Суд Блека И Джека (СИ) - Кузьмин Саша

— Трижды, если считать этот раз. Не за что, мы всё-таки команда, — белоснежная улыбка озарила моё бледное лицо. Уголки губ сами поползли вверх, останавливать я их не стал. Полезно иногда улыбнуться как полный идиот. — Ты тоже прими мою благодарность, не за всё, но за многое, — как-то размыто поблагодарил Саймон, я лишь отмахнулся.

— Мы оба далеко не святые, ты тоже делал то, чем невозможно гордиться, а почти всегда стоит презирать. Главное, мы высказали то, о чём думали, — собеседник тут же отвёл взгляд в сторону, губы его сжались в тонкую нитку, а фильтр недокуренной сигареты елозил туда-сюда в уголке рта.

Встав со стола, я подошёл к контейнеру и запечатал его. Пришло время валить отсюда. Не знаю, можно ли назвать это привалом, или эмоциональной разгрузкой, но больше походило на собрание анонимных моральных уродов. Зато это дало мне больше мотивации поверить Саймону, только вот лучшими друзьями мы вряд ли станем, зато больше не будет зуботычин и направления стволов друг в друга. Пока можно выдохнуть, но только пока.

— Что ты собрался с ним делать? — неожиданно спросил напарник, увидев, как мои руки уже вцепились в реактор дезинтеграции.

— Теперь моя очередь понести его. Ты же не против? — мы встретились напряжёнными взглядами, секунда-другая и он сдался. Рука его дала отмашку, попутно выкинув окурок.

— Забирай свой «Ластик», только не направляй на меня больше эту штуку. Хочешь убить, так стреляй из плазмы, в голову, со спины.

— Да, да, обязательно. Ты даже не поймешь, как лишишься головы. Хватит гнать, агентура, если бы я хотел, ты бы давно был мёртв, — меня немного покачнуло, когда контейнер сцепился со скафандром. В глазах зарябило, накатила тошнота.

— Ты в норме?

— Фон даёт о себе знать, терпимо. А ты как?

— Звон в ушах всё громче, достал уже. Даже музыка не помогает. Он будто внутри головы, не даёт сосредоточиться. Образы всякие вижу, людей, — тут я напрягся, но всё же спросил.

— Людей? Мальчика не видел?

— Нет, только размытые тени, они шепчут и умоляют о помощи, некоторые о смерти. Я знаю этих людей, они из прошлой жизни, — голос его дрожал, а глаза бегали.

Если я правильно понял, у каждого свои личные демоны на побегушках у уезжающей крыши. Если у агента СГБ это замученные и убитые на бесчисленных заданиях и зачистках планет, то у меня….

— Пойдём. Нечего нам стоять без дела, раньше выйдем, быстрее сойдём с ума, — кривая улыбка сама появилась на моём лице.

Как там говорилось, максимальная скорость отряда зависит от максимальной скорости самого медленного в нём. Ну так вот, мы плелись как черепахи с сильнейшей паранойей: медленно, постоянно оглядываясь, то и дело желая нажать на спуск в очередную тень в тёмном коридоре. Я же прихрамывал на повреждённую ногу, только усугубляя весь процесс продвижения по мёртвому комплексу. «O» монотонно подсказывал направление, бубня в гарнитуру связи и визуально указывая путь. Через достаточно, как мне показалось, долгий промежуток времени, мы выбрались из жилой зоны, ступая на ещё более неблагоприятную территорию. Гарь и пепел, вот что встретило нас, как только дверь отсека открылась. Мелкие серые хлопья тут же присыпали наши головы, а в горле запершило, глаза заслезились. На периферии виртуального интерфейса показалась одинокая сигнатура. Из дальнего проёма показались два манипулятора, а после и «морда» «Паука». Увидев нас, он прижался к земле и тут же уполз обратно в темноту, судя по сигналу, это был наш недавний знакомый. Саймон выстрелил пару раз из лучемёта в сторону проёма, послышался недовольный гул преследователя, после чего дройд исчез с радаров, но обещал вернуться.

Сам уровень представлял из себя громадное помещение, больше похожее на торговый центр, где-нибудь на планетарной станции, или же в крупном мегаполисе. Увидеть подобное на дредноуте было неожиданно, по большей части, даже некомфортно. Признаков возгорания на данной палубе не было, тогда откуда столько пепла и гари? Возможно, несло с других палуб, где уже долгое время горела проводка или что похуже, заполняя всё вокруг едким дымом и остатками сгоревшего оборудования и материалов. Не трупы же они сжигают в промышленных масштабах? Меня передёрнуло от такой мысли, на этом корабле всё может быть. Звуки нашего с Саймоном кашля отдавались громовым набатом в огромных и пустых помещениях, давая точную наводку нашему «сопровождению», где мы. Дойдя до центра палубы, мы переступили невидимую границу дозволенного, мгновенно поплатившись за это.

