Черные сны - Андрей Лабин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В следующий раз бочки уберем, – проговорил Богдан, отхлебнул чая и добавил, – сыро на улице, чего нам мокнуть. Ванну я сам кувыркнул.
– Чего один?
– Не знаю, че-то шел мимо, заглянул, а оттуда, из воды, на меня рожа, как глянет, ну я и выплеснул этого уродца. Гаденыш, на меня похож, как брат родной, тока невзрачный и рябой …
За разговором незаметно прошло полчаса. Егор засобирался, – ну все, Богдан, мне пора.
– Все уже? Посиди.
– Нет, спасибо. Хороший ты человек, но дела, – Егор соврал, на сегодня больше у него дел не было. Просто в такой пасмурный тоскливый день ему хотелось побыть одному. Все кругом казалось мрачным, а компания с больным стариком его начала угнетать, тем более в холодильнике дома его дожидалась недопитая четвертушка «столичной».
– Добро, давай провожу. Где моя костыляка? – Он тяжело повернулся, взял прислоненную к стене самодельную трость. На дубовую, отесанную сучковатую ветку был насажен набалдашник с рычага переключателя коробки передач. Черный шар блестел от постоянного трения о грубую ладонь. Белые линии с изображением скоростей почти стерлись. Лапища таксиста обхватила и полностью скрыла пластиковую рукоятку. В сочетании с палкой рука походила на уродливое шарнирное сочленение.
– Шеф, сегодня выше первой не переключайся, побереги подвеску, – улыбнулся Егор. – Одной аварии хватит.
– Кандебобер тебе в дышло. Над стариком глумишся, трояк зеленый? – усмехнулся Богдан и густо закашлял. Откашлявшись, ухватился за трамвайный держатель, напрягся и поднял свое огромное тело.
– Егор, – остановил у двери Богдан гостя, – будешь в аптеке возьми мне, что-нибудь для сна. Два дня уже по-нормальному откинуться не могу. Ворочаюсь, ворочаюсь, как боров с касторки, всякая дрянь в голову лезет.
– Хорошо.
*****
Егор пил горькую, запивал рассолом, закусывал краюхой черного хлеба обмоченной в масле в банке с килькой. Один в пустой квартире чувствовал себя неуютно. Сразу навалилось одиночество, а из темных углов сознания повылезали беззубые клячи с ввалившимися носами – скверные воспоминания.
Он слил остатки водки в стакан, поднес к лицу и остановился. Наморщил лоб, медленно помотал стаканом перед носом, размазывая прозрачную жидкость по стенкам. Смотрел, сквозь граненое стекло, а в голове раздавались слова Алексеева: «Вы, Нагибин, конечно, можете на мои слова не обращать внимания и завтра меня при встрече не узнать, но это сути дела не меняет. Я все-таки буду настаивать, чтобы вас временно отстранили от работы….
– Меня, – вспыхнул Егор, – из-за этой старухи! – он осекся, но было уже поздно. Психиатр метнул в него пронзающий взгляд. Чтобы сгладить впечатление Егор добавил, – Я по-любому бы не успел.
– Не все так считают, – Алексеев поджал губы и мотнул головой.
Это были ключевые фразы, сказанные как с одной, так и с другой стороны. Егор мог не соглашаться с рекомендациями доктора и вердиктом начальства, пошедшего у того на поводу, но три месяца исправительных, вернее рекомендованных работ в воспитательно – профилактических, а в том числе и медицинских целях, как не посмотри, было лучше, чем вовсе потерять место.
Пожар на Мещериковской для Егора стал той каплей дегтя, от которой трудно отмыться. Косые взгляды товарищей, допрос с пристрастием у майора Панько и, наконец, беседа с психотерапевтом заставили его пересмотреть первоначальный взгляд на происшедшее. Он начал сомневаться на самом ли деле он сделал все возможное?
Перед внутренним взором, в какой уже раз, полыхал одноэтажный деревянный дом. Еще на подъезде на проселочной дороге они увидели густой серый дым, взмывающий к небу. Он клубился и перекручивался, словно кто невидимый плел из него канат. Дом горел, трещал, подобно воплям зверя в предсмертной муке. Из окон валил плотный, хоть черпай ложкой, темно-серый чад. В нем сверкали мечущиеся красные искры. Из-под крыши выползал седыми лохмами дым, и все это переплеталось и поднималось вверх.
Егор выпрыгнул из пожарной машины вместе с Женькой Козубом. Открыли бортовые створы, схватили шланги и бросились к дому. Женька с силой толкнул калитку. Что-то с внутренней стороны хрустнуло, скорее всего, запор. Калитка распахнулась и шмякнулась о забор. Листья на яблонях возле дома потемнели и скрутились. Дым сочился из всех щелей: протекал между досок, бревен, просачивался из-под обналичников, струился из отдушин. Из кирпичной трубы он валил столбом. Наверное, никогда раньше и, видно, уже больше никогда печка не выдаст столько копоти. Сквозь серую гать, выползающую из окон, в глубине умирающего дома виднелись оранжевые всполохи. Огонь жрал его изнутри.
На лбу у Егора от усердия выступила испарина. Сердце работало с частотой водяной помпы, во рту ощущался медный привкус, по телу от напряжения растекалась какая-то неприятная электрическая дрожь. Движения делались порывистыми, нечеткими. Егор поправил съехавшую на глаза каску. Неожиданно распахнулась дверь, и к ним навстречу выбежал, спотыкаясь, кашляя с ошалелыми глазами, в одних штанах мужчина и проорал, что в доме осталась его старая мать. За ним тянулся шлейф серого дыма, казалось, он не хотел отпускать беглеца. Мужчина пробежал еще несколько шагов, затем упал на колени у яблони и захлебнулся хриплым кашлем. Волосы на его голове дымились. К нему подскочил Женька и заорал, – газ, баллоны в доме есть!? – Мужик продолжал кашлять и мотал головой.
– Нет!? – пожарник наклонился и положил руку мужчине на плечо. Тот что-то просипел и сильнее замотал головой.
Егор оказался ближе остальных к распахнутой двери. Из-под косяка густым потоком клубился дым, поднимался по доскам и затекал на крышу. В глубине дома в сером мареве что-то подвывало и гудело. Человек так не мог. Клубы дыма перемещались под потоками воздуха, вырывались завихрении, отчего казалось, что в них кто-то бродит. Вокруг все трещало и лопалось, вспыхивали фонтаны искр. Среди этой адской вакханалии Егор расслышал слабый человеческий крик. Он четко уловил «Помогите». В следующую секунду Егор набрал в легкие воздуха, поднял вверх руку, прикрывая лицо, и бросился в дом. Кожу обдало жаром. Щурясь, выглядывая из-под руки, пересек террасу и когда уже занес ногу, чтобы шагнуть через порог, перед ним с потолка рухнули горящие доски. Он отпрянул назад. Огненный всполох и град искр ринулись на него. Егор успел отвернуться. Оранжевый язык облизал защитный костюм и задник шлема.
Послышался какой-то писк, словно где-то совсем рядом надрывался котенок.
