Стальное лето - Сильвия Аваллоне

Признаться, его смущал взгляд маленьких глаз. Все это было непросто. Ему совсем не хотелось стать таким же, как эти пузатые сорокалетние мужики с сумками-холодильниками, набитыми водой и пивом. Черт, вот уже битый час толкуют, что Эльба горит каждое лето.

Но разве ему светит что-то другое? Чего он сможет добиться в Пьомбино, вкалывая каждый день на смене, а по воскресеньям отправляясь с семейкой на пляж?

Ограбление — вот выход. Нужно поговорить об этом с Маттиа. Набраться адреналина, ворваться в здание почты с пистолетом в руках — все на пол, руки за голову! — а потом исчезнуть и шиковать в каком-нибудь крутом местечке.

Кристиано улыбнулся и, поглаживая лысую головку Джеймса, шепнул ему на ушко:

— Папа отвезет тебя в Бразилию — посмотришь на карнавал!

Но шестимесячный Джеймс ни с того ни с сего разревелся. Кристиано пришлось орать, чтобы перекричать музыку в наушниках Дженнифер. Он не знал, как успокоить ребенка.

20

Вернувшись домой, Анна даже не поздоровалась с матерью и сразу бросилась в ванную. Она уселась на унитаз, спустила трусики и стала пристально разглядывать их. Действительно, осталось маленькое пятнышко.

Схватив мыло, она с остервенением стала оттирать кровь. Это пятно никто не должен увидеть… Но… Ей было немного жаль, что оно светлеет… Светлеет, но не отходит, и ей совершенно не хотелось весь день его отстирывать. Поэтому она скомкала трусики и бросила их под кровать.

Когда Анна вошла в кухню, было очевидно, с ней что-то происходит. В другой день Сандра заметила бы это. Чего уж тут не заметить: о парне, вернувшемся из России, судачили все во дворе, и, если понаблюдать за Анной, задачка решалась просто.

Сандра сидела за столом, развернув газету, но не читала ее. Услышав шаги дочери, она подняла голову и увидела песок на только что подметенном полу.

— Сколько раз я тебя просила мыть ноги после пляжа?

Анна схватила из вазы с фруктами персик и вгрызлась в него.

— Кошмар какой, — вздохнула Сандра, качая головой. — Ты прямо с кожицей его ешь?

— Угу, она ворсистая и вкусная, — ответила Анна, не прекращая жевать, а потом выплюнула косточку прямо в раковину. Сандра уже хотела сказать что-то вроде «Разве я тебя этому учила?», как дочь уставилась на нее и нахально спросила:

— И когда же вернется твой муж?

Как всегда, она застала мать врасплох и теперь смотрела на нее вызывающе.

— Не знаю я, когда твой отец собирается возвращаться! — Сандра в сердцах отшвырнула газету. — Он вчера звонил, что-то там вякал, просил передать привет и получше следить за тобой.

Анна криво улыбнулась:

— Хорошо же вы за мной следите.

Сандра схватила веник и принялась заметать песок на полу.

— Но у него все хорошо? — спросила Анна.

— Хорошо, плохо… — буркнула Анна. — Я-то откуда знаю? Жив-здоров. У него, знаешь ли, дела, произведения искусства! Как же иначе! Занятой человек! Я даже знать не хочу, чем он там занимается. Кстати, сказал, что завтра приедет.

Услышав слово завтра, Анна ощутила неожиданный прилив радости, но попыталась это скрыть.

Тем временем Сандра перерывала ящики в поисках сигарет.

— Я думаю, вряд ли он приедет. Ему и так хорошо, он прекрасно устроился! Мне говорили, что видели его в Сан-Винченцо! — Тут Сандра остановилась, подумав, что не стоит говорить подобные вещи при дочери. — Я, конечно, надеюсь, что он вернется, и поскорее, иначе… — пошла она на попятную, но ее хватило ненадолго, и она снова сорвалась — Иначе не знаю, что будет! Твой брат — идиот, вот что! Он пошел и внес залог за «Фольксваген Гольф» — взял кредит на автомобиль! Нет, и почему только я всегда должна надрываться, а? Разве нельзя хотя бы немножко головой соображать?

Каждый раз, когда речь заходила о деньгах, Анна приходила в подавленное, угнетенное состояние духа. Ей совсем не хотелось грустить, но настроение все равно испортилось. Хорошо бы отец действительно приехал…

Ей нужно было подумать, хотя она еще не совсем четко представляла: о Маттиа, о заброшенных под кровать трусиках или об отце, который больше месяца не появлялся дома? Анна уже подходила к двери, как вдруг Сандра сказала:

— Подожди, мне нужно с тобой поговорить.

