«СМЕРШ» ПРОТИВ «БУССАРДА» (Репортаж из архива тайной войны) - Губернаторов Николай Владимирович

Поэтому, публикуя это спецсообщение, я ниже изложу историю этого документа и комментарий Николая Ивановича, услышанный мной при встрече с ним.

Государственный Комитет Обороны

Товарищу Сталину

Спецсообщение

Совершенно секретно

1 сентября 1943 года

8/12 Экз. 1

1 сентября 1943 г. в Управление контрразведки «Смерш»  Брянского фронта (г. Плавок Тульской области/ явились два подростка:

Кругликов Михаил, 15 лет, уроженец г. Борисова БССР, русский, образование 3 класса, и Маренков Петр, 13 лет, уроженец Смоленской области, русский, образование 3 класса.

Оба они заявили, что в ночь на 1 сентября с. г. с Оршанского аэродрома на двухмоторном немецком самолете были заброшены на парашютах в район г. Плавска и имели задание немецкой разведки — проникнуть на любую железнодорожную станцию и незаметно подбросить в штабель угля, из которого паровозы заправляются топливом, по три куска взрывчатки, закамуфлированной под обычный каменный уголь. После чего перейти линию фронта на сторону немцев и доложить о выполнении задания.

Одновременно с Кругликовым и Маренковым в наш тыл с аналогичным заданием были заброшены еще 27 диверсантов-подростков в разные районы железнодорожных станций Московской, Тульской, Смоленской, Калининской, Курской и Воронежской областей. Это свидетельствует о том, что немцы пытаются этими диверсиями вывести из строя нош паровозный парк и тем самым нарушить снабжение наступающих войск Западного, Брянского, Калининского и Центрального фронтов.

Выброска на парашютах была произведена попарно с трех самолетов.

Кругликов и Маренков принесли с собой парашюты, по три куска взрывчатки, сумки с продуктами и по 400 рублей денег. Они были одеты в грязные поношенные, красноармейского образца, гимнастерки, гражданские брюки, что придавало им вид беспризорников.

Для обратного перехода линии фронта они были снабжены письменным паролем на немецком языке: ^Спецзадание, немедленно доставить в 1-Ц»[10]. Пароль упакован в тонкую резиновую оболочку и вшит в полу брюк.

В процессе бесед и опроса подростков установлено ноличие диверсионной школы подростков в возросте 12— 16 лет, организованной германской военной роэведкой Абвер. В течение месяца Кругликов и Маренков вместе с группой из 30 человек обучались в этой школе, которая дислоцируется на охотничьей даче, в 35 км от гор. Кассель (Южная Германия). Основным контингентом обучаемых являются воспитанники детских домов, не успевших эвакуироваться в 1941 году, а также подростки, семьи которых проживают на временно оккупированной немцами территории.

Отбор подростков ведется под видом службы в Русской освободительной армии (РОА) в качестве воспитанников, с учетом детской психологии и романтических наклонностей этого воэросто. Им улучшают жизненные условия, подвергают идеологической обработке в нацистском духе, устраивают экскурсии по городам и поместьям Германии, обещают награды и подарки.

В диверсионной школе установлен строгий режим и распорядок дня, четыре часа отводится на изучение основ топографии, подрывного дела, стрельбе, правилам прыжков с парашютом, строевой подготовке. Все обучающиеся тренировались на местности способам перехода линии фронта и сделали по одному тренировочному прыжку с парашютом.

Опросом Кругликова удалось установить официальных сотрудников школы, приметы и установочные данные на всех заброшенных подростков-диверсантов.

С целью их задержания номи ориентированы все органы Смерш», областные управления НКВД, дорожные аппараты НКГБ и войска по охране тыла.

Кругликов и Моренков используются нами в оперативно-розыскных мероприятиях совместно с оперативными работниками для опознания и задержания остальных заброшенных подростков.

