Рассказы - Станислав Романовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничого мэни нэ трэба…
— Как это не трэба? Трэба, — уверенно сказал мальчик и поднес цветы близко к лицу девочки. — Ты на днях сама спрашивала, есть ли у нас подснежники? Вот они, пожалуйста…
Она покачала головой и закрыла глаза.
— Это не наши подснежники.
— А какие они у вас?
У нее не было сил отвечать, и, понимая это, мальчик больше не стал спрашивать, оставил цветы на одеяле и, никем не замеченный, пошел по коридору и вышел из больницы.
На другой день потеплело, на третий заиграло солнышко. В классе уже никто не говорил «х» вместо «г», про новенькую не вспоминали, и только староста класса Нина Рожина и первый отличник класса Владислав Колесников на четвертый день напомнили народу:
— Никто не знает, пускают к Гале или нет?
— Никто не знает, — вздохнули сестры Болонкины. — Нет, наверное, еще не пускают.
— Рано еще!
— Ждать будем?
— Чего ждать-то? — не выдержал Николай Братухин. — Вот она, больница-то, взяли да и зашли. — И прибавил насупленно во всеобщей тишине: — Ей подснежников надо, только хороших, таких, как у них на Украине.
— А ты откуда знаешь? — удивились сестры Болонкины.
Но народ зашумел на них:
— Говорит, значит, знает!
— Николай слов на ветер не бросает.
А первый отличник класса Владислав Колесников, про которого говорили, что у него исключительная память, вспомнил:
— Правильно! Помните, Галя спрашивала, есть ли у вас подснежники? И она обрадовалась, когда узнала, что есть.
— Помним, помним! — зашумел народ. — Пойдемте в лес.
В лесу было хорошо — краснели сосны, перешептывались талые воды, а на большой сухой поляне ребята нашли первые подснежники — дивные синие цветы среди неживой травы. Николаю Братухину попался светлый цветок в лазурных жилках. Если смотреть на свет, то они пульсируют.
У больницы мальчик отдал цветок старосте класса Нине Рожиной и попросил:
— Новенькой заодно передашь…
— А ты разве не пойдешь с нами? — спросила староста.
— Как не пойду — пойду…
Поселковая больница давно не знала такого нашествия. На всю публику халатов не хватило, и Галю навещали по очереди, по двое, а то и по трое под одним халатом. Последним в палату пришел Николай Братухин и издалека поздоровался с Галей.
Она сидела на кровати, перебирала цветы и, слабо улыбаясь, говорила:
— Спасибо вам, ребята и девчата. Спасибо.
Еще сказала новенькая:
— А наши подснежники не такие… — И прибавила: — Эти больше.
Вдруг она отдернула руку от лесного подарения.
— Ой, — перепугалась она, — что это там шевелится?
— Это пчела в цветке ползает, — успокоил Галю первый отличник класса Владислав Колесников.
А сестры Болонкины простодушно спросили:
— Галя, а у вас пчел не бывает?
Весь остальной народ фыркнул, а Николай Братухин глухо отозвался из-за ребячьих спин:
— Вы, сестры Болонкины, совсем заговорились. Как же у них пчел не бывает? Отечество-то одно.
— Не подумали мы, — оправдывались сестры. — Оговорились. Ты, Галя, не болей, выздоравливай.
— Постараюсь, — пообещала новенькая. — Теперь солнышка много. Отогреюсь.
Уходить из палаты детям не хотелось, но пришла нянечка и строго-строго наказала не утомлять больную и прощаться. И каждый на прощание сказал девочке что-нибудь доброе, пожелание скорее выздоравливать. И каждому она ответила: «Спасибо».
Спасибо она сказала и Николаю Братухину, так же, как всем. Только подумалось ему, что не сразу она сказала ему спасибо, и помедлила, словно что-то вспоминала, да никак не могла вспомнить.
Стихотворение
Снегу выпало на удивление много. А Варе, ученице третьего класса, удивляться некогда. Ей в район ехать, на смотре стихотворение читать. А как поедешь, если в поле все овраги сровняло под одно и дорогу днем с огнем не найти?
— Варя, — сказала ей сегодня мама, — бульдозер из города дорогу роет. Как к нам пророет — сразу тебя на тракторе отвезут стихотворение читать.
Варя побледнела. Подумалось ей, что забыла она стихотворение. Зашевелила тубами, зашептала, вспоминая выученное.
Бульдозер пришел только на третий день, и Варю стали собирать в дорогу. Поверх платья мама надела на нее еще платье потеплее, кофту, меховую безрукавку, шарф, пальто, платок и шаль до пят, тяжелую, как одеяло.
— Не много ли? — из шали глухим голосом усомнилась девочка.
— По таким морозам не много, — ответила мама.
— Поскорее бы, а? — поторопил тракторист. — Нам надо засветло успеть.
