Сидящее в нас. Книга первая (СИ) - Штефан Елена

– Ваше величество, по опыту прошлых лет, известно лишь начало этого… Хм… ритуала. Время же его окончания не берутся предсказывать даже сами Лиатаяны. Я как-то читал, что однажды им понадобилось проводить ритуал аж пять раз. Так что попросим Создателя, чтобы нынче всё получилось с первого раза.

– Сами Лиаты вообще ничего толком не могут, – раздражённо процедил Саилтах, почесав свой некогда породистый, перебитый нос. – Ни рассказать, ни пересказать, ни предсказать. Ни просто выдать хотя бы три связных мысли. Потому, что дуры!

Он машинально оглянулся и уточнил:

 – Кстати, а тут их можно называть попросту Лиатами? Как все привыкли. Или обязательно Лиатаянами?

– Лиатами их можно называть везде без исключения, – пожал плечами Астат. – Даже здесь, в ущелье демонов. Поскольку их человеческие половины целиком зависят от заключённых в них демонов. А тем безразлично, как их обзывают.

– Лиатаяны! – фыркнул король. – Только бабы могли завязать своё прозвище тройным узлом. До сих пор не пойму: почему демоны выбирают женские тела? Я бы на их месте трижды подумал. Из-за них и остальные девицы взяли моду выдумывать себе имена. Какой идиот им это позволил?

– Его имя история не сохранила, – поморщился наштир. – Существует легенда, будто женщинам разрешили придумывать себе имена в качестве компенсации за потерю дочерей. Как не крути, выбор нового тела для демона приносит матери избранницы немыслимое горе. Хотя это и происходит достаточно редко. В любом случае, это слишком древняя традиция, чтобы просто забыть о ней.

– Может, издать закон о запрете этой дури? – со скуки зацепился Саилтах за пустую идею. – Давай просто утвердим список из… двадцати имён. Думаю, им этого за глаза. А чтобы различать их, пусть мужики довешивают к именам клички. А что? – удивился самому себе король, явно обрадованный своей изобретательностью в деле законотворчества.

Он даже выпрямил спину и подобрался в кресле, где разлёгся, елозя в поисках удобной позы. Скука покинула его некрасивое грубое лицо, украшенное знаками особой монаршей гордости: тремя шрамами, стянувшими кожу левой щеки. Дальше длинные параллельные шрамы рассекли бровь и разрезали его высокий крутой лоб. Взять в одиночку горного льва – этим не каждый мог похвастать. Даже в рядах таких матёрых отъявленных баранов, как королевская гвардия, где он прослужил ни один год.

– Астат, помнишь, Абаидаштан? Ну, ту, что ещё растрепала всем, будто я в постели… Короче, ты помнишь. Вот взять, да отчекрыжить от её дебильного имени половину. Оставить Абаидат… Нет! Аба и хватит с них. Этот огрызок и занести в список. Аба Трепачка. Как тебе? Или Аба Безмозглая. Или нет: Аба Приговорённая к вырыванию языка. По-моему, весьма говорящее имя, а? Спишь, что ли? Я перед кем тут распинаюсь?

– Не думаю, что женщинам это понравится, – нехотя приступил советник к бесплодным ответам на пустые вопросы. – Закон издать можно. Но, я бы лично не стал: всё-таки женщины. Воевать с ними бесплодное занятие. Особенно со всеми сразу. Они гордятся таким значительным правом, как собственноручный выбор имени. Отними его, и поднимется шум. Уверен, что сюда, в ущелье демонов кинутся жалобщицы из тех, кто посмелей.

– А Лиатам не плевать на наши дела? – иронично скривил губы король.

– Плевать. Но вдруг именно на сей раз им придёт в голову обратить на них внимание? Лично я, ваше величество, не горю желанием лишний раз привлекать их внимание.

Саилтах раздражённо кивнул. Никто в здравом уме не станет этого делать. Ни один из его наштиров – и военный, и казначейский, и посольский, и внутренних дел – не обрадуется подобной провокации со стороны своего господина. Его неограниченная власть ограничивается лишь пределами его здравого смысла, как любит напоминать наштир безопасности. И Саилтаха бесконечные напоминания ничуть не раздражали: он знал цену своему взрывному характеру воина, лишь волею случая ставшего королём.