Начальник Управления контрразведки «Смерш» Брянского фронта

генерал-лейтенант Железников Н. И.»[11]

Когда я встретился с Николаем Ивановичем и показал ему это сообщение с его подписью, он оживился и взволнованно заговорил:

— Помню, как же, помню. Рано утром я вернулся из расположения войск 11-й гвардейской армии генерала Баграмяна[12], которая, прорвав оборону немцев, успешно перешла в наступление на Брянск, и собирался о своей поездке доложить эту приятную новость члену Военного совета фронта Льву Захаровичу Мехлису[13]. И тут мой заместитель Василий Степанович Шамин докладывает мне, что в роту охраны Управления пришли два пацана — немецкие диверсанты, притащили парашюты и взрывчатку. За время войны я многое повидал, но такого еще не было.

Не остыв от пребывания на передовой, еще возбужденный, спросил: «Где они?» — «Завтракают», — ответил Василий Степанович. В столовой, куда мы вошли, толпились офнперы и солдаты. За столом сидели два подростка и аппетитно ели из тарелок кашу. Рядом стояли кружки с молоком и подаренные ребятам гостинцы: трофейные плитки шоколада, конфеты, печенье.

«Приятного аппетита», — пожелал я. «Что ж, давайте знакомиться», — протягивая руку, сказал: «Генерал Железников. Кто из вас товарищ Кругликов, а кто товарищ Маренков?»

Они встали и, подавая свои ручонки, безотрывно уставившись на погоны, тихо назвали себя. Чтобы сгладить их смущение, я сказал повару: «Л нас накормишь? Давай и нам каши, я ведь еще не завтракал».

Все посторонние вышли, и мы остались одни. «Где же вы приземлились? — спросил я. — Не страшно было?». Отвечают: «Ночь, страшно, нас вытолкнул немец из люка самолета. А приземлились на окраине городка. Дождались утра, пошли в городок, встретили девочек — они в школу шли. Мы спросили, где воинская часть или милиция. Они рассказали, как найти военных, ну, мы пришли сюда и все рассказали».

Я смотрю на них, лица хоть и упитанные, но глаза какие-то пугливые и одежда на них явно с чужого плеча, возможно, с неживых уже красноармейцев.

Первое, что я сделал — вызвал старшину и приказал: «Пока Миша и Петя завтракают и отдыхают, приготовьте им баню. После бани переоденьте во все новое, чистое, подогнанное по росту обмундирование, подберите сапоги; не подберете — пошейте по размеру. А их одежду сожгите. Подумайте, где их разместить, поставьте на довольствие».

Из столовой я направился к себе, а по дороге попросил Василия Степановича взять над ребятами шефство и устроить в ближайшую школу. В кабинете уже была готова докладная в Москву, в Главное управление контрразвед-ки «Смерш» и спецсообщение в ГКО И. В. Сталину. Взяв эти документы с собой, я отправился к члену Военного совета Льву Захаровичу Мехлису. Доложил ему об успешном наступлении 11-й гвардейской армии и положил на стол спецсообщение для Сталина. Прочитав его, Мсхлис сразу уяснил: суть сообщения в том, что немцы пытаются любыми средствами затормозить наступление наших войск, нарушив их снабжение железнодорожным транспортом.

Во время нашего обмена мнениями раздался телефонный звонок аппарата ВЧ правительственной связи. Мех-лис снял трубку, послушал и ответил: «Здравствуйте, товарищ Сталин!» Что Сталин говорил бывшему своему любимому помощнику, я не слышал. Но по ответам Мехлиса понял, что Сталин недоволен топтанием на месте войск фронта. Недовольство Сталина основывалось на том, что в течение двух недель войска фронта не могли прорвать оборону немцев, которую они возводили два года и которую обороняла 9-я армия лучшего генерала Моделя — «льва обороны», как его называли сами немцы.

В ответ Мехлис оправдывался, как всегда ссылаясь на плохую работу штаба и на неумелое руководство войсками командующего фронтом. «Зато армия Баграмяна, — отвечал Мехлис, — сегодня прорвала оборону и уже продвинулась вперед на двадцать километров». Видимо, Сталин спросил, что еще нового.