На переднем крае - Леонид Свердлов

Бавария-фильм. Кстати, интересное место. Там снимались многие хорошие фильмы. Будет время – сходи. Там экскурсии проводят, есть на что посмотреть. Но это все после. Сейчас тебе надо оформить пропуск и получить аванс. Тебе ведь, наверное, нужны деньги?

– У меня есть десять марок.

– Надолго этого не хватит. Тебе только за гостиницу надо будет платить пятьдесят марок в день.

– Ого!

– А ты что ожидал? Это Мюнхен, здесь все дорого.

– А попроще чего-нибудь нет? Общежития там какого-нибудь?

– Нет. У нас нет общежития. Раньше было, но его продали. Можешь поискать в частном секторе, но, скорее всего, у тебя ничего не выйдет. На месяц, да еще и во время Октоберфеста тебе вряд ли кто сдаст. Но ты попробуй: почитай объявления в газетах, позвони.

Главное: сразу говори, что работаешь в нашей Фирме. Ее все знают и уважают. А то подумают еще, что ты с какого-нибудь БМВ, и сразу откажут. Ну, этим ты потом займешься. А сейчас надо заняться пропуском и авансом. Счет уже открыл?

– Да, сберкнижку.

– Это ты зря. Почему сберкнижку? Надо было счет открывать.

– Секретарша сказала.

– Это она напутала. Ладно, может, и со сберкнижкой получится.

Со сберкнижкой получилось. Но получить с нее деньги можно только в своем банке и только в рабочее время, а закрываются банки очень рано. В России со сберкнижки вообще деньги не снять. И намучался же я с ней после!

Шуберт выдал мне план территории Фирмы, объяснил, где мне получать пропуск, а где деньги, и я иду по инстанциям.

Территория Фирмы – целый город. Фирма переехала сюда после войны из

Берлина. По архитектуре зданий можно отследить всю ее послевоенную историю как историю дерева можно отследить по годовым кольцам.

Скромные двухэтажные домики, где сейчас магазин для сотрудников и библиотека, соседствуют с кирпичными и панельными пятиэтажками и большими сверкающими зданиями из стекла и алюминия. Есть тут и свой парк, и спортплощадки. Фирма определенно многого достигла за послевоенные годы.

Десятки разнокалиберных зданий, причем среди них нет ни одного производственного. Здесь ничего не производят, только разрабатывают, заключают договора, продают. Заводы в других местах, а этот город – сердце и мозг Фирмы. Здесь перерабатывают огромное количество бумаги и зарабатывают огромные деньги.

Отдел кадров занимает здание, сравнимое по размерам с главным корпусом нашего института. Длинные коридоры с указателями, лестницы, где на площадках наклеена наждачная бумага на полу, чтоб людей не заносило на поворотах. Ильф и Петров правильно отмечали, что от хождения по таким учреждениям скорость посетителя постоянно увеличивается. В отделе кадров Фирмы люди разгоняются до таких скоростей, что ходить по лестницам бывает просто опасно.

Пропуск мне выдает девушка, говорящая такими длинными и труднопроизносимыми словами, что даже она сама в них путается.

Получаю аванс. Огромные деньги, как мне кажется. Во всяком случае, я никогда не держал в руках такой суммы. Но это только кажется. Для жизни в Мюнхене это совсем не много.

К Шуберту я возвращаюсь как раз к обеденному перерыву.

На территории Фирмы есть несколько столовых, которые здесь называют казино. Право же, это лучшие производственные столовые, какие мне когда-либо доводилось видеть. Я никогда не ел в столовой с таким большим выбором первых и вторых блюд, блюд национальных кухонь, булочек, десертов и напитков. И все это действительно качественно приготовлено и сравнительно не дорого. Особенно меня с непривычки удивляет пиво в столовском ассортименте.

– А что, здесь можно употреблять спиртное в рабочее время? – спрашиваю я.

– Когда-то, в давние времена, в Баварии был большой неурожай, – объясняет Шуберт, – тогда у людей не было ничего кроме пива. Им и выжили. С тех пор в Баварии пиво считается не алкогольным напитком, а продуктом питания.

– И что, его можно пить за обедом?

– Его можно пить даже за завтраком, – говорит другой коллега. – Но только пшеничное и только с белыми сосисками.

– С какими сосисками?

– С белыми. Это баварские сосиски. Они белые. Их едят только на завтрак, до одиннадцати.

– До двенадцати, – поправляет его сосед.

– Возможно, до двенадцати, но не позже. Их едят с пшеничным пивом и сладкой горчицей.

– Какой горчицей?

– Сладкой. Это баварская горчица. Она сладкая. Ее едят с белыми сосисками.

– Белые сосиски не едят, их высасывают, – поясняет сосед, -

Обмакивают в сладкую горчицу и высасывают из кожуры.

