Мы нашли груз дурмана, - сказал он с нажимом. – Чистого. Который тащили через границу. Но кто-то ходоков убил. Спрятал в подвале. И груз не тронул. Наверняка, это ваш безумец…

- Это официальная версия? Или рекомендованная нам?

- В вашу работу вмешиваться не стану, - Новинский покачал головой. – Парней убили… но это и вправду к нашим делам отношения не имеет. Да и этих вот… кто бы ни положил, если бы дело было в товаре, его бы не бросили.

- Лаборатория? Что в ней?

Новинский поморщился, но все же ответил.

- Изначально был исследовательский пункт. Изучали… возможности искусственной стимуляции развития энергетических структур.

- Дара?

- В последний год войны… при продвижении вглубь территории… наши войска столкнулись с ожесточенным сопротивлением. А в Берлине и вовсе… вдруг оказалось, что там какое-то аномальное количество одаренных. Да, им было лет четырнадцать-пятнадцать, а иным и того меньше…

Эхо войны.

Еще одно.

Столько лет прошло, а звучит, висит в воздухе. И когда затихнет?

- Они нашли способ раскрывать дар. Даже у тех, у кого его изначально не было…

- Как это? – Зима вцепилась в загривок Девочки.

- В том и дело, что не известно… лаборатории, да и вся документация уничтожены. Официально. Но есть мнение, что кое-какие наработки могли оказаться в руках союзников. А вы должны понимать, что в долгосрочной перспективе ни один союз не может считаться достаточно надежным, чтобы полагаться лишь на добрую волю союзников.

Новинский сложил кирпичи.

- И были начаты работы?

- Были… кое-какие… ресурсы получены… в частности… некоторые измененные… - Новинский говорил медленно, явно взвешивая каждое произнесенное слово. – Исследования…

- Почему здесь? На границе?

- Лагерь, - Новинский подвинул другие пакеты. – Здесь располагался транзитный лагерь с последующей сортировкой. Сюда стекались военнопленные со всей границы. Приграничья. Окрестных территорий… и даже тех, которые по ту сторону.

И ныне официально Империи не принадлежат.

- Я курировал работы.

- Бахтин?

- Не в курсе. Он отличный исполнитель, но… кое в чем ограничен.

- В том, что не одобряет эксперименты на людях?

- Иногда приходится делать то, что… может идти вразрез с общественной моралью, но в конечном итоге принесет несомненную пользу обществу.

- Думаю, они тоже так полагали.

- Хватит, - жестко оборвал Новинский. – Философские споры оставим философам. И гуманистам. У нас с вами другие задачи.

И с этим нельзя было не согласиться.

- В настоящее время деятельность этой лаборатории сведена к минимуму. Здесь занимаются производством… первичного концентрата. Вернее, обогащением исходного продукта посредством… ряда операций. Суть их мне не известна.