Сюрприз под елкой - Нинель Мягкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чаю? — выглянул из глубин квартиры хозяин. — Кофе не предлагаю на ночь глядя, еще не заснёте, потом я буду виноват.
Густав шутил, демонстрировал тонкую светлую поросль на груди в распахнувшемся ненароком вороте халата, в общем всячески сбивал деловой настрой Анджелы. Бархатистый диван, заваленный мягкими подушками исподтишка уговаривал расслабиться и забыть о допросе, душистый чай согревал, пах имбирем и лимоном, в углу гостиной переливалась огоньками елка — до странного пустая, без игрушек и мишуры. Только зелень хвои и мелкие гирлянды огоньков, но эта простота и завораживала. Гостиная тоже была обставлена дорого, но очень просто. Удобный вместительный угловой диван, прозрачный столик, декоративный камин — как пояснил любезный хозяин, настоящий камин на последнем этаже небоскреба пожарные службы не разрешили даже ему. Окна во всю стену, не прикрытые ничем, открывали вид на темный ночной парк и вертикальные цепочки огней соседних небоскребов. Открытая кухня, отгороженная полированной барной стойкой, не бросалась в глаза, но явно была функциональна и часто использовалась.
Хозяин дома присел рядом на край дивана, поправил полу халата, невзначай обнажившую мускулистую ногу сильно выше колена. Анджела невольно задумалась, есть ли там вообще что-то, под халатом. Пока фантазия не унесла ее в Шотландию, к килтам, она поспешно тряхнула головой и сосредоточилась на деле.
— Как-то вы не очень грустите о несчастной Катрине. Неужели вам все равно, что она умерла? — не особо выбирая выражения, начала допрос Анджела. Чем грубее наседаешь на человека, тем больше шансов, что он начнёт сбиваться с накатанной истории и расколется.
— Мне не все равно. — невозмутимо ответил Густав, отпивая чай. — Катрина была в общем-то неплохим человеком, с чувством юмора, красотой не обделена. Она не заслужила подобного. Но убиваться и сходить с ума значило бы притворяться — я не любил ее без памяти, да и встречались мы последнее время довольно редко. Я оплачиваю ее похороны, оставлю квартиру и все содержимое родственникам. Насколько я помню, у неё сестра. На этом все. Не люблю лицемерить. А как насчёт вас, детектив?
От неожиданной смены темы Анджела слегка растерялась. Незаметно оказалось, что не она ведёт допрос, а у неё пытаются выведать что-то, ей самой пока что неизвестное.
— Я не лицемерю в принципе. Работа не позволяет. — отшутилась она. И перешла к делу. — А как кольцо с брильянтом и помолвка вписывается в вашу версию о редких встречах?
На лице Густава отразилось искреннее недоумение. Либо он актёр, по которому горючими слезами плачет Оскар, либо о кольце слышал впервые.
— Сестра покойной утверждает, что месяц назад вы сделали Катрине предложение. И подарили кольцо с огромным брильянтом и желтыми камнями. Она видела его своими глазами, но ни на теле, ни в квартире мы кольца не нашли. Что вы об этом знаете?
— Ничего. Ровным счетом ничего. — в недоумении протянул Густав. — Жениться на Катрине не собирался, мало того, собирался прекращать наши отношения. Но даже если бы я подарил ей что-нибудь из ювелирных изделий, это было бы либо колье, либо серьги. Браслеты она не любила. А кольца я любовницам не дарю именно затем, чтобы они не подумали себе лишнего.
Анджела прокручивала в голове версии. Звучало все убедительно. Значит, родственники отпадают, жених тоже. Зато появляется новая версия. Кому выгодна смерть невесты? Тому, кто рассчитывал занять ее место.
— А как давно вы с Катриной… встречаетесь? — чуть заметная пауза выдала Анджелу. Голос неожиданно для неё самой дрогнул. Так может спрашивать ревнивая жена, а никак не бесстрастный детектив. Неужели ей понравился этот холодный европейский выродок? Судя по досье, Густав из семьи эмигрантов, переехал ребёнком, так что может считаться за второе поколение. Фамилия от отца-голландца, мать немка. Порода явно чувствовалась и в рослой фигуре, и в развитой мускулатуре на груди, что виднелась в вороте халата, и в размахе плеч. Мысли поползли в совсем не деловом направлении, мягчайшее спортивное бра начало неприятно тереть и давить на ставшие чувствительными от возбуждения соски.
Давно у тебя не было секса, постановила Анджела диагноз самой себе.
Не заметив ее терзаний, Густав ответил:
— Год почти. Довольно долго. Встречались мы в принципе редко. Мне некогда, постоянные авралы на работе. Раза три в месяц обычно, плюс мероприятия иногда.
Еще и холодный как ледышка. Три раза в месяц для здорового мужика? Так и думала, извращенец-импотент.
— А до Катрины сколько у вас было подруг? — уже увереннее продолжила Анджела.
Вот теперь Густав задумался. Глубоко.
— А за какой период вас интересует? — уточнил он через некоторое время.
— На всякий случай давайте всех. С колледжа включительно. Бывали, знаете ли, прецеденты, не хотелось бы кого-нибудь пропустить по невнимательности.
Густав прикусил губу, пожевал в задумчивости. Сходил за листом бумаги и ручкой.
Сначала Анджела наблюдала за растущим списком, выводимым мелким каллиграфическим почерком. Мужчина иногда сверялся с телефоном, иногда с бумажной записной книжкой.
Когда страницу пришлось перевернуть, Анджела поняла, что у неё слипаются глаза. Я только на минуточку дам им передохнуть, пообещала она себе мысленно.
Дописав последнее имя, Густав с чувством поставил точку, потянулся, разминая затёкшую спину — писать скрючившись над журнальным столиком оказалось не очень удобно — и перевёл взгляд на детектива. Девушка уютно сопела во сне, свернувшись как кошка посреди подушек и трогательно подложив ладонь под щечку. Во сне суровое выражение лица смягчилось, складка между бровей разгладилась, делая лицо Анджелы по-детски наивным и доверчивым. Густав присел на корточки перед девушкой, некоторое время просто смотрел на то, как она спит. Потом встал, наклонился и выудил ее из вороха подушек. Бдительный детектив даже не подумала проснуться.
Глава 3
Несмотря на отсутствие будильника, выработавшаяся за годы училища, а потом и службы привычка подкинула Анджелу на кровати ровно в половину седьмого. Она бы иногда и рада была проспать подольше, особенно в выходные, но организм не давал, с упорством, достойным лучшего применения, открывая ее глаза строго по расписанию. Сонная нега — в кои-то веки выспалась — резко сменилась активным бодрствованием, стоило ей осознать, что спала она вовсе не дома. Темно-бордовые шторы, наглухо отсекавшие любые солнечные лучи, нежно шуршащий шёлк постельного белья, зеркальный шкаф в ногах кровати — спальня в которой она проснулась, была больше чем вся студия, которую Анджела снимала неподалёку от работы.
Спустив ноги на
