Когда-то в той жизни - Иван Паластров

– Завтра твоя очередь вставать

– Договорились, – хмыкнул про себя Грач. Он знал, что этого не будет, Семёныч всегда встаёт раньше его. За окном послышался рокот подъехавших бульдозеров.

– Вот и наши со смены подъехали, как раз к завтраку, – сказал Семёныч. Дверь открылась и в домик вошли двое: это были напарники, которые работали на вскрыше торфов в ночную смену. Один из них «Солдат», друг Грача – они вместе колесили по приискам Колымы и Чукотки, всегда были вместе и работали на одном бульдозере. «Солдата» звали Лёха. Он всё время ходил в солдатской пилотке времен войны, поэтому его и прозвали Солдатом. Лёха был небольшим, жилистым, на спор мог согнуть в дугу тракторную монтировку.

– Грач, я сбегаю на факторию, там, говорят, сигареты болгарские с фильтром закинули. Надо купить пару блоков, – сказал Солдат другу, открывая огромным ножом банку с тушенкой, – если что, прикроешь меня, я отработаю. Нож у Солдата был знатный – отковал его кузнец из шатунного болта, с ручкой из лосиного рога. С ножом он не расставался никогда.

– Иди, думаю, вернёшься к вечеру, чего тут идти-то – километров пятнадцать по руслу ручья, – ответил Грач другу. Солдат плотно позавтракал, выпил кружку крепкого, как чифирь, чая, засунул нож в ножны, встал и и сказал:

– Я быстро, часов через семь-восемь вернусь, – и вышел из вагончика.

Семёныч с Грачём сели за рычаги бульдозеров и поехали на полигон. Днём была их смена. Прошло восемь часов, Солдата не было, не было его и к началу его смены.

– Что-то нет Солдата, не случилось ли что, всё-таки тундровая тайга, мало ли что… – забеспокоился Грач о друге.

– К утру если не придёт, надо идти искать, – сказал Семёныч, – напиться он не мог, на фактории спиртного нет.

он не мог, на фактории спиртного нет.

Утром Солдат не вернулся

– Пойду искать, – сказал Грач Семёнычу, – я поспал немного ночью в бульдозере, час чифирну и отправлюсь.

– Если к вечеру не придешь, я пойду в посёлок, пусть вертолётом ищут, – сказал Семёныч Грачу.

Грач взял ружьё, патронташ с патронами и вышел из домика. Шёл он по руслу ручья, по галечным косам, это был самый лучший путь до фактории. По тундре напрямки было ближе, но по мягкому мху и кочкам идти было труднее. Только в одном месте, где ручей делал большую петлю, идти пришлось напрямую через кусты и лиственничный лес. Грач увидел сперва пилотку, которая зацепилась за сук и висела. У Грача ёкнуло внутри: так просто Солдат пилотку не оставит, он никогда не снимал её с головы, только разве что спал без неё. Грач осторожно пошёл дальше, внимательно прислушиваясь ко всем шорохам. Из-за густых кустов не было видно ничего. Тут его тонкий слух уловил не то стон, не то слабый скрип дерева. Грач насторожился и стал внимательней прислушиваться, поворачивая голову по сторонам. Он пытался определить, откуда исходит этот странный звук. Наконец он понял, что это стон – стонал человек. Грач, сделав ещё несколько шагов в сторону стона, увидел на небольшой поляне того, кто стонал. Это был его друг – Солдат. Он лежал возле дерева весь в крови, в порванной одежде. Рядом с ним лежала с распоротым животом туша медведя. Грач подбежал к другу и начал его трясти, вытирая рукавом кровь с лица друга. Солдат пришёл в себя, но не мог понять, кто его трясёт – у него всё болело внутри и он не мог пошевелиться… наконец он узнал своего друга.

– Медведь, – прохрипел Солдат, – медведь напал на меня, даже не знаю, как ещё жив остался. Крепко он меня помял, наверное рёбра сломал, хорошо нож успел вытащить, а то бы хана.

Грач молча вытирал кровь, у него тряслись губы, он не мог сказать ничего, наконец выдавил из себя:

– Молчи, потом расскажешь. Идти можешь?

– Попробую, но вряд ли… в груди болит всё… помощь нужна… ты иди за помощью, я полежу здесь. Дождусь поди, закурить дай, сигареты-то я купил, это он меня на обратном пути подстерёг, – прохрипел Солдат.

Грач огляделся и увидел сетку с блоками сигарет, валявшуюся в нескольких метрах, дал сигарету другу.

Осмотрел тушу медведя. Медведь лежал горой, на одной лапе была затянута петля из тонкого, стального тросика.

– Понятно, чего он на тебя напал, безлапый он, видать в петлю попал, да ушёл вместе с колодой, которую потерял, – сказал он после осмотра медведя. – Тебя я не оставлю – на запах крови может зверьё прийти – росомаха или волки, они и тебя за одно разорвут, как конкурента. Если нужно – понесу на себе.

