Короткая память - Александр Борисович Борин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому редакция «Литературной газеты» и обратилась к Генеральному прокурору СССР Александру Михайловичу Рекункову.
Поэтому и выехал в Воркуту представитель Прокуратуры СССР Сергей Дмитриевич Замошкин.
А пока он изучает объемистое дело — шутка ли, 124 тома, — мы с корреспондентом «ЛГ» И. Э. Каплуном должны побывать на месте событий и увидеть все своими собственными глазами.
На месте преступления, так сказать...
Вода — это жизнь
Дорога лежит среди тундры. Летом, говорят, здесь очень красиво: трава, кустарник. А сейчас, в апреле, кругом необъятная снежная гладь. Где-то вдалеке синеют горы. Это — Полярный Урал.
Бодрый «уазик» везет нас за двадцать километров от города на реку Усу. Из нее воркутинцы берут воду для своих многочисленных нужд.
Уса — река чистейшая, прозрачнейшая, но капризная, как многие северные реки.
Весной и ранним летом она проносится мощным потоком, с дикой скоростью, все и вся круша на своем пути. Мчатся льдины метровой толщины, несут на себе громадные, с двухэтажный дом, снежные сугробы.
Зимой же, когда питающие реку ручьи на Полярном Урале промерзают и течение Усы почти прекращается, еле-еле сочится, в городе наступают тревожные дни.
Разрываются телефоны в служебных кабинетах, созываются экстренные совещания, каждый час гидрологи меряют столб воды: прибавляется она или нет, течет река или совсем уже замерзла, уснула?
Если вода остановилась на отметке 108 метров над уровнем моря, выше не подымается, то это означает: городу хватит ее недели на две. Ну — на три. При самом жестком режиме экономии.
А что потом?
Как жить дальше?
Высохнут водопроводные краны, остановятся котельные в рабочих поселках. Их придется заморозить, а людей эвакуировать.
Вода в заполярном городе — это не только питье и мытье. Это еще и тепло. Сама жизнь — вода.
А потому, когда течение зимней Усы останавливается, приближается к нулю, и уровень воды упорно держится, не сходит с критической отметки 108 метров, на Полярный Урал спешно вылетают вертолеты. Специальные экспедиции пилят лед на реке, прокладывают канавы, гонят по ним воду...
Для того чтобы проблему решить кардинально, раз и навсегда, не зависеть ь от капризов северной природы, здесь, на реке Усе, создается крупный гидроузел. Плотина перекроет реку, и искусственное водохранилище емкостью в восемнадцать миллионов кубометров создаст запас воды городу на всю долгую зиму. С ноября по май. На все случаи жизни.
Тогда город вздохнет с облегчением, заживет спокойной, нормальной жизнью.
Гидроузел объявлен здесь объектом первостепенной государственной важности.
Принимаются все меры для скорейшего его строительства.
Воркутинцы с нетерпением ждут начала его эксплуатации. Следят за тем, как идет строительство.
Был, однако, момент, когда казалось: строительство гидроузла повисло на волоске. Срываются, не спасти уже, все графики, парализованы все планы. Мечта города о бесперебойном снабжении водой надолго останется только мечтой. Прекрасной, но, увы, пока не сбыточной.
Камнем преткновения, средоточением всех бед и зол явился тогда строящийся глубоко под землей машинный зал насосной станции, сооружение, откуда мощные насосы должны качать в город драгоценную усинскую воду.
Пожар в подземелье
Пожар вспыхнул 9 марта, после праздника. Кто-то разлил солярку, кто-то чиркнул спичкой...
Произошло это здесь, в машинном зале будущей насосной станции, на глубине 24-х метров под землей.
Чтобы представить себе, что это такое, вообразите: восьмиэтажный дом по крышу врыт в землю, а на первом его этаже бушует пламя.
Во тьме, в дыму люди искали лестницу, пытались выбраться наружу.
Пять человек не выбрались, погибли.
Пожар погасили. Но подземелье, строящаяся насосная, представляло собой тяжелую картину: гарь, копоть, дышать нечем, на стенах сажа толщиной в ладонь.
Серьезнее было, однако, другое: пожар, как это часто случается, лишь обнажил, высветил то, что прежде старались не замечать, о чем предпочитали помалкивать.
Из технической документации: «На поверхности стен и по швам видны многочисленные каверны... Бетон уплотнен недостаточно, и возможны течи... Стены машинного зала имеют отклонения... Контроль за качеством гидротехнических работ не ведется, генподрядчик СУ‑4 комбината «Печоршахтострой» подписывает акты работ, не ведя за ними никакого контроля... Подобное положение создает брак...»
До пожара от этих тревожных сигналов отмахивались как могли. Теперь, после пожара, отмахнуться уже не было никакой возможности. Вопрос встал ребром: будет продолжено строительство гидроузла на реке Усе или замрет, остановится? Обеспечит себя Воркута водой или по-прежнему придется считать зимой сантиметры в реке и слать на Полярный Урал экспедиции пилить лед?
Требовались люди, которые смогут, в силах спасти положение.
И тогда в комбинате «Печоршахтострой» вспомнили об Эвире Дмитриевиче Фирсове.
«Фирсов, спасай!»
Основному обвиняемому по делу Эвиру Дмитриевичу Фирсову было в ту пору 39 лет. Работал главным инженером в одном из СУ комбината. Относились к нему люди по-разному. Некоторые его недолюбливали, считали, что не в меру тщеславен, самоуверен. За глаза его иной раз называли «артистом»: слишком падок на внешний, громкий эффект. Бывал и грубоват, мог надерзить людям.
В одном, однако, все сходились: не человек — таран. Энергии хоть отбавляй. Таких пробивных людей свет не видел. Надо — значит, свернет горы, перевернет вверх дном землю.
Начальник комбината «Печоршахтострой» Борис Иванович Андрюшечкин вызвал к себе Фирсова и сказал:
— Спасай, Эвир Дмитриевич! Прежнее руководство СУ‑4, как видишь, не годится, обязательно завалит дело. А рисковать тут, сам понимаешь, мы не можем: городу необходимы вода и тепло. Из всех проблем проблема. Так что принимай, Эвир Дмитриевич, хозяйство в свои руки. Тебе оно по плечу. Отказа не будешь знать ни в чем. Полный карт-бланш. Я это тебе твердо, ответственно обещаю. Спасай, Фирсов! Потомки, как говорится, не забудут.
Так или примерно так говорил Фирсову Борис Иванович Андрюшечкин.
* * *
Сегодня Борис Иванович работает в Москве заместителем начальника объединения «Союзшахтострой». Пост высокий, всесоюзного значения. После Воркуты Андрюшечкин быстро пошел на повышение.
Мы созвонились и встретились.
Моего интереса к этой истории Борис Иванович явно не одобрил.
— Не понимаю, — сказал он, осторожно заглядывая мне в глаза, — зачем
