Заря бесконечной ночи - Гарри Гаррисон

– Мы рады-счастливы принять тебя. Теперь ты – часть моего города, нашего города. Нам крепко досталось, но мы выживаем. С твоей помощью мы вырастем заново. Мы сможем залатать наше разбитое яйцо. Пока у нас нет ничего, кроме зубов и когтей, с которыми мы вышли из океана.

– Тогда я действительно могу помочь, – Эссокель выпрямилась, гордость сменила смерть в ее движениях. – Я побывала в далеких городах. Мои фарги несут все, что необходимо твоему... нашему городу.

– Фарги здесь?

– Неподалеку, но вне поля зрения. Я хотела поговорить с тобой и только с тобой.

– Не с Эистаа?

– Пока нет. Есть научные вопросы, которые можем обсудить только мы. Ты полна сил, Акотолп?

– Я выжила. И буду жить, потому что нужна.

– Хорошо. Я должна поговорить с тобой, разделить мое знание и ты должна подвергнуть сомнению мои слова. Ибо я боюсь.

– Чего?

– Всего.

В голосе так отчетливо прозвучали нотки смерти и отчаяния, что Акотолп громко вскрикнула и отпрянула. Потом совладала с собой и попыталась успокоить Эссокель.

– Ты более не одинока, моя давняя подруга, тебя больше не окружают лишь безмозглые фарги, с которыми тебе не о чем говорить. Сними с себя тяжелую ношу, раздели со мной свои знания и мысли. Разделенные страхи уменьшаются вдвое, каждый из нас возьмет на себя половину ноши.

– Ты – умная и сильная Яилане, Акотолп. Я расскажу тебе, что видела, к каким пришла выводам. Потом ты проанализируешь их, возможно, даже докажешь, что я не права. Если так, мы разделим ношу. Но прежде всего мне нужна информацию, потому что я видела случившееся из далекого далека. Ты была здесь?

– Да... и говорю с тобой лишь благодарю случаю, потому что из пятерых выжил лишь один. Была ночь... и вдруг наступил день. Свет жег глаза, прежде чем начал меркнуть. Потом раздался грохот и содрогнулась земля. А потом, я уже знала, что так будет, поднялся океан и поглотил нас.

– Ты подумала... почему?

– Логическая цепочка. Некое событие огромной силы, свет которого мы видели. Звук достиг нас гораздо позже... и ударная волна. Для того, чтобы так вздыбился океан, сила требовалась невероятная.

Эссокель знаком выразила вынужденное согласие.

– Я ничего этого не видела и не испытала на себе... хотя мои догадки в целом совпадают с твоими опытными данными. Важный вопрос: в чем, по-твоему, причина?

– Признаю недостаток знания, недостаток теории.

– Тогда послушай меня. Ты интересовалась астрономией?

Акотолп признала, что нет.

– Биология занимала все мое время и мысли.

– Но ты смотрела в ночное небо... видела разные феномены. Видела световые линии, которые время от времени прочерчивали темноту?

– Безусловно. Хотя ни разу не слышала попытки объяснения.

– Я слышала. Наша атмосфера с увеличением высоты становится тоньше. Это доказано теми, кто поднимал в горы приборы для измерения давления воздуха. Если это так, логика указывает на то, что уменьшение давления – процесс постоянной, и на какой-то высоте воздуха просто не будет.

– Я знаю эту теорию и согласна с ней. За пределами атмосферы воздуха нет и там царит пустота.

– Но материя существует и в пустоте. Мы видим луну и звезды. А теперь подумай вот о чем. Птица летит быстрее рыбы, потому что движется в менее плотной среде. Если что-то движется в пустоте, то скорость этого что-то может быть сколь угодно большой. Такой большой, что частички материи, двигающиеся сквозь пустоту, маленькие частички, подчиняясь законам динамики, смогут при торможении разогреваться. Даже светиться.

Акополп закрыла глаза, глубоко задумавшись. Открыла и выразила согласие.

– Спорить тут не с чем. Хочется знать, как это связано со случившимся.

Эссокель ответила после долгой паузы.

– Я предлагаю тебе рассмотреть такой вариант: большая частица из пустоты попадает в атмосферу. Размером с булыжник, дерево... гору. Что после этого произойдет?

– Тогда, – говорила Акотолп медленно, пребывая в глубоком раздумье, – тогда эта гора скорости заставит воздух яростно светиться. Упадет в океан. Если размеры ее будут достаточно велики, если двигаться гора будет достаточно быстро, она даже может пронзить воду и удариться об океанское дно. Ударная волна пойдет по земле, будет слышна на больших расстояниях. Вода двинется на берег. Я потрясена твоей мудростью и интеллектом.

– Это еще не все. С того дня небо ни разу не очистилось от облаков, постоянно идут черные дожди, несомненно, от пыли и грязи, попавших в атмосферу при ударе. Сколько дней идет дождь?

– Много. Я веду счет.

– Я тоже. И последняя тревожная мысль. Что произойдет, если облака и дальше будут закрывать небо? Что будет, если тепло солнца уже не согреет нас? Что в этом случае случится с нами?