Вспышка, шум, заглушающий даже собственный крик боли и ужаса, сотни голосов перекрывающих друг друга в обвиняющих меня оскорблениях. Как же больно! Будто всё, что я испытывал до этого, были лишь семена боли, а сейчас пошли всходы, прорастая внутри черепной коробки, обвивая мозг шипастыми отростками, впиваясь в каждый нерв и пульсируя в такт биения сердца. Кожа горела, глаза давали понять о неспособности видеть незримое, а именно БОЛЬ! Тело свело судорогой, каждая мышца отдавала пульсацией прямо в мозг, внутри всё сжалось в ожидании, когда же это закончится. И вот это прекратилось, так же внезапно, как и началось. Секунду назад ты лежал в агонии, а сейчас всё прошло. Сухой и шершавый язык прошёлся по потрескавшимся губам, улавливая солёные капли едва выступившей крови. В глаза начал пробиваться свет, нос учуял запах горелой изоляции и электроники, и чего-то ещё… Чуть поодаль послышалось шуршание, протяжный стон.

— Сай… Саймон, — едва различимый хрип наждаком прошёлся по пересохшей глотке. Ответа не было. — Саймон. Очнись, — повторное обращение принесло больше пользы, стоны усилились, а шуршание стало более явным.

Невообразимым усилием я перевернулся на бок, наконец, начав смотреть не в потолок, а на спину напарника. Медленно, как после очень глубокого и долгого сна, моё тело начало приходить в себя, рука докоснулась до спины партнёра, ноль реакции. Я толкнул сильнее, ещё раз и ещё раз. Приложив усилие, Саймон наконец повернулся ко мне лицом. Слабая улыбка расплылась на его лице, белок левого глаза полностью был залит кровью из лопнувших сосудов от перенапряжения. Рот его раскрылся, хватая воняющий горелым пластиком воздух, и сомкнулся вновь, как рыба, он повторил ещё пару раз такую процедуру и, наконец, снова улыбнулся.

— Мы умерли? — еле слышно донеслось до меня.

— Нет? — неуверенно ответив на вопрос, я задумался. А может, и правда конец? Это уже ад. Как только ступили наши ноги на проклятый дредноут, души наши отправились в ад, прямиком сюда. Это преисподняя, конец человеческого существования, всего сущего, нас, в конце концов.

— Мне показалось, я умер и только что вернулся, как клиническая смерть. Многое видел, но ничего не помню. Помню только боль…, - слеза прокатилась по его щеке, смывая часть налипшего пепла.

— Куда мы идём, друг?

— Не знаю. Не помню, — он запнулся и закашлялся.

— Так вспомни….

В голове было пусто, на душе гадко. Словно ты напился и вёл себя как скотина последние десять лет своей жизни. Снова перевернувшись на спину, я начал всматриваться в медленно падающие хлопья серого пепла. Остатки былого, пыль миров, дань бесконечности бытия. Скоро и мы вот так сгорим в вечной сингулярности вселенной и опадём прахом, удобряя всё новые и новые миры, там, где взойдут новые семена жизни и счастья. Там, где будет жизнь… не будет нас….

— Чего разлёгся? — мальчишка стоял надо мной и смотрел прямо в глаза.

— А куда идти? Повсюду смерть и тлен, некуда нам идти, мы пришли.

— Ты дурак, Джеки. Твой путь ещё не окончен, и не будет, пока я этого не захочу, — парнишка присел на корточки и приложил руки к моему лицу. — Вставай. Твоя борьба ещё не окончена. После этого не говори, что я не помогал тебе.

Треск хрусталя в голове величайшей симфонией заворожил меня. Глаза раскрылись, дыхание выровнялось, а тело начало слушаться. Звуки капель и чистого звона придавали сил и стремлений. Я вспомнил! Вот зачем я здесь, вот почему согласился на всё это, почему обманывал себя. Хрустальный треск начал перерастать в головную боль и осознание ушло. Мальчишка покачал головой, как бы намекая на мою неготовность понимания таких первородных материй. Он оставил то, что необходимо, стимул жить и бороться.