— Не могу же я ее отпустить раздетой! — сказала мама, падевая на руки дочери две нары варежек. Она поцеловала Варю и наказала: — Горлышко береги. — И шепнула трактористу: — Ты, Тимофей Петрович, расскажешь мне, как она выступила.
— Все как есть доложу, — пообещал тракторист. — Я ведь тоже в молодости и читал и пел.
У ворот стоял трактор на колесах. Дядя Тимофей посадил девочку в кабину, сел рядом за руль, трактор задрожал, затрясся от нетерпения, поехал по деревне, выехал в поле и въехал в глубокий коридор, вырытый бульдозером в снегах.
— Вот она какая нынче дорога, Варюшка! — прокричал дядя Тимофей сквозь шум мотора. — До самого города, будет такой.
В щель, оставленную в шали, девочка видела белые снежные стены, наверху розовые от солнышка. Между ними слабо голубело небо, и Варя подумала, что зимой и небу холодно.
Что это гудит впереди? Никак, трактор? Он и есть. Съехались трактор на трактор, грудь на грудь, не разъехаться. Трактористы высунулись из кабин и кричат друг на друга, громко кричат, будто в лесу заплутались:
— Здорово, дядя Тимофей!
— Здравствуй!
— Кого везешь?
— Варю Ведерникову. Ей на смотре стихотворение читать.
— Одну ее и везешь?
— Нет, почту еще.
— А я краску везу!.. Стихотворение-то хорошее?
— Мы плохих не возим, — рассердился дядя Тимофей. — Доставай лопату, будем рыть боковушку да разъезжаться.
В две лопаты, долго ли, коротко ли, трактористы вырыли комнату в снежной стене, загнали туда встречный трактор, а трактор дяди Тимофея пропустили вперед — так и разъехались.
— Варюшка, нас вперед пропустили. А почему? — говорил в дороге дядя Тимофей. — Потому что мы стихотворение везем! Конечно, тут выигрыш небольшой, полминуты, а то и меньше, но все-таки. Не замерзла ты?
— Нет пока!
— Ну и хорошо.
Варя выпростала лицо из шали и услышала, как по кабине ходят сквозняки. Наверху задувал ветер, снега дымились, сыпались на трактор. Снежный дым густел, застил свет, и дядя Тимофей включил фары.
— Засветло бы успеть, — повторил он несколько раз, — Ночью там нечего делать.
Кто это впереди шевелится? Трактор встал.
В свете фар в молочном дыму объявилась морда лошади с заиндевелой челкой на лбу. Лошадь отворачивалась от света, и из обеих ноздрей ее бил пар длинными струями.
— Хозяин-то живой? — закричал дядя Тимофей. — Или помер?
— Живой, живой!
На свет вышел великан в тулупе и, хлопая рукавицей об рукавицу, подтвердил:
— Живой, дядя Тимофей.
— Ну и хорошо, — обрадовался тракторист. — Я тут артистку на смотр везу.
Великан заслонился рукавицей, чтобы лучше разглядеть, кто в кабине рядом с дядей Тимофеем, ничего не увидел, но спросить, видимо, постеснялся и сказал:
— Тут рядом спрятушка есть. Я лошадь отпячу и вас пропущу вперед. У вас дело важное. А мы и подождать можем.
Варе было хорошо видно, как великан, украдкой взглянув на кабину, взял лошадь под уздцы и повел ее назад. Скоро из молочного дыма послышался его голос:
— Поезжайте!
— Спасибо.
Трактор поехал дальше.
Ветер заревел сильнее, свет фар натыкался на снежную завесу и вдруг уперся в стену со светящимся окном.
— Мы в город приехали! — прокричал дядя Тимофей. — Сейчас, Варюшка, я соображу, где мы, и тебя на смотр отвезу. Горлышко-то не простудила?
— Нет, дядя Тимофей.
Ей хотелось спать, но она понимала, что сейчас спать никак нельзя, и Варя в стеклянную дверцу кабины старалась разглядеть город. Его пока не было, а был только снег и нечто серое. Но вот сквозь вьюгу зажелтел окнами пятиэтажный дом, и он показался девочке до того высоким, что спать расхотелось.
Дядя Тимофей проехал по улице, подкатил трактор к старинному особняку и сказал:
— Выходи, Варя. Приехали!
В помещение их не пустили люди с красными повязками на рукавах, но дядя Тимофей сказал, что Варю он привез издалека, ей стихотворение читать. От этих слов люди расступились перед девочкой: проходите, пожалуйста!
В просторной прихожей гостей встретила молодая женщина с красным галстуком на шее и спросила:
— Вы откуда? Из деревни Мурзихи? Варя Ведерникова? Поздно уже. Вы опоздали. Смотр кончается, и выступить вы не успеете…