Акотолп-биолога качнуло от боли, мысль эта вызвала у нее такой ужас, что она едва не потеряла сознание. А придя в себя, увидела, что Эссокель поддерживает ее. Не будь рядом подруги, она упала бы на землю.

– Мы все умрем. Без солнца не будут расти зеленые растения. Когда они умрут, умрут животные, которые ими питаются. Когда они умрут – умрут Яилане. Неужели так будет?

– Я не знаю. Но боюсь худшего. Я проводила тщательные замеры. Температура падает с каждым днем. Нам не выжить без тепла, без солнца.

– Облака должны разойтись! – воскликнула Акотолп. – Должны. Иначе...

Она не закончила мысль. Нужды в этом не было. И тяжелое молчание нарушила уже Эссокель.

– Сейчас мы пойдем в город. И расскажем Эистаа...

– Ничего. Если всему тому, о чем мы говорим, суждено случиться, мы беспомощны, бессильны что-либо предотвратить. Вместо того, чтобы принести им смерть, мы принесем счастье и удовольствие. Будут тепло, крыша над головой, еда. Если... то, что мы обсуждали... произойдет, дальнейшие дискуссии не потребуются. Все будет ясно глупейшей фарги.

Акотолп не ошиблась. Эссокель и груз, который несли ее фарги, вернули в город радость и блага цивилизации. Эзотсаны для охоты, вкусное сладкое мясо и все такое. Во вьюках лежали тысячи накидок, ибо экспедиции пришлось преодолевать перевалы с холодным воздухом. Накидки пришлись очень кстати: ночи становились все холоднее, а безмозглые существа-накидки, если их хорошо кормили, имели высокую температуру тела. На вождей города накидок хватало, так что спали они хорошо. Фарги приходилось сбиваться в кучу, и в молчании дрожать от холода.

Но радость длилась недолго. Даже глупейшие из фарги, только вышедшие из моря и неспособные говорить, видели, что холоднее становятся не только ночи, но и дни. Рыбы стало меньше. Облака не расходились, солнце не появлялось, растения умирали. Животные, которых они ели, становились все более худыми и костлявыми, потому что травы им доставалось все меньше. Однако, питались они не плохо и в энзимных садках оставалось мясо. С животными дело обстояло гораздо хуже: их не убивали – они умирали. И пришел час, когда Эистаа вызвала двух ученых. Рядом с ней на поляне стояла Великреи.

– Послушайте, что говорит мне охотница, – мрачно изрекла Эистаа.

– Онетсенскаст, которого сейчас рубят на части, пойдет в мясные садки. Это последний. Все остальные мертвы, поля пусты.

– Что происходит... что нас ждет? – спросила Эистаа. – Вы – Яилане-ученые, вы должны знать.

– Мы знаем, – ответила Акотолп, пытаясь сохранить спокойствие в речи и движениях. – Мы скажем тебе, Эистаа, – охотница не заметила, как ей знаком предложили уйти. – Ты сообщила информацию, Великреи. Возвращайся в свой лес.

Акотолп подождала, пока на поляне они не остались втроем. И теперь уже не пыталась изгнать горе и отчаяние из своего голоса.

– Солнце приносит нам жизнь, Эистаа. Если солнце не засветит вновь, мы умрем. Облака убивают нас.

– Я вижу, что происходит... но не понимаю.

– Это жизненная цепочка, – ответила ей Эссокель. – Она начинается в клетках растений, где солнечные лучи превращаются в пищу. Рыба и устузоу едят растения и живут. Мы, в свою очередь, едим их плоть... и мы живем, – она наклонилась, вырвала пучок желтеющей травы, подняла. – Трава умирает, они умирают, мы умираем.

Эистаа, застыв, как скала, смотрела на траву. Наконец, повернулась к Акотолп.

– Правда?

– Абсолютная правда.

– Разве мы не можем наполнить садки, запастись едой, переждать, пока не разойдутся облака и не выглянет солнце?

– Мы можем... и мы попытаемся. Мы также запасем и семена, чтобы засеять поля, как только солнце вернется.

– Это надо сделать. Я отдам такой приказ. Когда солнце вернется?

Ей ответило молчание. Эистаа ждала, ярость в ней закипала, наконец, она не выдержала.

– Говори, Акотолп! Я приказываю тебе говорить! Когда вернется солнце?

– Я... мы... не знаем, Эистаа. Но, если оно не вернется скоро, мир, в котором мы жили, исчезнет. Виды, однажды исчезнувшие, не возвращаются. Мы – одни из таких видов. Мы важны только для самих себя. Если же брать биосистему в целом, наша важность соизмерима с этим пучком травы. И нет нам радости в том, что жизнь будет продолжаться, даже если облака останутся навсегда. Это будет другой мир, которого нам не узнать. В нем будут существовать гораздо более устойчивые формы жизни, способные выдержать значительные перепады температур и переменчивые климатические условия. Мы не можем. Мы не выживем в том мире. Нам необходимы те условия жизни, к которым мы привыкли. Я боюсь, Эссокель и я много раз обсуждали этот вопрос, что наше время закончилось...