Война магов - Александр Прозоров

Колчан со стрелами висел на подрубленной почти у самого ствола ветке молодого вяза. Оперение тонких деревянных палочек походило на крыло воробья, с которым полдня развлекалась сытая кошка. Лохматое, грязное, местами выдранное с мясом. Но лучше истрепать в хлам стрелы учебные, нежели испортить боевые, от которых иной раз жизнь зависит. Зверев снял колчан, повесил через плечо. Из своего достал лук, легкий кожух из бересты бросил под дерево, проверил тетиву — и тут же ощутил, как за спиной притихли холопы. Ожидали, как господин себя на стрельбище покажет. Попробуй теперь промахнись. Засмеять не посмеют, но шептаться за спиной начнут.

Андрей прикрыл глаза, сосредотачиваясь. И прицела на луке нет, и тяжелые стрелы не летят по прямой, и регуляторы напряжения на тетиве отсутствуют. Умение попадать в цель появляется только после долгих-долгих тренировок, когда после тысяч промахов и сотен попаданий руки сами привыкают оттягивать тетиву с нужной силой, пускать стрелу под нужным углом, учитывать дуновение ветра, влажность воздуха… Навык попадать из лука в цель хранится не в голове — он спрятан в теле. И самое трудное — это суметь отрешиться от того, что делают пальцы, руки, ноги, не позволить разуму вмешаться в работу слаженного, тренированного организма. Просто наметить цель — и не помешать себе ее поразить.

Князь коротко выдохнул, вскинул подбородок, глядя на белый иссеченный пенек в трех сотнях метров, рука метнулась к колчану, ловя черенок стрелы, тут же дернула его через левое предплечье на тетиву. Льняная нить легла в прорезь кольца, Андрей резко развел руки, тут же отпустил стрелу и многократно отработанным движением дернул из колчана следующую. Раз, раз, раз… Пятнадцать секунд — и полсотни белых палочек превратили пенек в нечто, похожее на ежика, усеяли землю за ним. На глазок — половина стрел впились в цель. Учитывая дистанцию — отличный результат! Робин Гуд повесился бы от зависти.

Холопы зашевелились, одобрительно загудели.

— Вам-то что до лука? — теперь уже снисходительно оглянулся на юных ратников Зверев. — Это баловство не про вашу честь. Пахом, из пищалей их стрелять научил?

— Прости, Андрей Васильевич, не успел, — приложив руку к груди, поклонился дядька. — Жалко зелье зазря жечь. Серебра немалого стоит.

— Жалко не жалко, а по паре раз пальнуть дай. Пусть знают, что это за оружие, каким местом за него браться нужно.

— Как скажешь, Андрей Васильевич. Сегодня же после обеда грохот и учиню. Мишутка, сбегай, стрелы князю принеси.

— Учини, — согласился Зверев.

Пищали плевались свинцовой картечью раза в два ближе, нежели летела стрела лука. Но зато их можно было выковать штук двадцать по цене одного не самого лучшего боевого лука, а стрелять из ружей и медведь дрессированный способен: дырку в стволе на врага направляешь да на спуск жмешь — вот и вся наука.

Князь Сакульский проводил взглядом низкорослого рыжего паренька, на котором обычная кольчуга свисала ниже колен. Мальчишка собрал стрелы, побежал назад, но на полпути перешел на шаг, явно задыхаясь.

— Вижу, ратники-то мои, Пахом, совсем к броне непривычны! — хмыкнул Зверев. — Вона, еле ноги под железом волочат.

— Дык, по осьмнадцать годков всего отрокам, княже! — вскинул руки дядька. — Не заматерели еще доспехи пудовые носить.

— В сече, Пахом, никто про лета спрашивать не станет, — отрезал Андрей. — Вырубят усталых в одночасье, и вся недолга. Чтобы с сего дня холопы брони с себя не снимали! Только на ночь, как в постель укладываться будут. Тренироваться, обедать, по хозяйству помогать — чтобы только в доспехах! Пока к кольчугам, как к коже своей, не привыкнут.

— Слушаю, княже. — Дядька недовольно набычился, но поклонился.

— Скажи, Пахом… А тебе сколько лет было, когда тебя батюшка впервые в сражение вывел?

— Пятнадцать, княже.

— Ну так чего же ты этих оболтусов жалеешь? Они уже сейчас тебя тогдашнего старше!

— Скажешь тоже, Андрей Васильевич, — зачесал в затылке холоп. — В наше время парни куда как крепче были, здоровее. Ныне же молодежь чахлая пошла, квелая. Того и гляди сломается под железом.

— На меня намекаешь? — прищурился Зверев.

— Как можно, княже?! — искренне испугался Пахом.

— Я, стало быть, не чахоточный, не квелый?

— Чур меня, Андрей Васильевич, — поспешно перекрестился дядька.

— Коли ты из меня воина сделать смог, Пахом, так и из них делай! Пусть жрут от пуза и спят по полсуток, но чтобы прочее время в доспехах бегали, пока скакать в них, как кузнечики, не научатся! Нет у меня других холопов, Пахом. Расти воинов из этих.

Зверев забрал у рыжеволосого Мишутки пучок стрел, сунул в колчан и снова повернулся к цели. Руки стремительно заработали, одну за другой переправляя стрелы в дальний пенек. Раз, раз, раз… Мимо ушло от силы с десяток выстрелов, остальные четко вонзились в цель. Вот что значит свое внимание от стрельбы отвлечь!

— Ну, Мишутка, чего застыл? — кивнул он рыжему холопу. — Беги. Тяжело в учении, легко в походе.

— Княже, княже! — выскочила на пустырь дворовая девка в накинутом поверх сарафана тулупе и в громадных валенках. — Батюшка, гонец у крыльца! Тебя требует!

— От кого?

— Не сказывает, — поклонилась девка. — Тебя самолично требует.

— Иду, — вздохнул Андрей, сменил колчан на плече и аккуратно спрятал лук. — Мишутка, быстрее ноги переставляй! Стрелы все едино собрать надобно. Вот бездельники! Пахом, помнишь, о чем я сказывал?

— Обижаешь, Андрей Васильевич! Все исполню в точности.

— Хорошо…

Нагоняя неуклюже ковыляющую в безразмерных валенках девку, князь обогнул дом, вышел к крыльцу. Здесь перед ступенями прохаживался узкоглазый татарин в рыжем малахае с беличьими наушами, в дорогом халате, крытом узорчатым китайским шелком. На боку у степняка болтались сабля и два ножа, а вот привычного чехла для ложки не было. Чуть поодаль двое нукеров в простых стеганых халатах и отороченных мехом мисюрках торопливо переседлывали скакунов.

«Татары? Откуда? — промелькнуло у Зверева в голове. — Касимовские? Тверские? Казанские? Ногайцы? Или вообще крымские?»

Однако в любом случае здесь он был хозяином, а не воином, а потому приложил руку к груди и склонил голову:

— Здрав будь, боярин. Гость на порог — радость в дом. Прошу, заходи, выпей сбитеня с дороги, трапезу раздели, чем Бог послал…

— Благодарствую, княже. — Гость тоже приложил руку к груди, но поклонился ниже, всем телом. — Не сочти за обиду, Андрей Васильевич, однако зимний день короток, мне же непременно до Корелы поспеть надобно. Послание у меня для воеводы и бояр иных корельских.