Грач помог подняться на ноги другу и они потихоньку пошли в сторону полигона. Через несколько часов они пришли к вагончику. Вся смена собралась и стали думать, что делать с раненым – нужно кому-то идти в поселок за помощью. Идти вызвался Семёныч, заодно и домой заглянуть, из всех он один был семейным. Но идти не пришлось – на макушке перевала, со стороны посёлка, показался вездеход и тут же скрылся в лиственничном лесу.

– Ну вот и идти не нужно, помощь уже идёт.

Вездеход, переехав ручей, остановился возле вагончика. Из кабины вылез начальник участка. Солдата отправили в поселковый медпункт, где его осмотрела врач, сшила и смазала царапины йодом, туго перевязала и сказала:

– Сломаны три ребра, походишь с тугой повязкой, срастутся. Царапины глубокие, останутся шрамы, но они, как известно, украшают мужчину. Счастливый ты, Лёша, второй раз родился, долго жить будешь. Друг у тебя хороший, настоящий.

Розовые куропатки

Толян закинул за спину пустой рюкзак, на шею повесил ружьё и вышел из своего домика. Жил он в маленьком поселке «Ангарка», в котором была гостиница для водителей дальнобойщиков, завозивших по зимнику груз на прииск с морпорта «Зелёный мыс», что в устье Колымы. Зимой работал кочегаром в небольшой котельной, летом занимался ремонтом и ловил рыбу в Большом Анюе впрок. Магазина в посёлке не было и всё, что было нужно, он покупал в приисковом магазине, добираясь до него на попутках, которые ходили часто. Не брал только хлеб, который пёк сам и считал, что его лепёшки вкуснее, чем хлеб на прииске. Мясо он тоже не покупал – ходил зимой на охоту на сохатого или дикого оленя. На лето солил или варил тушенку.

Толян вышел рано. На небе горели звёзды, и светила луна, освещая сопки и деревья – в жёлтом свете они казались таинственными. Он решил сходить за мясом сохатого. Он завалил его пару дней назад, мясо за раз унести не смог и половину затащил на лабаз, сделанный на скорую руку между трёх, рядом растущих, лиственниц. Одев подбитые мехом оленя широкие лыжи, Толян ходко пошёл по старой лыжне. От мороза изо рта валил пар, превращаясь в мельчайшие льдинки, намерзая на усах, бороде и бровях. Под лыжами поскрипывал снег. Когда он дошёл до места, стало светлее, начался рассвет, зимой он начинался поздно. На снегу он увидел свежие следы.

– Росомаха, вот зараза, учуяла всё-таки, – выругался он в сердцах и пошёл осторожнее, всматриваясь в кусты. «От этой обжоры всё можно ждать, может и напасть, защищая добычу», – думал он, осторожно продвигаясь вперед. Толян увидел росомаху на лабазе, терзающую замерзшие куски мяса. Охотника она почуяла давно, но не обратила на него никакого внимания, продолжая откусывать огромные куски. Увидев Толяна – зарычала, оскалив свои страшные клыки, она не хотела делиться добычей. Толян снял ружье, зарядил патрон с картечью, и, подойдя ближе, чтобы наверняка не промазать, нажал на курок… выстрела не было. Росомаха, услышав щелчок ружья, прыгнула сверху на Толяна и схватила ствол ружья клыками. Охотник не растерялся, снова быстро взвел курок и нажал на спуск. Грохнул выстрел – зверь отлетел назад к лиственницам и упал замертво с оскаленной пастью. Толян вытер с вспотевшего лба пот и сказал:

– Вот зараза, сколько мяса мне изгадила.

Росомахи метят свою добычу мочой, которая так воняет, что невозможно дышать. «Ладно, раскидаю, пусть у зверья будет праздник, если не побоятся запаха росомахи». С ней никто не хотел связываться, из-за её свирепости и ужасных клыков. Толян освежевал тушу зверя, шкура пригодится, залез на лабаз и скинул остатки мяса на утоптанный росомахой снег, затем, надев лыжи, отправился домой. Вышел из леса в большую долину, по которой протекал ручей, зимой он был под снегом. Только по мелким кустам карликовой березки можно было понять о ручье, который там тёк.

Снег был чисто-белым, не тронутым. Из-за макушки сопки показалось солнце. Оно выглянуло всего на несколько минут и обратно ушло за сопку до следующего дня, но этого хватило, чтобы осветить всю долину розовым светом. Толян остановился и с изумлением смотрел на эту красоту: розовым было всё – снег и сопки, даже куропатки, бегающие в кустах березняка, были не белыми, а розовыми. Он мог настрелять куропаток, эта глупая птица не улетала после выстрела, а просто взлетала и садилась опять, но Толян не стал этого делать, так заворожил его это чудо природы. «Пусть живут, сегодня они красивые». Солнце ушло за сопку. Толян двинулся дальше в сторону поселка. Он не жалел испорченного росомахой мяса, зато он добыл её шкуру и видел чудо – розовых куропаток.