– Что за чушь! Ничего подобного, их очищают от кожуры ножом и едят как нормальные сосиски.

– Вы оба не правы. Их разрезают ножом наискосок, тогда кожура сама снимается.

– Это вкусно? – спрашиваю я.

– Странный вопрос. Их просто едят. Так полагается. Сперва варят, а потом едят. Тут не во вкусе дело. Это старинный баварский обычай.

Кажется, я ел уже белые сосиски. Правда, я ел их на ужин. Я их жарил, ел вместе с кожурой, с кетчупом и запивал соком. Хорошо, что ни один баварец этого не видел.

А сейчас я ем нюрнбергские сосиски. Они тоже белесые, но не совсем белые. Их едят жаренными, с квашеной капустой. Но я не взял гарнир.

– Почему ты не взял капусту? – спрашивают меня.

– Она мне еще в школе надоела.

– Разве русские едят квашеную капусту? Это же немецкая еда.

– Едят. У нас в школьной столовой ей постоянно воняло.

– Странно. Французы называют немцев пожирателями кислой капусты, а русские, значит, такие же. А как же тогда русские называют немцев?

– Фрицами.

– Это, наверное, в честь Фридриха Великого.

– Да уж не иначе.

После обеда Шуберт показывает мне мое рабочее место. Компьютер мне еще не поставили, но заказали еще неделю назад. Так что есть шанс дождаться. А пока мне просто дают для ознакомления документацию, с которой мне предстоит работать.

Речь идет об оборудовании, разработанном одной канадской фирмой.

– Нам незачем самим что-то разрабатывать, – говорит Шуберт. – Этим занимается всякая мелочь. Оборудование разработали канадцы, программы написали в Израиле. Мы специально для этого купили там одну фирму. А продаем все это мы. Нас все знают, у нас имя. И это имя дорогого стоит.

– Оборудование у вас тоже не дешевое, – говорю я. – У других оборудование не хуже, а цены значительно ниже.

– А кому оно нужно их дешевое оборудование? У нас зато сервис какой! Мы обслуживаем свое оборудование, сколько бы лет им не пользовались. Никто другой так не делает. Пройдет пара лет и всякая другая фирма прекратит поддержку устаревшей техники. А мы продолжаем. То есть, держим людей, которые и в устаревшем оборудовании разбираются. Это само по себе не малых денег стоит.

Потому и берем дорого. А люди покупают, потому что знают, что на нас можно рассчитывать, мы не какие-нибудь однодневки, что разорятся через пару лет. Нам уже больше века. Мы пережили две мировых войны, нашими клиентами кто только не был! Потому все обращаются именно к нам. Весь мир пользуется нашими услугами.

– И что, в России находятся такие, кто готов заплатить такие деньги?

– Конечно. Денег у них, правда, нет, но мы и кредиты даем. Мы даем кредиты вашим фирмам, а они на эти деньги покупают наше оборудование.

– А они отдадут?

– Отдадут, никуда не денутся. Если у них денег не хватит, то мы им еще кредит дадим.

– И так сколько раз?

– Сколько угодно. Нам спешить некуда, у нас вечность впереди.

– Разве так можно: брать кредиты и кредитами за кредиты расплачиваться?

– Только так и можно. Это рыночная экономика. Скоро и в России это поймут.

– У нас считается, что рыночная экономика это плановая экономика без плана. Так говорят наши ведущие экономисты.

– В детский сад тех экономистов, переучиваться. Плановая экономика без плана это как рыночная экономика без рынка. Это вообще не экономика. Ничего, со временем разберетесь. России еще много чего нужно усвоить. Все-таки вы надолго от рыночной экономики оторвались.

Теперь всему заново учиться приходится. А ведь когда-то наша фирма была основана именно в России.

– Разве?

– Да. Сто лет назад ее представительства одновременно открылись в

Лондоне, Берлине и Петербурге. Наш завод до сих пор в Петербурге существует. Мы ехали мимо него по дороге в аэропорт. Мы этот завод сейчас хотим обратно выкупить, но не продают, хотят сперва развалить его окончательно. А жаль. Там выпускают электронные лампы. В мире их почти везде перестали выпускать, а там все еще производят. Они очень нужны, на них можно было бы хорошо заработать. Мы бы там все обновили, зарплаты бы стали платить. Нам этот завод ведь не только даже из-за ламп нужен. Он же для нас еще и историческая реликвия.

Надеюсь, что нам все-таки удастся его вернуть. Нам спешить некуда, у нас вечность впереди.

Ну, посмотрим.

После работы я наконец выбираюсь в город. Сажусь на электричку и еду до станции Мариенплатц. Это узловая подземная станция. В переходах и на платформах множество людей. Бросаются в глаза висящие рядом таблички "Не курить" и "Окурки на рельсы не кидать". Впрочем, на рельсах все равно много окурков. Тут и там по шпалам снуют мыши.