День памяти меня - Анжелика Нилова

что ж… Повоюем! Я толкнула дверь и прошла, вслушиваясь. Голоса доносились со второго этажа. Я различала дух великой (неужто очередной отголосок?) и слабый след демона-полукровки.

Я поднялась по лестнице и замерла на пороге своей огромной комнаты. Три девушки тоже замерли, удивлённо уставившись на меня. Как и Самуил. Вот нахалки! Из центра комнаты на меня надменно воззрилась очаровательная, но явно заносчивая особа лет восемнадцати в красном сари. Сари жрицы Кали! Я глубоко вдохнула, пытаясь унять злость. По бокам от особы стояли две юные прислужницы в нежно-розовых струящихся платьях. Опять этот розовый!

– Оливия, – центральная почтительно поклонилась мне. – Вы пришли передать свою мудрость?

Я чуть не подавилась воздухом. Передать мудрость? Когда меня свергли с пьедестала? Я перевела взгляд на Самуила, но тот был беспристрастен. И подстрижен. За утро успел состричь почти все волосы, оставив смешной ёжик, который мне никогда не нравился.

Много же я наворотила вчера, раз меня так стремительно заменили на новую жрицу, отодвинув на роль наставницы! Надо бы по дороге газетёнку прихватить. Наверно, я смотрела на новоявленную жрицу испуганно, потому что она выглядела смущённо. Наигранно смущённо. Вот чертовка! Хотя что уж говорить, своей наставнице я нервов помотала знатно.

Стараясь не поддаться панике, я гордо улыбнулась. И глянула на Самуила, всё ещё походившего на статую. Даже не моргнёт! Ну и что делать? Единственный свидетель моего ночного позора!

– Самуил, – доброжелательно обратилась к нему, готовясь к миллиону извинений и объяснений самых страшных выходок. – Мы можем переговорить?

Он обратил на меня внимание одними глазами. Чуточку поразмыслил и только потом чинно двинулся ко мне. Ох, что-то совсем непростительное я сотворила! Прилюдно прихватила Ларика и умотала? Или начала прямо там то, что так и не произошло? Как объяснить демону, хоть и на четверть, что ничего не было? Голова разрывалась от количества вопросов, на которые ответа просто не могло быть!

– Если ты снова пришла лечить, что мы с Лорой не пара, иди к чёрту, – зло зашипел Самуил.

Я только и успела, что открыть рот, а глаза мои, должно быть, стали размером с блюдца. Что-что, простите? Лора? Не пара? И где ж я так согрешила? От обрушившейся боли я даже вдохнуть нормально не могла. Ком, что должен был подкатить к горлу, встал поперёк груди и самым острым краем уперся в бедное сердце.

Я бросилась к выходу. Ступеньки будто трескались под ногами. Вот-вот я могла провалиться на какой-то круг ада, который с удовольствием прожуёт меня и никогда не выплюнет. Я вылетела за пределы двора и остановилась только у набережной, до которой обычно гуляла не меньше получаса.

Запыхавшаяся, с горящим лицом и подкашивающимися ногами, я рухнула на ближайшую лавочку. Достала телефон дрожащими руками и замерла, когда разблокировала. На меня с экрана смотрела я, счастливая и безмятежная, обнимающая мужчину, на спину которого запрыгнула. Он же подхватил меня под ноги, чуть наклонившись вперёд, улыбаясь во весь свой дурацкий рот. Илларион. Что за шутки?!

Я забыла, как дышать, споткнувшись взглядом о дату. Три года! Так ночь, когда я вылила на голову Самуилу пиво, случилась три года назад? О, великая Кали, Богиня чистого сознания и смерти, дарующая нам свою благодать… Какого чёрта?!

***

В голове уже не осталось мыслей, а в сердце – чувств. Меня выжали до последней капли. Прибежище принадлежало новой жрице, мама была в сотом путешествии, призванном даровать очередное просветление. Подруг у меня сроду не имелось. Постоянные разбирательства, кто прав, кто виноват, периодические ареопаги, где я неизменно принимала взвешенное решение, карающие мероприятия для тех, кто никак не хотел принять волю Кали… И попойки с Самуилом, заканчивающиеся понятно чем.

Что ещё было у меня? Даже самой себя не было. Ни богини, ни любви. Только извращённое, искорёженное время. И бар. Я остановилась, не заметив, как добрела до того самого бара, где три года назад… который построил Джек, а это пшеница, которая в чёрном чулане хранится… Схожу с ума. Не благодарите. Хотя бы для первых полос больше не гожусь. Даже не знаю, расстраивает ли меня это.

Я зашла в бар. Поразмыслив, заказала виски с колой. По отдельности. Пиво слишком легкомысленно для такого «восхитительного» вечера. Праздновать, так серьёзно! Даже сарказм свой излить некому. Вот и буду травиться им изнутри, а сверху заливать крепеньким. Фу-х! Где там тумблер выключения сознания? Ах да, виски…

После второго стакана я решила прекращать истерику и начинать думать. О чём мы там говорили с отголоском? О рыцарях и изменщиках? Нет, не так… про сволочей и рыцарей. Хоть убей, не помню, почему рыцари хуже были! Ах да. Лора.

Рыцарь-изменщик… Мой неверный Ланселот! А что там про благородную сволочь пелось?

– Опять я повинен в твоём пьянстве, – раздалось рядом снисходительно.

Я дрогнула и заморгала, будто только проснулась. На меня смотрел Ларик. Он улыбался как-то… не так, как обычно. Чего-то не хватало его до жути искренней улыбке. Накрутить гонора? Пожалуй, а ещё нахальства! Вот оно – фирменное от инженерика. Я глубоко вдохнула, упорно отгоняя вставшую перед глазами заставку телефона. Что изменилось за три года, что я так отупела и решилась на это сумасбродное фото? Или проспорила кому-то? Да, определённо. Чуйка подвела, и я пала жертвой чьей-то бурной фантазии.

– Мне того же, друг, – весело окликнул бармена Ларик, усаживаясь рядом за стойку.

Отменить грусть! Теперь нужно держать марку. И вызнать побольше. Ох уж эти руки в облегающей серой футболке! Не они ли стали причиной помутнения сознания? Чувствуя пьяную дымку, я с трудом перевела взгляд на его лицо.

Бармен поставил перед моим нежеланным собутыльником стакан виски. Ларик отсалютовал.

– За новую жрицу и твою свободу?

Нет, за такое пить я не согласна. Если только не чокаясь. Надеюсь, мой взгляд оказался достаточно испепеляющим, хоть и окосевшим. Нахал же, пожав плечами, опрокинул виски. Он уставился перед собой. Отчасти я была благодарна, что он молчит. Другая же моя часть безумно хотела поболтать о невзгодах жизни. За неимением лучшего, знаете ли…

– Мне всего… – я запнулась, нехотя плюсуя три года, – тридцать. Почему они отказались от меня?

Вопрос прозвучал негодующе. Так, наверное, звучат голоса тех, кому вонзили нож в спину самые близкие. Ларик же глянул, будто неожиданно кикимору увидел. Я фыркнула.

– Ты… сама хотела, – выдохнул он.

Теперь я вытаращилась на него. Что могло произойти, чтобы я отказалась от великой Кали? Травма головы? Этой самой головой я неверяще замотала и очень кстати вспомнила, что он знал всё,