Девушка с тревогой оглянулась. Она вдруг испугалась, что все раскроется: история с трусами и все остальное.

— Сегодня приходила мать Франчески… Мне нужно кое-что тебе сказать, сядь на минутку.

Анна послушно присела. Сердце бешено колотилось.

— Не знаю, говорила ли тебе Франческа, рассказывала ли… о своем отце, — выдохнула Сандра.

Анна побледнела, на ее лице было написано: «Знаю, продолжай».

— В общем, Энрико узнал, что вы ходили на праздник, и избил Франческу, сломал ей нос. Похоже, он ее и раньше бил…

Анна принялась ковырять край столешницы.

— Роза хочет заявить на него, и я ее полностью поддерживаю. Я готова сходить с ней в участок, дать показания — да все что попросит!

Сталкиваясь с несправедливостью, Сандра не молчала. Об этом необходимо рассказать на собрании партии. Нужно затронуть проблему домашнего насилия. Не обсуждать бесконечно бродяг-румын, а поговорить о том кошмаре, который происходит под носом у всех.

Она немного успокоилась и продолжила:

— Роза хочет, чтобы Франческа побыла у нас какое-то время. Ее можно понять: она боится, что, узнав о заявлении, Энрико натворит дел. Еще бы: утром ей пришлось отвести Франческу в травмопункт.

Это оказалось последней каплей. Анна вскочила, ее захлестнуло чувство вины. Она была сама себе отвратительна. Пару секунд она смотрела на мать, затем бросилась в коридор, распахнула входную дверь, выбежала из квартиры и стремглав помчалась по лестнице.

«Сволочь! Сволочь!» — без конца твердила она, перескакивая через две ступеньки. Вот бы надавать самой себе по морде! Как, черт побери, она могла оставить Франческу одну, почти целую неделю притворяться, что не замечает ее! Из-за чего? Из-за того, что Франческа стала дружить с Лизой?

И потом… Она сделала это с Маттиа, и где! На их с Франческой месте! Она предала Франческу, предала все, что было раньше, и теперь у Франчески сломан нос. Бабуин ее избил!

Анна была уверена, что только она может спасти Франческу… Но… как? Анне хотелось свалиться с лестницы, испытать физическую боль, которая затмила бы собой тот ужас, что раздирал ее сердце.

К дьяволу Маттиа, я его брошу, от всего откажусь, лишь бы обнять Франческу, лишь бы никто не причинил ей зла! — клялась она.

Анна изо всей силы надавила на кнопку звонка. За дверью было тихо. Плевать, вы мне все-таки откроете! — Она стала колотить в дверь кулаками.

Черт, черт! Хватит уже! Теперь Франческа будет жить с ней, как родная сестра. Они потеснятся, ничего страшного. Она с Франческой будет спать в одной кровати, они будут вместе завтракать, вместе ездить в школу на скутере, а после занятий она будет ждать ее у выхода из училища.

Я отсюда никуда не уйду, не сдвинусь с места, пока не увижу Франческу. И она пойдет со мной, а это чудовище отправится на нары и там сдохнет! Я его убью, если мне сейчас не откроют!

Послышались шаги, щелкнул замок, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы видно было, кто стоит на площадке.

Из полумрака квартиры на Анну смотрел Энрико.

Анна в испуге отступила назад и еле слышно пробормотала:

— Франческа дома?

Налитое кровью лицо Энрико ничего не выражало.

— Франчески нет. Я не позволю Франческе водиться с дурной компанией, — сказал он и захлопнул дверь.

Анна в ужасе закрыла рот рукой, повернулась и побежала вниз.

Во дворе она все-таки разрыдалась — громко, в голос. Соня и Мария пытались успокоить ее, но тщетно. Оттолкнув девушек, Анна пошла к скамейке, на которой розовым маркером были написаны их с Франческой имена. Она села и уткнула лицо в ладони, плечи ее тряслись.

Из своего окна, из-за занавески, Франческа смотрела на Анну и плакала сама.

Она слышала, как Анна стучала в дверь, слышала, как отец пошел ей открывать.

Ее мать сидела в гостиной, а Франческу отец запер в комнате. Она была вся в синяках, и нос здорово болел. Когда послышался голос Анны, ее сердце сжалось.

Но теперь, глядя на подругу, Франческа плакала не из-за отца и не из-за побоев. Она плакала потому, что во всем была виновата Анна.

21

Лето подходило к концу, дни становились короче.

Начался сентябрь. Анна ходила заниматься любовью в маленькую, темную и захламленную квартирку Маттео в конце улицы Сталинграда.

Алессио в конце концов сдался. Сначала он устроил им обоим хорошую выволочку, а потом сказал:

— Ладно, ребята, благословляю вас. Но никаких глупостей, пока она не станет совершеннолетней!