Прозрения Достоевского - Рудольф Баландин

Чтобы не вдаваться в умозрительные размышления, обратимся к некоторым фактам, способным пролить свет на нашу проблему. Близкий друг Достоевского Н. Н. Страхов вспоминал: "Это было, вероятно, в 1863 году, как раз накануне Светлого Воскресения.

Поздно, часу в 11-м, он зашел ко мне, и мы очень оживленно разговорились. Не могу вспомнить предмета, но знаю, что это был очень важный отвлеченный предмет. Федор Михайлович очень оживился и зашагал по комнате, а я сидел за столом. Он говорил что-то высокое и радостное; когда я поддержал мысль каким-то замечанием, он обратился ко мне с вдохновенным лицом, показывавшим, что одушевление его достигло высшей степени. Он остановился на минуту, как бы ища слова для своей мысли, и уже открыл рот. Я смотрел на него с напряженным вниманием, чувствую, что он скажет что-нибудь необыкновенное, что услышу какое-то откровение. Вдруг из его открытого рта вышел странный, протяженный и бессмысленный звук, и он без чувств опустился на пол среди комнаты".

"Много раз мне рассказывал Федор Михайлович, - вспоминал Страхов, - что перед припадком у него бывают минуты восторженного состояния. - "На несколько мгновений, - говорил он, - я испытываю такое счастье, которое невозможно в обыкновенном состоянии, и о котором не имеют понятия другие люди. Я чувствую полную гармонию в себе и во всем мире, и это чувство так сильно и сладко, что за несколько секунд такого блаженства можно отдать десять лет жизни, пожалуй, и всю жизнь". Хотя после припадка "душевное состояние его было очень тяжело; он едва справлялся со своею тоской и впечатлительностью".

Как видим, даже болезнь проявлялась у Достоевского в некой парадоксальной форме: она возникала при активной работе мысли, на эмоциональном подъеме, в высшей фазе создавая у него иллюзию (или так было в реальности?) невыразимой гармонии мироздания и микрокосма души.

ПЕРВОЕ ПРИБЛИЖЕНИЕ

К ИСТИНЕ

Попробуем осмыслить, обобщить и привести "к общему (знаменателю" все сказанное выше. Спору нет, претендовать на полное объяснение "феномена Достоевского" и единственно убедительное доказательство было бы по меньшей мере наивно. Однако есть возможность существенно приблизиться к пониманию гениальности.

Прежде всего согласимся, что в отличие от способностей, таланта гениальность предполагает вторжение в неведомое, прорыв в будущее, создание чего-то замечательного. Это не просто оригинальничанье, изощренная комбинаторика - не хитроумие,а мудрость.

Как мы уже знаем, активная работа рассудка обычно соответствует возбуждению левого полушария, а интуиция, эмоциональная напряженность правого. Следовательно, для достижения наивысшего результата требуется одновременное гармоничное возбуждение обоих полушарий мозга. Сознательно, волевым усилием этого достичь нельзя: ведь если сознание управляет эмоциями, это означает доминирование рассудка, диктат "левополушарного" интеллекта.

Но в определенных условиях, когда совпадают усилия рассудка, эмоций, интуиции, наступает момент (состояние) озарения. Оба полушария работают в гармоничном единстве. Такой "психический резонанс" необычайно усиливает духовные возможности человека, приобретающего способность сопоставлять разрозненные факты и по малейшим признакам предвидеть-предчувствовать будущее.

Заметим, что гениальное прозрение - это приближение к истине, идеалу. Только в таком случае возможен наиболее сильный, эффективный психический резонанс.

Если, к примеру, человек старается интеллектуальным трудом добиваться личных целей, то он сможет выполнять более или менее рутинные операции. Вдохновение его не озарит. По такой же схеме можно трактовать высказывание пушкинского героя о несовместимости гения и злодейства.

Судя по всему, Достоевский приобрел способность гармонично активизировать работу "двойного мозга". Но в состоянии наивысшего напряжения происходило нечто вроде короткого замыкания или, вернее, усиление резонансных явлений выше критического порога.

И тогда после мгновений ярчайшего озарения наступал стресс. Организм, дабы избежать безумия, временно отключал разум. Больной терял сознание.

В периоды вдохновенного творчества и - особенно ярко - в моменты экстаза, предшествующего припадку падучей, Достоевский постигал не только словесно выразимые идеи, но и нечто большее, превышающее возможности рационального познания. Не потому ли И. П. Павлов сказал о нем: "Человек с душой, которой дано вмещать души других... Его слово, его ощущения факт". Да и сам писатель считал: "Меня зовут психологом; неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой".

Наконец, еще раз обратим внимание на то, что вдохновение Достоевского, его интуиция, эмоциональная напряженность его творчества были разумно, рационально организованы, подчинены его сознанию и воле. Так проявляется универсальный гений, способный работать в режиме психического резонанса, в гармоничном единении двух полушарий мозга.

(Надо оговориться: такая схема очень упрощена и допускается лишь как первое приближение). А такое возможно, пожалуй, только тогда, когда человек морально и интеллектуально свободен, стремится к правде и одухотворен высокими идеалами.

В заключение - одно из пророчеств Федора Михайловича:"Наступает вполне торжество идей, перед которыми никнут чувства человеколюбия, жажда правды, чувства христианские... Наступает... слепая, плотоядная жажда личного материального обеспечения, жажда личного накопления денег всеми средствами".

Разве он оказался не прав?!

Но он не ограничился указанием страшного симптома духовной пагубы. Ведь истинное богатство человека - его микрокосм души, охватывающий и вмещающий и реальную Вселенную, и миры воображаемые, прошлое и будущее; преодолевающий трагическую ограниченность личной жизни, дарующий человеку высшие радости бытия.

"Есть нечто гораздо высшее бога-чрева, - полагал Достоевский. - Это быть властелином и хозяином даже себя самого, своего я, пожертвовать этим я, отдать его - всем. В этой идее есть нечто неотразимо прекрасное, сладостное, неизбежное и даже необъяснимое".