Астат привычно перечитал все мысли на лице самодержца и усмехнулся. Борьба с королевской скукой являлась главной его обязанностью. И сегодня она могла изрядно навредить делу, которое требовало тройной выдержки. Так что он, потупившись, поёрзал в своём кресле. Обречённо вздохнул и нарочито неловко попытался отвести королю глаза:

– Вы же знаете, ваше величество, что даже последний батрак может обращаться к демонам кратко: Лиаты. И те…

Его величество, не меняя позы, протянул к нему свою лапу. Та неподобающим образом походила на кузнечные щипцы, причём не первой свежести со всеми их зазубринами и вмятинами. Саилтах сгрёб в кулак ворот охотничьего камзола своего наштира. Скрутил и затянул его на шее любимца, не имевшего конкурентов.

Астат – при обманчиво низком росте тонкокостного тела – хлюпиком отнюдь не был. И никогда не стеснялся сопротивляться: не робея, пресекал монаршие попытки нанести вред его здоровью. Саилтах же не привык церемониться, когда речь шла о его вполне исполнимых желаниях. Это их бесконечное противостояние тоже вошло в анекдоты. И не только.

Гвардейцы, окружавшие короля на расстоянии не ближе десятка шагов, мгновенно бросили скучать и кукситься. Их пальцы замелькали в танце тайных жестов: нужно было успеть сделать ставки. Далеко не всегда драка короля с его личным наштиром заканчивалась в пользу первого. Да, их величество превосходило соперника по всем статьям. И это превосходство, казалось бы, не давало Астату и мизерного шанса на выживание. Но, в одном Саилтах никогда бы не смог переплюнуть Астата, и тот доказал это в очередной раз.

Узаконенный придворный церемониал отнюдь не пустая блажь правителей. Не только шанс проявить верноподданнические чувства. Это, если задуматься, великий инструмент в руках того, кто умеет употребить его к месту для своей пользы. И Астат незамедлительно им воспользовался: освободил от борьбы одну руку и сотворил ею некие особые знаки. Тотчас к королю ринулись трое слуг с подносами: походный королевский обед. От неожиданности его величество чуток расслабил руку, и в этот раз выигрыш получили те, кто ставил на изворотливого наштира.

– Свинья, – поздравил Саилтах катадера Унбасара, что возглавлял его гвардию.

Тот родился на свет со стойким отвращением ко всяческим наукам. И потому имел привычку при каждом подсчёте прибылей задирать к небу глаза, словно испрашивая помощи у чиновников небесного казначейства. При этом так смачно шевелил губами – и старательно пальцами – что сдержаться и не заехать ему в рыло было просто наказанием.

Унбасар, как обычно, своим собачьим чутьём уловил настроение господина. И воззрился на него туманным взором поэта или неплательщика налогов, которого пытаются припереть к стенке. Его брови философски взлетели и тотчас опали, дескать, упустил добычу, так чего же теперь?

Он задумчиво потеребил свой орлиный клюв, напомнив Саилтаху Восьмому, кто и при каких обстоятельствах вмял нос в его королевский лик. Мол, тогда я тебя подловил, оттого и таскаешь ты нынче на своём величестве этот мятый шнобель. И сегодня тебя так же подловили, знать, наука не впрок. А ну, как завтра меня рядом не окажется?

Расслабился ты, Величество, не ко времени – покосился катадер гвардейцев на зияющую неподалёку пещеру Лиат, у которой они и собрались для свершения эпохального ритуала.

– Расскажешь, чем твой предок разозлил Лиат? – досадливо бросил Саилтах.

И рыкнул на слуг, чтобы те убирались, пока он не соизволил учинить над ними злодейство, для чего ему не так уж и лень оторвать задницу от кресла.

– Нет, – мстительно сощурился Астат, оправляя на безопасном расстоянии камзол и рубаху под ним.

– Ага. А за что его простили? – не сдавался король, уже подумывая встать и продолжить охоту на любимца.

 Скука-то смертная! А он король, взгромоздивший на себя заботу о государстве. Так что будьте любезны взгромоздить на себя заботу о его скуке.

– За огромный надел земли, что прилегает к южной долине Лиатаян, – охотно открыл семейную тайну наштир.